А я говорю, говорю, чувствую, что от волнения у меня пересыхает во рту, слюней нет, а он молчит, ничего не уточняет, никаких вопросов не задает, лишь пристально рассматривает поверхность стола.

Встаю, забыв надеть туфли, говорю о новом предложении, которое ещё Эмину не отсылала, кладу перед ним бумаги, отстраняясь от понимания, что он рядом, что я могу склониться ниже и украдкой вдохнуть его запах, получить долгожданную дозу своего персонального наркотика. Держусь, знаю, что бывших наркоманов не бывает, я не исключение, меня скрючивает внутри, ломает, соблазн в миллиметре от меня. Сдаюсь, наклоняюсь очень низко, будто рассматриваю мелкий шрифт, а на деле делаю полный вдох и задерживают дыхание, жалко бесполезно выдыхать этот вдох, наполненный запахом парфюма Эмина и его самого.

— Почему ты утаиваешь некоторые вещи? — его дыхание шевелит волосы на висках, смотрю перед собой, не в силах справиться с бабочками, которые стремительно заполняют низ живота, посылая гормон радости в мозг, отключив напрочь способность трезво мыслить.

Осторожно поворачиваю голову, моментально попадая в плен шоколадных глаз. Смотрим друг другу в глаза, его становятся чёрными воронками, засасывающие меня в свой омут, а я и рада утонуть. Это так странно было вновь чувствовать влечение, но все же понимаю, что меня влекло не к какому-то мужчине, меня влечет именно к Эмину, конкретно к нему. Будь на его месте милашка Даррен Крисс, я бы не превратилась в нимфоманку, рыдающую от его ухмылки. Было время, когда хотела именно из-за него уехать в Америку, но это было до встречи с Эмином.

— Почему? — вопрос не слышу, читаю по губам, прикрывают глаза, перебирая варианты его вопроса. Всё сводилось к одному: Булату. Вздрагиваю, отскакивая в сторону, до сих пор не знаю, как себя вести с ним, если он узнает правду. Не знаю, как он будет смотреть на меня. С презрением? С осуждением? Иль сочувствием?

Эмин встаёт, идет на меня, я пячусь назад, упираюсь в подоконник, большими глазами слежу за его приближением. Часто дышу, пытаюсь сто раз себе напомнить, что это не Булат, что от этого человека ждать принуждения не стоит, он без моего согласия не тронет меня. Смотрит на меня, между бровями глубокая морщина, губы сжаты, он держит себя в руках, хотя чувствуется, как волны гнева накатывают на него. Знает. Эта истина меня парализует, опускаю глаза, нервно тереблю воротник блузы, разглядывая ламинат под ногами.

Подходит ко мне, между нами два шага, ботинки у него можно использовать вместо зеркала. Как он умудряется так аккуратно ходить по улице?

— Стелла… — обхватывает двумя пальцами мой подбородок, приподнимает его. Робко смотрю ему в глаза, очаровываясь расплавленным черным шоколадом, который меня обжигает, окутывает своей теплотой и греет, оставляя на языке вкус сладости с ноткой горчинки.

Он сокращает остаточное расстояние, он рядом, чувствую его кожей, каждой своей мурашкой на теле, полностью отдаюсь гормонам безумства, счастья и эйфории, ноги подгибаются, вот-вот могу упасть на пол.

Что он увидел в моих глазах, наверное, одно из самых сокровенных желаний прошедшего лета, во всяком случае уверенно обхватывает одной рукой затылок, второй талию и максимально близко притягивает к себе. Упираюсь ладонями ему в грудь, облизываю моментально пересохшие губы. Глаза напротив темнеют, склоняется и целует, выбивая этим поцелуем весь воздух из лёгких.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍


Но разве я сдаюсь? Принимаю? Нет, сжимаю губы, пытаюсь вырваться, но Эмин настойчиво, мягко сминает мои губы, проникает языком вглубь. Стону, цепляясь за его плечи, бесстыдно прижимаясь всем телом к нему. Голова кружится, как от выпитого шампанского, мне приятно, хорошо, весело. Пытаюсь перехватить инициативу, наивная, Эмин хоть и не зверь в человеческом обличье, но лидерство свое не отдаст, тем более девушке.

Скучала. Как же я скучала. Как-то до этого момента не осознавала, что не жила, не дышала и только в его присутствии вновь научилась различать цвета, слышать звуки, осязать вкусы.

Его рука на затылке смещается, не прерывая поцелуя, вытаскивает шпильки из прически, и волосы водопадом падают мне на спину. Откидываю голову назад, изгибаясь телом так, как будто мы с ним пазлы, правильные пазлы. Мы гармонично состыковываемся, невозможно оторваться друг от друга. С каждой минутой язык, губы Эмина становились все более требовательнее, нетерпеливые, горячие ладони гладят меня по спине, прижимая к себе все сильнее и сильнее. Непонятно, как мы дышали, дышали ли вообще, хороший вопрос.

— Шшш… — тяжело дышит, смотрит мне в глаза, осторожно касается пальцами моих распухших губ.

— Эмин… Пожалуйста! — дерзко, нагло просовываю ладони под пиджак, вытаскиваю рубашку из брюк, при этом целуя его до боли, он терпит. Чувствую его колебания, его возбуждение, его жар тела, и все это заводит до тягучей боли между ног, до влажных трусиков.

— Стелла, это неправильно, — шепчет в губы, обхватывая ладонью мою грудь, сжимает её сквозь блузу и бюстгальтер, и все равно возбуждение бьёт по нервам, как ток по оголенным проводам.

Только с ним я становлюсь смелой, только с ним я могу позволить быть себе раскованной и тонуть в горящих карих глазах. Вот он, настоящий Эмин, без масок, без рамок, моралей, стоит передо мною и вздрагивает от моих прикосновений, сжигает себя вместе со мною в костре своей страсти и не пытается его потушить, хоть понимает, что гореть ему в этом аду. Но я с ним буду гореть, держа его за руку.

Чувствую животный голод, голод до секса, первобытный такой голод, когда чувства смешиваются с физиологией, но второго больше, чем первого. Прикосновения уже не такие трепетные, поцелуи уже не такие томные, все на грани, и Эмин старается перевешивать в сторону нежности, хотя сложно держать в себе голодного зверя.

— Как же я хочу тебя! — рычит мне в рот Эмин, задирая юбку до талии. И этот рык не пугает, наоборот, усадив меня на широкий подоконник, распутно развожу ноги в стороны. Чёрные глаза нереально чёрные, когда его взгляд опускается между бёдер. Минутная слабость, хочу свести ноги, смущаюсь, но чувствую, как все во мне пульсирует, как все жаждет большего, нежели зрительной ласки. Глаза его ласкали не хуже, чем руки и губы. Закусываю губу, терпеливо жду более решительных действий. Задерживаю дыхание, когда Эмин делает шаг, приоткрываю губы… Звонит его телефон.

— Да, мама, — Эмин отворачивается, я спрыгиваю с подоконника, привожу в порядок одежду, собираю волосы обратно в гульку, ища глазами шпильки. В душе полный раздрайв, состояние после катастрофы, когда самое ужасное произошло, а осознания еще нет.

Иду к своему столу, сажусь в кресло, делаю деловой, занятой вид, украдкой следя за своим посетителем. Он разговаривает тихо на незнакомом мне языке, хмурится, потирает переносицу. Разговор недолгий, завершив его, некоторое время задумчиво смотрит на стоящий напротив стеллаж. Вздохнув, кладет мобильник на переговорный стол, заправляет рубашку, после этого, сев на стул возле моего стола, устремляет на меня тяжелый взгляд.

— Булат возможно сейчас в Москве! — сухим голосом произносит Эмин, и не догадаешься, что пару минут его трясло от возбуждения. Я даже позавидовала его выдержке. — Думаю, тебе стоит нанять еще охрану, пока я с ним не вернусь в Грозный.

— Я думаю это лишне, — улыбаюсь, а у самой руки похолодели от этой новости. Понимаю, что Эмин не просто так говорит о дополнительных мерах безопасности, но не могу себя пересилить и согласиться на толпу незнакомых мужчин, которые будут все время возле меня.

— Я настаиваю, Стелла, — делает многозначительную паузу, поджимает губы. — За то, что он сделал с тобою, убить- это самое легкое наказание для него.

— Убить? — изумленно переспрашиваю.

— Да. И ему повезло, что рядом был Асхад, друг не позволил мне этого… сученыша задушить собственными руками. А жаль, — и Эмин действительно жалеет, что не совершил этот поступок. Не думала, что он способен на жестокость, но сейчас, смотря в его спокойные темные глаза, без каких-либо сомнений по поводу своих действий, понимаю, что он действительно может убить, и рука его не дрогнет.

— Почему ты решил, что он сейчас в Москве?

— Потому что в Грозном его нет, а сегодня ночью умерла тетя.

— Соболезную. Может, он где-то спрятался, чтобы в гордом одиночестве пережить потерю? Поплакать.

— Булат и слезы? Ты уверена, что мы говорим об одном и том же человеке? — выгибает вопросительно бровь. — Ничего, что он накануне с оружием ворвался в мой офис? Как ты думаешь для чего?

— Муляж?

— Нет, настоящий пистолет. Он приходил, чтобы убить меня.

— Тебя? Ты уверен в своих предположениях?

— Я рассказал тете, какой на самом деле Булат. Впервые не стал скрывать правду от матери и тетки. Они вдвоем посмотрели видео, — сжимает кулаки, в глазах полыхнул огонь ярости, но его тут же взяли под контроль, — которое было изъято из видеонаблюдения в твоем доме.

— Что? — ошеломленно смотрю на Эмина, краснея до самых корней волос. Дома стоят камеры, о которых я не знаю? Готова сейчас была провалиться сквозь землю. Гена! Боже, какой стыд! Какой срам! Никогда не думала, что мой позор кто-то увидит, а оказывается вон как…Эмин…Мне становится совсем тошно. Одно дело думать, что он просто знает, другое — когда он все это видел.

Прячу глаза от пристального взгляда, прикладываю ладони к пылающим щекам. Как же мне было сейчас неловко перед Эмином, понимаю, что моей вины в том событии нет, как и согласия, но все равно чувствовала себя перед ним опозоренной. В его крае на таких не женятся, не смотрят даже в сторону.

— Стелла, — мягко произносит Эмин, как-то неожиданно оказавшись возле меня. Развернув кресло, приподнимает лицо за подбородок. — Ты не виновата. Он всегда был таким, просто об этом мало кто знал, — его палец осторожно очерчивает линию моей нижней губы, наблюдая за его движениями. Желание, которое разожгли, потом потушили, вновь заполыхало у меня внизу живота.