— Вы меня оторвали от работы, чтобы молчаливо смотреть с осуждением? — первый нарушаю тягостное молчание. Тетя Фатима возмущенно открывает рот, но мама останавливает ее жестом руки.

— Как ты разговариваешь, Эмин? — темные глаза сердито сверкают, губы поджимаются в тонкую линию. — Ты совсем забыл, кем являешься? Забыл об своей ответственности перед семьей и родными?

— Благодаря тебе, мама, я об этом ни на минуту не забываю, в отличие от некоторых!

— Эмин! — мама вскакивает со своего места, видимо до моего прихода себя уже по полной программе накрутила. — Ты забываешься!

— А ты повторяешься, мама! Я не раз тебе говорил, что не обязан нести за всех ответственность!

— Но это не означает, что ты имеешь права поднимать руку на ребенка!!!

— Ребенка? — я начинаю смеяться, откинув голову назад. — Вы издеваетесь? — разом прекращаю свое веселье, жестко глядя на мать. — Позвольте напомнить вам, что в возрасте вашего ребенка, — слово «ребенка» произношу с издевкой и презрением. — я уже полноценно работал рядом с отцом, уважительно относился ко всем заповедям, которые вкладывал мне дед в голову с младенчества. Так чем же ваш ребенок отличается от меня? Мало того, что он пренебрежительно относится ко всему тому, что нам старшие говорят, так его поведение выходит за пределы моральных норм!

— Ты наговариваешь на него! — встревает уже тетя, не усидев на месте. — Булат хороший, послушный мальчик!

— Хороший и послушный мальчик? Так пусть этот мальчик повзрослеет и станет опорой своей семьи!!! Почему я должен нести за вас ответственность, почему вы имеет право выносить мне мозг своими проблемами, когда у вас есть здоровый, адекватный сын! Я старший в своей семье, не в вашей, — поворачиваюсь к матери, — ни в какой-либо другой еще далекой родни!

— Эмин…

— Нет, — резко перед носом матери выставляю указательный палец, не давая ей разрешения перебивать себя. — Я не закончил! Вы теперь выслушаете меня до конца, кажется пора вам четко показать картину реальности. После смерти дяди Шахида почему-то весь бизнес по умолчанию перешел ко мне, почему-то вы все решили, что Булат должен доучиться, пережить потерю отца. Я с вами согласился, надеясь, что он осознает все сам свою дальнейшую роль, но увы, мои ожидания не оправдались. Я промолчал, ненавязчиво интересуясь дальнейшими его планами. Булат не хочет и не планировал возвращаться домой, он не видит себя в Грозном, ему свобода столицы больше по вкусу, чем строгость родного города. Я понимал, что если сейчас отдам ему в руки вожди правления, от бизнеса через полгода ничего не останется, близкие родственники останутся без денег даже на кусок хлеба! Теперь осознайте степень моей заботы! — смотрю на нахмуренную тетку, делаю паузу. Кажется, женщины задумались над моими словами, а мне передышка и момент продумать дальнейшую свою речь.

— Я могу продать бизнес, вложить деньги в инвестирование, обозначив ежемесячную выплату на жизнь для вас, тетя Фатима, и ваших дочерей, а Булат пусть доучивается, защищает диплом и идет работать, начиная с самых обычных должностей. Если ему действительно захочется залезть на верхушку успеха, он залезет, если нет, значит нет.

— Эмин, но он же совсем не приспособлен к такой жизни! — тетя Фатима мотает головой, сводит брови, прикладывает ладони ко рту.

— Меня это не волнует. В его положении многие уже работают на постоянной основе, а не практику проходят. Пусть идет разгружает вагоны, подметает улицы, моет машины, пусть учится отвечать хотя бы за себя, берется за ум, в противном случае я сделаю все возможное, чтобы на него завели уголовное дело! И думаю на зоне ему будет очень весело, ибо насильников там сильно любят!

Мама ахает, тетка бледнее, потом краснеет, смотрю ей в глаза, она не выдерживает, бьет меня по щеке. Стискиваю зубы, сжимаю руки в кулаки.

— Что ты себя позволяешь, Эмин! Как ты смеешь оскорблять моего сына!!! За клевету мои родственники могут на тебя подать в суд!

— Я не клевещу, у меня есть доказательства того, что Булат далеко не такой положительный, как вы привыкли его видеть, тетя Фатима! За пять лет, что он учился в Москве, я не раз отмазывал его от полиции, затыкал рты различными суммами девушкам, которых он насиловал, про учебу не стану даже говорить, ибо все сессии сданы не без моей помощи!

— Я тебе не верю! — кричит тетя Фатима, а в глазах боль матери за своего сына, вижу, что все понимает, но не хочет принимать эту правду. А мне не хочется уже слушать, какой Булат хороший. Достаю из кармана телефон. Все данные со старого мобильника были скинуты на старо-новый, как и моя электронная почта, поэтому мне ничего не мешает показать видео. Звук принципиально не включаю, достаточно картинки, с ощущением палача, смотрю на застывшие лица матери и тетки.

— Камила, что-то мне плохо, — тетя Фатима хватается за сердце и начинает оседать, я подхватываю тетку и осторожно укладываю ее на диван.

— Сана! Сана! — верещит мать, выбегая из гостиной. Тетка хватает ртом воздух, придерживаю ее голову, мы смотрим друг другу в глаза. Я жестко и без сожаления за сделанное, она — с просьбой помиловать, простить.

Прибегает Сана с каким-то таблетками, водой, начинает суетиться вокруг матери, следом появляется Иман, старшая сестра. Я отхожу в сторону, мама зло на меня смотрит, с желанием уничтожит одним взглядом. Выдерживаю этот натиск, упрямо смотря на нее.

— Надо «скорую» вызвать! — обеспокоенно в сторону произносит Иман и сама выходит, чтобы сделать вызов. Мать бледнеет, садится рядом с теткой, что-то ей шепчет. Я чувствую себя лишним, бесполезным, не прощаясь, покидаю этот дом.

23 глава

Булат

Голова хоть и болит, но чувствую себя отдохнувшим и выспавшимся. Переворачиваюсь на спину и смотрю в потолок, анализируя прошедшую ночь.

Эмин прям взбесился. Нет, он просто был в ярости, таким злым я никогда его не видел. Никогда он меня и не бил. Трогаю пальцами распухшую губу. Сволочь, вмазал от души, словно об этом ток и мечтал много лет.

Поднимаюсь с кровати, плетусь в ванну, где принимаю душ, не смотрю на себя в зеркало, знаю, что приятного увижу мало.

Дома непривычная тишина. Захожу на кухню, возле плиты стоит Сана.

— Привет. А где все? Чего дома так тихо? — сажусь за стол, сестра вздрагивает, испуганно смотрит на меня через плечо, молчит. — Сана!

— Ты кушать будешь?

— Я кажется задал вопрос!

— Иман с мамой в больнице, — послушно отчитывается сестра, я хмурюсь, пытаясь понять больше, чем мне сказали, но ничего в голову не приходит. Смотрю на время, туда-сюда уже вечер.

— Ее сегодня забрали, пока ты спал, стало плохо после разговора с Эмином, — Сана выжидающе смотрит на меня, пытаюсь быстро сообразить, какая связь между братом и мамой, больницей. Смутно начинаю догадываться, наверное, вновь столкновение разных точек зрения на меня. Мама, скорей всего, переволновалась из-за этого разговора. Злость берет верх над здравым смыслом.

— Где она? — резко встаю со стула, сверля гневным взглядом сестру, будто это она виновата в том, что мама сейчас в больнице, а ведь на самом деле виноват был только Эмин.

— В республиканской Эпиндеева. Тетя Камила туда направила маму, сказав, что у нее есть знакомые.

— Отлично, — цежу сквозь зубы, покидая кухню.

Что ж такое сказал Эмин, что мать сейчас в больнице? У меня даже предположений нет. Переодевшись, вспоминаю, что машину вчера разбил. Не справился с управлением, не въехал в поворот, закрутился и врезался в дерево. Подушки безопасности спасли меня от серьезных увечий, пара царапин не считалось. Эвакуатор оттащил авто на ближайшую стоянку. Поэтому вызываю такси.

В больнице своя суета, свой отдельный мир, в котором я совсем не ориентировался, только благодаря тому, что у Иман с собой был мобильник, нахожу нужную палату. Тетя Камила постаралась, мама лежала одна. Увидев меня, она еле заметно улыбнулась, а я замираю на пороге, не в силах сдвинуться с места от увиденного.

Монитор с какими-то линиями, сердечком и цифрами. Бесконечное множество проводков. Бледное лицо мамы на казенной подушке выглядело совсем постаревшим и изможденным. Иман встает со стула возле кровати, уступая его мне.

— Мама, — в горле стоит ком, беру ее прохладную руку и трусь щекой, заглядывая в тусклые карие глаза. — Что это такое?

— Булат, солнце мое, — шепотом реагирует мама, прикрывая глаза. — Иман, пойди прогуляйся, я хочу побыть с сыном.

— Да, мама! — сестра неторопливо покидает палату, оставляет нас наедине.

— Булат! — смотрит на меня пристальным взглядом. — Сынок, как так?

— Я не понимаю, мама, о чем ты?

— Это правда, что сказал Эмин?

— А что он сказал?

— Что ты насильник, что он прикрывает тебя?

Я теряю дар речи. Эмин это сказал матери??? Тяну губы в улыбке, гадая, что еще этот сукин сын рассказал матери. То, что он постоянно меня отмазывал, платил деньги — маме не следует знать, для нее я самый лучший, хороший, послушный, просто сокровище.

— Он показал видео, где ты… — мотаю головой, сжимаю ее ладонь, целуя пальцы. Не надо говорить вслух, что там, догадываюсь.

— Это ложь, мама, монтаж. Эмин таким образом пытается настроить всех против меня, чтобы я подчинялся ему, принимал его решения без вопросов.

— Я тоже так подумала, не может мой славный мальчик быть насильником, — она облегченно выдыхает, какой-то датчик пищит, я обеспокоенно наблюдаю за странной скачкообразной линией на мониторе. — Ты же у меня всегда такой милый, с самого детства тебя оберегали и баловали. Эмин просто многое на себя берет… — на время мама замолкает, а я пытаюсь успокоиться, сдерживаю себя, хотя очень непросто сейчас изображать из себя примерного сына, когда ярость раздирает на части. Убью его! Совсем потерял понимание, что можно, а что нельзя!