Звонит мой мобильник. Звук оказывается слишком громким в этой тишине. Паша вздрагивает и громко начинает плакать. Я смотрю на дисплей и торопливо отворачиваюсь.

— Да, — тишина в трубке давит своей тяжесть. — Стелла, что случилось? — тру переносицу, хочется совершенно другое сказать, но от рева Паши мысли путаются.

— Я собрала твои вещи, сумка будет ждать тебя на первом этаже, — сухой, режущий по нервам голос Стеллы убивает.

— Стелла…

— Извини, мне пора, — отключается. Понимаю, что позвонила не из-за сумки, позвонила, чтобы окончательно себя убедить в том, что для меня она на втором месте после семьи. И это второе место ей не нужно. От злости бью кулаком в стену, поворачиваюсь.

— Забери ребенка, а с тобой пойдем поговорим! — рявкаю в сторону голубков. Амина с опаской косится на меня, поспешно забирает Пашу, уходит в одну из комнат. Андрей поджимает губы, идет на кухню, я следом, закрыв за нами дверь.

— Эмин, Амина говорила, что ты из всей семейки самый адекватный и с тобою можно договориться. Я не буду ходить вокруг да около, буду с тобою откровенен. Я забираю Амину и сына с собою в Америку, мне предложили там работу, хорошую работу. Я смогу обеспечить ее и нашего сына, — мнется, волнуется, — возможно не так, как ты, но они ни в чем не будут нуждаться.

— Ты понимаешь, на что ты ее обрекаешь? Уехав с тобою, она навсегда будет отрезана от семьи! У нас такое не прощают, Андрей.

— Понимаю, но и ты пойми, это мука жить вдали друг от друга, ей вдвойне тяжело жить с тобою, не любя. Ты не понимаешь, каково это любить и не иметь возможности быть рядом с любимым человеком! Это убивает, жить не охота и только мысль о том, что она где-то там, тоже страдает, тоже тоскует, что мои чувства взаимны, не дает свихнуться и заставляет что-то предпринимать.

Прикусываю изнутри щеку, чтобы не расхохотаться истерично. Не знаю? Наивные. Именно сейчас мое сердце разбито вдребезги, любовь похоронена из-за чрезмерно развитого чувства ответственности. Будь я наполовину эгоистичным, как в свое время Булат, как эти двое, ехал бы сейчас со Стеллой на кладбище, а вечером обнимал свою девочку, убаюкивая ее в своих руках, вытирая слезы грусти. Иногда я ненавидел себя за то, что слишком серьезно отношусь к своим обязанностям главы семьи.

— Когда ты улетаешь в Америку? — Андрей смотрит на меня из-под насупленных бровей.

— Через неделю.

— И каким образом вы хотели за такой короткий срок все провернуть?

— У меня готовы на них документы, — Андрей опускает глаза, я качаю головой от его безрассудства. — Не надо осуждать, это уже крайние меры. Асхад отказывается идти навстречу, прямым текстом посылает. Я просил его смягчиться. Ведь и калым собрал, готов был даже веру сменить ради Амины, а он… он сказал, что ничего не изменится, что Амина отдана достойному человеку в жены, не стыдно людям смотреть в глаза за такой союз, — разговор Андрею дается тяжело, видно, что не раз об этом думал, что не сразу пришел к идее сбежать из страны по поддельным документам.

— Когда его ребята избивали меня, не просил пощады, я умолял не трогать Амину. Лежа в больнице с сотрясением, с переломами, меня в последнюю очередь волновало, что со мною, я не мог спать ночами, не зная о судьбе Амины. Потом, выписавшись, окольными путями мне удалось с нею связаться. С одной стороны, был рад, что Асхад не закопал ее живьем, как грозился, с другой стороны — он ее отдал тебе. И тут не знаешь, что лучше, умереть самому или каждый день умирать от мыслей о том, что твою любимую трогает другой мужчина. Я ведь думал, что Амина беременна от тебя.

Мы смотрим друг на друга, отвожу глаза в сторону. Сказать, что жалею о том, что предложил помощь другу в таком деликатном вопросе, как сохранение репутации семьи — это было б ложью. Асхад мне больше, чем друг, я на многое в его характере закрываю глаза, как и на то, чем он занимается. Он мне брат, он тот, кто в любое время протянет руку, не задавая никаких вопросов. И, чтобы помочь Амине и Андрею, нужно усыпить бдительность Асхада. Дать время парочке сбежать из страны, пока брат Амины будет рвать и метать. Он позлится на меня, на сестру, но со временем простит, хоть и не прощает многим промахи. Я хочу верить, что простит, ибо иметь врага в лице Асхада — не лучшая участь в этой жизни.

— Мне нужно примерно три месяца, может чуть больше, для оформления развода, установления твоего отцовства, подачи документов для визы в Америку.

— За деньги это можно сделать в два раз быстрее!

— Конечно, но в два раза быстрее ты получишь себе пулю в лоб, подвергнешь опасности Амину и своего сына. Асхад это не спустит с рук, ты уже знаешь, какими методами он разговаривает, — Андрей кривится, я усмехаюсь, рассматривая его сломанный нос. — Поэтому сегодня вечером я уеду с Аминой и Пашей в Грозный, делаем вид, что у нас все по-прежнему хорошо.

— Ты предлагаешь мне улететь в Америку без них?

— Именно. Обустроишься, освоишься, будем созваниваться, потом она прилетит к тебе. Только учти, Амине после этого возвращаться некуда, если передумаешь! Брат ее не пустит на порог дома, я тоже не имею права ее пускать в свой дом.

— Я ее не брошу! — с чувством произносит Андрей, и верю ему. Ведь за три года не передумал оставить Амину в покое, значит действительно любит, не смотря на угрозы от Асхада. Беру ручку и тетрадь, что лежать на кухонном столе, записываю свой номер телефона и электронную почту.

— Эмин… — мнется, выглядит немного растерянным. — Спасибо.

— Пока не за что. Будем верить, что у нас все получится, но для этого нужно запастись терпением и не делать бессмысленных поступков, — улыбаюсь Андрею. Это означает, что не только Андрей должен будет держать себя в руках и не срываться, но и я обязан соблюдать осторожность, не ездить в Москву без повода, не вызывать подозрения у друга и у родственников. Мне бы найти время сегодня поговорить со Стеллой. Найти минутку, которой, к сожалению, нет.

31 глава

Стелла

Отсутствующим взглядом смотрю за проносившимся мимо пейзажем за окном. Я настолько была погружена в себя, что не замечала ничего вокруг. После ухода Эмина, зависла в пространстве, между реальностью и воспоминаниями. Я что-то делала, разговаривала с Геной и Галиной Ивановной, отвечала на телефонные звонки, но все это проходило мимо меня.

Он уехал. Бросил меня. Даже не обернулся. Ничего мне не сказал, никаких обещаний, утешений, объяснений. Просто взял и ушел, словно не было двух ночей и одного дня, когда мы принадлежали друг другу. Я никак не могла понять, что между нами происходит и происходит ли вообще. Ощущение эпизодичности, мимолетности всего, что было.

Прикрываю глаза. Надо просто признаться самой себе, что Эмин никогда не будет моим. Я никогда не стану для него самой важной и необходимой. Ради меня он не сорвется из Грозного, сделав один звонок. Второй женой не хочу и не буду, у меня в голове не укладывается, как его можно делить с Аминой. И если она к этому готова, нормально смотрит на такие вещи, то я не готова ждать своего дня, когда Эмин придет ко мне.

— Стелла Станиславовна, с вами все в порядке? — вздрагивают и некоторое время пытаюсь понять, что у меня спрашивает Гена.

— Да, все нормально, — прячу прохладные ладони между коленями, вновь смотрю в окно.

Я не знаю, как буду дальше жить. Не знаю… Теперь рвать все, что нас связывает, не видеться, не созваниваться, не думать. Иначе я могу сорваться, опуститься ниже своего достоинства и умолять его не оставлять меня. Вымаливать возможность любить, соглашусь на любые его условия, лишь бы быть рядом. Но это…это не то, о чем я мечтаю в жизни. Вытираю слезы на щеках. Нет. Раз он выбрал семью, жену, сына, значит мне в его жизни нет места, а ждать, когда он соизволит приехать, так можно всю жизнь прождать.

— Мы приехали, — машина останавливается, я смотрю в сторону входа на кладбище и не спешу покидать салон автомобиля.

— Мне пойти с вами?

— Нет, спасибо. Мне надо побыть одной, — открываю дверку и выхожу, Гена тоже выходит следом. Он достает из багажника большой букет красных роз, осторожно передает мне.

— Вы уверены, что я вам не нужен?

— Точно. Я позвоню, — отворачиваюсь от внимательного взгляда водителя, иду к воротам.

На кладбище своя атмосфера. Тишина, нарушаема отдаленным гулом города. Я довольно быстро нахожу могилу родителей. Замираю перед памятником. Один на двоих, даже тут они вместе. Прикусываю губу. Я всегда думала, что у меня будет так же, как у родителей. Я встречу любимого человека и умру с ним в один день. Запрокидываю голову, смотрю сквозь слезы на голубое небо без единого облака.

— Здравствуйте, мама, папа! — иду к гранитной вазе, которая стоит с краю возле кованного столика. Кто-то тут заботливо заранее оставил пятилитровую бутылку с водой. Наливаю воду в вазу, ставлю розы, затем присаживаюсь на скамейку.

Возвращаюсь в прошлое. Возвращаюсь туда, где раздается счастливый, беззаботный мой смех. Возвращаюсь, где папа меня маленькую подкидывает до самого неба. Возвращаюсь туда, где мама еще сама выпекает булочки с корицей. Возвращаюсь туда, где мы еще живем в небольшой квартире в спальном районе Москвы, и еще не знаем, что однажды мы перестанем каждый вечер собираться за столом на крохотной кухне. Потом… потом папа станет пропадать на работе, мама превратится в светскую львицу, а я стану той, кого называют золотой молодежью. Сразу же вспомнился Булат, его горящие диким желанием мною обладать. Вспомнила первую встречу с Эмином, когда он на меня толком и не взглянул. Где был тот самый переломный момент, когда он внезапно стал мне интересен, а потом я поняла, что люблю его? Люблю так сильно!!! Люблю его до потери дыхания, как бы не банально это звучит. И рвет эта любовь, переплетается с болью, связывают узлы, которые не развяжешь. Обхватываю голову руками, беззвучно рыдая, упираясь локтями в колени.