— Эмин.

— М?

— Можно тебя кое о чем попросить? — смотрит на меня спокойным взглядом, слегка улыбается.

— Единорогов искать не буду, луну с неба доставать тоже не собираюсь.

— Нет, — смеюсь, обхватывая его руку, прижимаю голову к его плечу. — Я хочу, чтобы ты завтра со мною съездил на кладбище к родителям.

— Хорошо. Я поеду с тобою.

— Этот год выдался тяжелым, — вздыхаю, украдкой поглядываю на Эмина, он поджимает губы, смотрит в сторону.

Этот год для нас двоих стал очень тяжелым. Я потеряла родителей, он потерял дядю, тетю, брата. Но все же было в его жизни и радостное событие: родился сын. И эта мысль вызывает у меня кривую улыбку, а совесть нравоучительным тоном напоминает мне, что этот мужчина совсем не мой, что через пару дней он уедет, оставит меня. Я все же мазохист, любитель ковырять свои раны до крови.

— И все-таки в этом году у тебя случилась радость! — Эмин заинтересовано смотрит, ожидая окончание моего пафоса. — У тебя родился сын! — в глазах сразу же появляется холодность, а на губах равнодушная улыбка.

— Действительно, — прохладно реагирует на тему, ставя своим тоном меня в тупик. Прикусила язык, кажется Эмин не из тез мужчин, которые гордятся и радуются своим первенцем. Может он вообще не хочет детей? В его народе там распространены многодетные семьи, один ребенок — это позор для родителей, соседи, родственники будут подозревать, что у них с этим проблемы.

— Ты не любишь детей?

— Почему же? Дети — это продолжение рода.

— И все?

— А чего ты от меня ждешь? — тон становится резким, почти агрессивным. — Что я буду с умилением показывать тебе фотографии ребенка? — выдергивает руку, нервно проводит ею по волосам, делает глубокий вздох, выдыхает. — Извини.

— Проехали, — скрещиваю руки на груди, обиженно засопев.

— Стелл, — удерживает меня за локоть, вынуждая остановиться, разворачивает лицом к себе. Обхватывает ладонями мое лицо, приподнимает его, смотрит мне в глаза.

— Прости! — целует, но я плотно сжимаю губы, сильнее прижав руки к груди. Обнимает меня за плечи, уткнувшись лицо мне в макушку. Некоторое время мы стоим, не шевелимся. От тепла его тела я расслабляюсь, все еще обижена, но руки сами обнимают его за талию.

— Я все понимаю, Стелл…Мне тоже не легко все дается в этой жизни, даже право быть сейчас с тобою… — заглядывает мне в глаза, грустно улыбаясь. — Давай мы не будем портить тебе праздник! — целует кончик носа. — Может заедем в ресторан, пообедаем?

— Я тоже проголодалась! — выдавливаю из себя улыбку, хоть и скребут противные кошки на душе. И, правда, чего это я? Знаю же, что женат, знаю, что есть ребенок, зачем полезла в эти темы? Шла бы рядом с ним и наслаждалась тем, что дают! Но, как и все девушки, я хотела быть единственной.

* * *

— Шампанское пить будем вечером? — Эмин смотрит на меня поверх меню.

— Одна я пить не буду.

— Тогда вопрос решен, — захлопывает папку, диктует официанту наш заказ, я, подперев ладошкой голову, любуюсь им. Приняв заказ, официант удаляется

— Ты так смотришь на меня, будто готова съесть вместо обеда!

— Да! Я готова пообедать тобою! — двусмысленно улыбаюсь, Эмин оттягивает ворот футболки, берет стакан с водою. — А давай приготовим вдвоем ужин и проведем его на террасе?

— Повар из меня никакой, мне проще в дом принести деньги, чем попросить почистить картофель!

— Все настолько печально?

— В семье всем хозяйством заведуют женщины, в моем доме — это мать, а сестры, жена подчиняются ей.

— Феодальный строй!

— Матриархат, я бы сказал, но этот уклад не меняется веками.

— То есть у вас на Кавказе глава семьи — мать?

— Я разве так сказал?

— Матриархат.

— В переносном смысле, конечно, мать может командовать только на женской части, в остальном она, как и все остальные женщины, подчиняются мужчинам.

— Я знаю, что у Булата есть сестры, с кем они сейчас? Или одни живут, как я?

— Они живут в моем доме, и такой вольности, как у тебя, у нас недопустимо, Стелла. Как и работать во главе компании.

— Ты их тут же выдашь замуж, как только закончится траур?

— Иман попросила разрешения учиться дальше на медика, Сана — да, ждет, когда я приведу ей жениха, учиться она не хочет.

— Ты ж сам только, что сказал, что работать нельзя!

— Ты все переворачиваешь с ног на голову, — смеется, покачивая головой. — Можно, конечно, но я не вижу смысла работать моей жене, если есть я, это моя обязанность обеспечивать женщин моей семьи.

— А если б я была твоей женой, ты бы тоже запретил мне работать? — со смешком спрашиваю, а у самой сердце замирает от ответа. Эмин крутит пустой бокал.

— Да, Стелла, я бы и тебе запретил работать.

— И заставил бы меня рожать без конца детей?

— Обязательно.

— И все бы они были мусульманами?

— Естественно.

— А если мы бы развелись?

— Они бы остались со мною.

Все. Вопросов нет. Кажется, из этих коротких ответов стало понятно, что мы явно из разных планет и будущего у нас нет. Улыбаюсь Эмину, радуясь, что подошел официант с подносом. Какой-то нехороший осадок от этого разговора у меня на душе, хоть потом его накрыл восторг, от возникшей вновь мысли, что надо ловить момент сейчас, а грустить будем потом.

* * *

— Это самый лучший день рождения! — довольно бормочу, утыкаясь лицом в грудь Эмина, сидя с ногами рядом с ним на диванчике.

После прогулки по городу, которая прошла не только в парке, но на теплоходе. Эмин сам предложил прокатиться по реке-Москве, потом мы со смехом добирались до места, где оставили его машину, и все это сопровождалось объятиями, поцелуями, легкими разговорами. Я много его фотографировала на свой телефон, без остановки делала наши общие фотографии на память, знаю, что потом буду их пересматривать, улыбаться и плакать. После обеда в ресторане, я сознательно избегала затрагивать что-то серьезное, Эмин молчаливо меня поддержал.

Возвращаясь домой, обнаружили приготовленный Галиной Ивановной праздничный ужин. Не стали накрывать в столовой, хотелось на улице, ловить последние минуты этого теплого чудесного вечера.

— Тебе еще вина? — Эмин ставит бокал на рядом стоящий столик, одной рукой наливает себе немного вина, вторая рука обнимала меня за плечи. Заметила, что к алкоголю он совершенно равнодушен. Больше я налегала, хоть и пыталась ограничить, но аргумент, что это мой день действовал безотказно.

— Давай! — протягиваю ему свой бокал. Мне хорошо, я пьяна от вина, от счастья, от мыслей, что сейчас меня обнимает любимый.

Именно его присутствие радует больше всего, не букеты и подарки, которые до позднего вечера курьеры приносили от друзей, от сотрудников, партнеров. Дашка звонила, интересовалась, приду я к ним или нет, но услышав мой счастливый голос, все поняла без долгих объяснений, пообещав мне потом допрос с пристрастием. Звонила Алена, поздравляла, грозилась приехать ко мне на лето, я сказала, что не боюсь ее угроз и жду в любое время суток. Было приятно получить поздравления от ее родителей, теплые пожелание были искренними и звучали, как от родных людей.

Эмин наливает вина чуть-чуть мне, а остатки доливает себе в бокал. Улыбаюсь, посмеиваясь, беру свой бокал.

— Боишься, что пьяная буду приставать к тебе?

— А ты будешь приставать?

— Хочешь проверить?

— У нас свечки на торте не задуты. Потом можно и проверить.

— Хм, ты и торт, думаю это будет вкусно.

— Проверим? — Эмин встает с дивана, берет мою руку и тянет на себя. Я еле удерживаюсь на ногах, бокал опасно наклоняется. Он забирает его у меня из рук, ставит возле своего. Внезапно взвизгиваю, когда теряю твердость земли и мир переворачивается с ног на голову.

— Эй!

— Мы так быстрее окажемся на кухне, чем тебя дотащат твои пьяные ножки! — со смешком хлопает меня по заднице, несет на плече в дом.

— Эй, поставь меня на ноги! — бью его по спине кулаками, Эмин не реагирует. — Дикарь!

— Не забывай с каких я краев!

Фыркаю, терпеливо жду, когда дойдем до кухни. Усаживает меня на кухонный островок, встает между моих ног, придвинув за бедра к самому краю. Смотрим друг другу в глаза, его пылают страстью, этот огонь зажигает меня, желание отдаться этому мужчине здесь и сейчас прошибает меня до самых кончиков ногтей.

— Я хочу тебя! — шепчу, потянувшись к его губам, замирая в миллиметре от них.

— Здесь? — его дыхание опаляет кожу, не отвечаю, целую, обнимая его шею, прижимаясь к нему всем телом. Эмин гладит меня по плечам, стягивая лямки сарафана вниз, оголяя грудь. Вздрагиваю от прохладного воздуха и его горячих ладоней на своей обнаженной коже.

— Какая же ты красивая! — бормочет Эмин, склоняясь к грудям, вбирая в рот сосок, слегка его прикусывая. Опираюсь на руки, откинув голову назад, выставляя грудь вперед. Он находит сбоку молнию, расстегивает и стягивает с меня сарафан, гладит мои ноги, целуя колени, внутреннюю сторону бедер. Приподнимаю попу, снимает с меня трусики.

— Стелла… — хрипит Эмин, трогает меня пальцами между ног. Тело сводит судорога удовольствия от его ласк, ложусь на спину, выгибаясь от холодной поверхности, шире развожу ноги в стороны.

Теряю суть происходящего, полностью сосредоточившись на подкатывающих волнах оргазма. За эту ночь я еще не раз буду взлетать на самую высь этого наркотического ощущения, чем больше его получала, тем больше хотелось. Эмин не трахал меня, нет, он занимался со мною любовью, с нежностью и осторожностью вел по лабиринтам этого искусства под названием — крышесносный секс. Уставшая, но довольная до безобразия, засыпала с улыбкой у него на груди, поверив в иллюзию: вместе и навсегда.