— Если бы это был ребенок от Эмина, я бы его любила сильно-сильно, он бы стал моим лучиком, моим солнышком, моей нежностью и нерастраченной любовью. Я бы полностью растворилась в этом малыше.

— И тоже не сказала бы?

— Нет. У него семья, ребенок, зачем мне рушить то, что там очень чтят и берегут. Мне бы с лихвой хватило иметь его частичку для себя. Я его уважаю, даже несмотря на то, что промолчал, что поддался слабости, он человек, живой, но самый лучший. Для меня! — смахиваю слезы с щек, рассматриваю потолок, жду, когда поток воды из глаз остановится. — Не знаю, что к нему чувствую, но при мысли о нем мне тепло, мне хорошо. Я не боюсь его, как, например, Булата. А Булат…псих, если он узнает о ребенке, он просто свяжет меня по рукам, он не даст мне свободно дышать, не даст построить никаких отношения, считая, что я теперь его собственность навсегда. Мне никак нельзя иметь от него ребенка, ради себя и своей жизни. Понимаешь?

— Да, — глухо соглашается Алена.

Перекус проходит в молчании, после этого неторопливо возвращаемся к машине, едем в клинику. За стойкой администратора нас встречает с улыбкой девушка Вера, если верить табличке с именем.

— Добрый день, Стелла Станиславовна, доктор Добронравов вас ожидает в 305 кабинете.

— Это мужчина? — сглатываю, чувствуя, как страх прячется у меня под сердцем, я не готова доверится мужчине, кем бы он не был. И почему я у Алены не уточнила, кто будет у меня врач: мужчина или женщина.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍


— Да, Сергей Артемович.

— Стелла, — Алена оказывается рядом, видимо заметила, как я побледнела. — Тетя сказала, что он лучший!

— Ты знала?

— Да, но не стала тебе говорить.

— Я не могу, Ален. Не могу…

— Все в порядке? — администратор Вера смотрит на нас обеспокоенно.

— Все хорошо, — Алена подхватывает меня под локоть, тащит к названному кабинету. — Стелла, ты должна себя пересилить. Это всего лишь врач, не мужчина, просто представь его бесполым. Поверь мне, он крутой, приезжает из самой столицы, к нему записываются заранее, а ты артачишься!

Упираюсь. Сложно перебороть себя, сложно объяснить подруге, как мне страшно ощутить на себе мужские руки. Я, наверное, теперь всегда буду ожидать от них самое худшее.

Алена, открывает дверь кабинета и вталкивает внутрь, врач, сидящий за столом, вскидывает голову. Я жмусь к двери, ищу за спиною ручку, но она, как назло, под руку не попадается. Серые глаза заинтересованно окидывают меня с ног до головы, врач кладет ручку на свои записи и переводит с меня на монитор взгляд.

— Савицкая? — замираю от спокойного голоса, от его бархатистости, часто моргаю.

Как его там? Сергей Артемович, вроде. И приятный такой, интеллигентное холеное лицо, я бы даже назвала его красивым, мужественным, если б не боялась.

Он жестом руки и мимикой приглашает меня присесть. Завороженно смотря ему в глаза, иду к указанному стулу, сажусь, складывая руки на коленях, как прилежная ученица.

— Что вас беспокоит? — он открывает тонкую карточку, на чистом листе ставит дату и довольно разборчивым почерком что-то пишет. Молчу, словно в рот воды набрала, следя за тем, как двигается ручка по бумаге. Внезапно стержень замирает, испугано поднимаю глаза. Мужчина задумчиво смотрит на меня.

— Сколько вам лет?

— Я совершеннолетняя, — вызывающе задираю подбородок вверх, сердито сверкнув глазами. — Мне не требуется для посещения врача родительское разрешение.

— Это хорошо. Так по какому вопросу, — мельком взглянув на монитор, врач вновь смотрит мне в глаза, — Стелла Станиславовна, вы ко мне пришли?

— У меня задержка, примерно неделю. Может больше.

— Тест на беременность делали?

— Нет, — тихо признаюсь, Сергей Артемович хмыкает, берет ручку, крутит ее в руках. У него красивые кисти рук, из-под белых рукавов халата выглядывают манжеты голубой рубашки.

— Для начала можно было сделать просто тест, а потом бежать к врачу, но раз все наоборот, давайте я вас осмотрю.

— Нет!

— Нет? — серые глаза прищуриваются, склоняет голову набок, отложив ручку в сторону. Он кладет локти на стол и подается в мою сторону. — Хорошо. Я так понимаю, с парнем вы не предохранялись, возникла задержка, теперь у нас два выхода: первый- покупаете тест на беременность; второй — я осматриваю вас на кресле.

— Я куплю тест, вы правы, что нужно было сначала его сделать, — вскакиваю на ноги с гулко стучащим сердцем в груди, торопливо иду к двери, но внезапно останавливаюсь, смотря на дверной косяк.

— Если я беременна, до двенадцати недель делают медикаментозный аборт? — врач как-то странно долго молчит, вынуждая меня обернуться к нему. Опять попадаю под гипноз стальных глаз, даже делаю шаг к его столу, в итоге возвращаюсь на покинутое место.

Мы некоторое время молчим, Сергей Артемович постукивает ручкой по карточке, пристально меня рассматривая. Он, конечно, не батюшка, но я внезапно поняла, что кроме Аленки могу и ему признаться в случившимся.

— Меня изнасиловали, — шепотом признаюсь, устремляя глаза на мужские пальцы, ручка замирает в воздухе. — Поэтому я не хочу этого ребенка, не хочу ничего, что напомнит мне об этом событии.

— Родители знают об этом?

— Нет. Они умерли в прошлом году.

— А другие родственники? Брат? Сестра? Тети? Дяди?

— Нет. Я сирота, — Сергей Артемович шумно выдыхает из легких воздух, а мне стыдно поднять на него глаза.

— Он был один или их было несколько?

— Один. Мы с ним знакомы.

— Красавчег! — выплевывает с презреньем мужчина, заставляя вскинуть на него глаза. Вижу, что смотрит сердито, но не на меня, кажется даже злится. — Ты на него заявление написала в полицию?

— Нет. Его бы все равно брат отмазал.

— Чудесно, семейка уродов! — в голосе полно осуждения. Он встает со стула, обходит стол, присаживается на корточки передо мною. Сейчас его глаза смотрят на меня участливо, они светлые, как серебро.

— Стелла, — мягко произносит Сергей Артемович, беря мои ладони в свои. — Давай я тебя осмотрю, после этого будем решать, что нам делать!

«Нам» в его устах почему-то греет душу, располагает к себе, и мне хочется доверится этому незнакомому человеку. Я его не боюсь, страх ушел сразу, как только он взял мои руки, тепло кожи передалось мне, и внутреннее напряжение отпустило. Еще чувствовала, что он действительно сопереживает мне, осуждает насильника.

— Все будет хорошо, Стелла, верь мне! — и я верю, робко улыбаюсь в ответ на его ободряющую улыбку.

— Вот и славно, за ширмой кресло, иди и ложись. Обещаю быть аккуратным.

— Спасибо.

— Пока не за что!

19 глава

Булат

Виброзвонок заставляет очнуться от мыслей и взять телефон в руки.

— Алло.

— Булат Шахидовчи, к сожалению, ваш заказ не был доставлен лично в руки заказчику, как вы просили, в связи с тем, что его не было дома, — вежливый голос оператора цветочного интернет-магазина взбесил. Сжимаю кулаки и стучу ими по рулю, чувствуя, как необузданная злость меня накрывает.

Я не мог найти Стеллу. Каждый день названивал ей на мобильник, выслушивая длинные гудки. Конечно, она мне не перезванивала и не спрашивала, по какому поводу ее беспокоил. Я ей писал смс, писал сообщения в разные приложения и социальные сети, мониторил ее страничку в «Инстаграмме», но там была только последняя фотка с новогоднего корпоратива, незадолго до нашего…сближения. Она везде появлялась в сети, видел данные о последнем ее посещении, но мои сообщения не читала. Меня мучали мысли, тяготили, не давали нормально жить, забыть…Я осознал через пару дней, что натворил. Не оправдывал себя, но и не жалел.

— Хорошо.

— Что делать с цветами?

— Поставьте себе на стол, — резко отвечаю девушке, скидывая звонок без прощаний.

Стучу мобильником по рулю, крепко сжимая его в руках до жалобного хруста. Сука! Игнорит, строит из себя обиженную, затаилась. Во мне просыпается инстинкт охотника, хищника, когда нужно выследить свою жертву, вывести ее и поймать. Когда поймаю, вытрахаю всю дурь из этой красивой головы, дабы в следующий раз трижды подумала о последствия побега.

Мысль о том, что я не первый, что кто-то до меня засунул в нее свой член, действовала на меня подобно кислоте, разъедая изнутри яростью, злостью. Было три имени, кто мог быть тем самым самоубийцей, посягнувшись на мое.

Первый подозреваемый в списке, и самый главный, чувствовал на уровне интуиции, был Эмин. Только вот идеальная, до скрежета кристально чистая репутация брата останавливала в том, чтобы обвинить его в неверности к Амине, спровоцировать дома скандал по поводу его поведения. Возможно, Стелла в него влюблена, так как они находились слишком долго вместе, но не Эмин, он бережет честь, как наши девушки свою невинность, не дай бог ее лишиться до брака — это позор на всю семью.

Второй был парень, которому на днюшке Стеллы разбил нос. Все-таки они довольно тесно общались, крутились в одних тусовках, неформально считались парой, во всяком случае именно так Стеллу и этого хлюпика воспринимали на празднике все, кто там был.

Третий — со стороны. Тот, кто оказался возле нее после похорон родителей, поддержал ее, а может быть относительно недавно появился в ее жизни. И они встречаются. Это вероятнее всего. В любом случае он был и именно он лишил девственности мою Звездочку. Самое паршиво то, что она добровольно ему отдалась, не то что мне.

Дрожащими руками достаю из куртки пачку сигарет, вытаскиваю одну, прикуриваю, жадно втягивая в себя приятный никотин. Выдыхаю, смотря на серое небо через лобовое стекло. Стелла… И каждую букву пробую языком, как заветную сладость, которую долго запрещали. Моя девочка, моя сладость с ноткой горечи. Горечь, потому что не хочет она меня так, как я ее хочу. Хочу до скрежета, до хруста, до ломоты. Прикрываю глаза, сразу же вспоминаю гладкость ее кожи, жар наших тел, запах нашего секса. Готов вновь повторить эту близость, быть одурманенным ею, вкусить ее, растягивая удовольствие, погрузиться в нее, раствориться с потрохами, забывая собственное имя. Моя… Моя. Моя тягучая, как мед, напряженная нежность, бьющая по нервам током, колючая, как шипы роз.