* * *

Какого хера? Кто поставил будильник? Сегодня же вроде выходной еще. Недовольно открываю глаза, Эмин тоже шевелится, приподнимается, сонно трет глаза. Нахмурив брови, тянется к своему мобильнику, а я к своему. Блин, уже двенадцать часов. Хорошо мы вчера повеселились. Епт, моя и Эмина одежда, разбросанная на кухне, так там и осталась. Господи, что там подумала Галина Ивановна, увидев бардак? Мы ведь и до торта дошли в извращенной форме, свечку не задувала.

— Да, мама! — настораживаюсь, услышав к кому обращается Эмин. Нехорошее предчувствие узлом затягивается в груди. Я, к сожалению, не понимаю, о чем они говорят, потому что разговор ведется на чеченском языке, только уловила «Амина», как пощечина за то, что тут грешила с чужим мужчиной.

— Блять, — Эмин швыряет на подушку телефон, подрывается и начинает метаться по комнате в поисках своей одежды. Вспоминает, что тут его сумка, достает джинсы и свежую футболку.

— Стелла, посмотри в интернете, когда приземляется самолет из Грозного, который вылетел в одиннадцать утра, — скрывается в ванне, ни разу на меня не взглянув. Возмущенно уставилась на закрытую дверь. С какого перепугу я буду смотреть, когда там приземляется самолет с его женой! О том, что в Москву летит Амина, к гадалке ходить не надо.

— Ну? — выходит, вытирает лицо полотенцем, на секунду смотрит на меня тяжелым взглядом. Я задираю подбородок, не отвожу взгляд в сторону, хоть и хочется разрыдаться от обиды. Зло швыряет полотенце на кровать, сам смотрит расписание в телефоне. Без слов направляется к двери.

— Ты обещал мне поехать на кладбище! — ох, понимаю, что не надо устраивать истерику, но ничего не могу с собою поделать. Обида перерастает в ненависть на жизнь за то, что сначала вознесла меня к небесам, а сейчас безжалостно швырнула вниз, не заботясь о том, убьюсь я или нет.

— Изменились обстоятельства, — глаза сужаются, губы поджимает, всем своим видом показывает, что не потерпит от меня сцены. — Я потом заеду за вещами.

Швыряю подушку в закрытую дверь, падаю на кровать, подтягиваю коленки к груди, натягивая на голову одеяло. Умываюсь слезами, кусаю уголок одеяла, чтобы не закричать от раздирающей внутри боли, от несправедливости этого мира, от поведения этого Умаева! Осколки разбитой иллюзии глубоко вонзаются в мое сердце, настолько глубоко, и вряд ли их можно вытащить. Осколки, которые будут доставлять мне боль при мысли об Эмине.

30 глава

Эмин

Паркуюсь, смотрю на время, вроде успеваю. В Москве с пробками — это жестяк полный. Тут надо за три часа выезжать до аэропорта иль вокзала, если хочешь успеть на свой рейс. В такие моменты я ненавидел столицу, когда нужно срочно ехать, а ты тыркаешься на дороге, как дурак.

Злость пробирает до самых костей, въедается в мозг, как раковая опухоль, пару раз я чуть не въехал кому-то в задницу. Нет, я должен был понимать, что за то, что позволил себе такую роскошь, порыв, как побыть рядом со Стеллой, сделать то, что хотела душа, рано или поздно пришлось бы расплачиваться. Но не сегодня же, блять! Не успел ни съездить с ней на кладбище, ни поговорить, а как же нужен был этот разговор, чтобы сейчас она не сидела дома и не накручивала себя. А ведь накрутит! Сам виноват, нужно было сначала объяснить ей все, что происходит в моей жизни, а потом бросаться в омут с головой, а вышло… вышло то, что сейчас вместо того, чтобы целовать любимые губы, мчусь в аэропорт, перехватывать собственную жену.

Как мне сейчас хотелось добрать до Амины и вставить ей мозги на место, встряхнуть ее хорошенько и напомнить от какой участи я ее спас, женившись. Ведь говорил же, что всему свое время, что надо все продумать на двадцать пять шагов вперед, прежде чем начинать разводиться. Это не просто прийти в ЗАГС, подать заявление и через суд разбежаться в разные стороны. Мы женаты по обычаям и традициям нашего региона, брак заключал мула с молитвами из Корана. И я прекрасно понимал все последствия для Амины этого развода, Асхад бы ее в лучшем случае дома запрет, в худшем… лучше не думать. Друг иногда забывает, что мы живем в прогрессивное время, когда на многое надо смотреть проще и с пониманием. Еще Паша…Чужой ребенок мне ни к чему, но после развода он останется со мною. И что я ему могу дать? Накормить, обуть, обучить — это несложно, но проявить ласку, отцовскую любовь — это выше меня.

Сразу вспоминаю вчерашний разговор со Стеллой, ее вопросы по поводу того, как бы я поступил, будь она моей женой. Начнем с последнего: наши дети бы росли в полноценной семье. Отсюда следует, никогда бы не дал ей развода ни по ее законам, ни по своим. Разлюбит? Что ж, не самый лучший вариант, но моей любви хватит за двоих. Я уже не представляю, как смогу жить без нее, без ее голубых глаз, улыбки. И сейчас еле сдерживался, чтобы не развернуть машину и не вернуться, зная прекрасно, что из-за моего внезапного ухода она плачет. Наше временное расставание не должно было быть таким резким, болезненным, но я лишь предполагал, а высшие силы решили.

В аэропорту толпа встречающих и провожающих, приходится некоторое время поблуждать, прежде чем понять с какой стороны будут выходить пассажиры из самолета, который прилетел из Грозного. Всматриваюсь в толпу, выходящих людей. Амину узнаю почти сразу, едва она появляется с Пашей на руках. Первое, что бросается в глаза — она без платка. Второе — ее лицо, счастливое лицо, когда кого-то увидела в толпе. К ней идет навстречу мужчина, он не меньше ее сияет радостью от встречи, целует поверхностным поцелуем в губы, как соскучившийся по жене муж. Гладит по голове Пашу. Ребенок пару минут жмется к матери, но потом тянется к мужчине. Тот осторожно берет его на руки, прижимает к груди, даже на расстояния видно, как трепетно взрослый человек обнимает малыша, покрывает лицо мальчика быстрыми поцелуями. Я без ревности, без чувства собственника смотрю на этих троих, понимаю, что такого отношения у меня не будет к Паше, за пять месяцев его существования в моей жизни, я от силы его наедине брал пару раз.

Иду к парочке. Амина первая меня замечает, испуганно смотрит за моим приближением, платок на шее поспешно натягивает на голову. Мужчина, заметив ее суетливые движения, оборачивается. Взглянув на Пашу и на него, у меня отпала надобность узнавать его имя. Это был Андрей.

— Кажется, нам пора поговорить, — смотрю спокойно на Андрея, он крепче сжимает Пашу, будто боялся, что я отниму у него ребенка. — Забирай ребенка и иди за мною! — приказываю Амине, она сразу же тянет руки к сыну, но Андрей загораживает ее от меня.

— Она никуда с тобою не поедет!

— Да? Это почему же? По законам она является мне женой.

— А по факту она тебе никто.

— Мы будем разговаривать здесь? — обвожу толпу выразительным взглядом, кое-кто с любопытством на нас косится, люди в форме напрягаются. — Давай без сцен. Ты мне скажешь, куда ехать, я туда со всеми подъеду.

— У меня в машине детское кресло, — видно, что Андрей не хочет выпускать из рук сына, боится его потерять, когда уже узнал, какой он, как пахнет, как улыбается. Паша, увидев меня, тянет в мою сторону свои маленькие ручонки. Андрей чуть ли не скрипит зубами, но вынужден передать ребенка мне в руки, дабы тот не устроил истерику.

— Кресло можно перенести. Амина? — смотрю на Амину, она украдкой бросает на Андрея нежный взгляд, он сжимает ее руку.

— Все будет хорошо, я ж обещал! — отворачиваюсь от парочки. Слишком больно смотреть на них, зная, что другая из-за этого сейчас тихо меня ненавидит.

— Чем ты думала, когда летела сюда? — спрашиваю Амину, когда мы вдвоем шли к моей машине, перед этим сказав Андрею, где ее припарковал, чтобы он принес автокресло для Паши.

— Мы хотели сбежать.

— Замечательно. Ты его настолько любишь, что готова была на все? — Амина поднимает на меня свои ореховые глаза, кротко улыбается.

— Да, Эмин, я его настолько сильно люблю, что готова идти за ним хоть на край света против воли семьи. Тебе не понять, — опускает глаза на свои руки. Как же я был сейчас с нею не согласен, если б она только знала.

Андрей чуть ли не бегом идет к моей машине, с тревогой поглядывая на молчаливую Амину, пока устанавливал кресло сзади. Усмехнулся, заметив, как он попытался запомнить номера. Усаживаю Пашу, пристегиваю его ремнями, киваю Амине, она послушно обходит машину и садится рядом с сыном, с другой стороны.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍


— Адрес? — спрашиваю у зависшего Андрея, он секунду смотрит на меня стеклянным взглядом, потом называет адрес.

Андрей живет где-то за Мкадом, среди однотипных многоэтажек, что с первого разу не сразу и найдешь нужный дом. Естественно он приехал первым и уже нас поджидал во дворе. Увидев мою машину, тушит сигарету.

Выхожу из джипа, Андрей кидается к стороне, с которой был Паша, и с трепетом берет спящего сына на руки.

— Кресло куда? — испуганно смотрит на меня, потом догоняет смысл вопроса, нервно дергает головой в сторону своей машины. Я перетаскиваю кресло, беру чемодан Амины, мы втроем идем к подъезду, возле которого по традиции сидят любопытные соседи. Проходим под пристальными взглядами, Амина оглядывается на меня через плечо, я взглядом приказываю идти ей и не смотреть по сторонам.

Квартира по моим меркам скромная, при беглом осмотре это оказалась двушка. Амина подходит к Андрею, который все никак не может налюбоваться спящим сыном, втроем они смотрятся странно для меня. Смуглая, черноволосая — Амина, светлокожий, блондин — Андрей. Одергиваю себя, о несхожести мне самому надо думать в последнюю очередь, ибо у самого точно такая же картина: голубоглазая блондинка со светлой нежной кожей. Мысль о Стелле причиняет почти физическую боль, смотрю на время, от досады стискиваю зубы.