Tapatunya - Ехал грека через реку

— И тема нашей беседы, — сказал Адам в камеру, — это работа над лояльностью аудитории.

Когда Адам, уже вечером, поднялся на второй этаж, то застыл на лестнице, вслушиваясь в голос Евы:

— Надо двигать руками и ногами, — говорила она, — как лягушечка-квакушечка. Я тебя держу, ничего не бойся. Ты же знаешь, что я самая сильная няня в мире.

Сделав шаг вперед, он увидел, как его дочь купает резинового пупса в тазике с водой. Ася, задрав футболку, разглядывала в зеркале свой живот. Она тоже была похожа на пупса со своими круглыми щеками и плечами, и мягкими боками.

— Не растет, — сказала Ася, увидев Адама в зеркале, и скорчила забавную мордашку. Он так и не понял, досада это или простая констатация факта.

Ева торопливо накрыла ладошкой лужу на полу и настороженно следила за выражением отцовского лица.

Ася скосила на неё глаза, но ничего не сказала. Взяла с дивана подушку и засунула её себе под футболку.

Оглядела себя так и этак. Вздохнула.

— Какой толк быть беременной, — пробормотала она, — если никто не помчится тебе ночью за персиками. Ева, оставь свою лужу, твоему папе нет до неё никакого дела.

— Меня очень даже волнует эта лужа, — заявил Адам, присаживаясь на пол рядом с Евой. — Она меня просто бесит. Знаешь, почему? — он осторожно сдвинул детскую ладошку и шлепнул по воде. — Потому что у меня не было самой сильной в мире няни, и я не умею плавать.

Ева фыркнула с нескрываемым превосходством.

Ася, все еще с подушкой под футболкой, села по другую руку от своей подопечной.

— Самые сильные в мире няни, — наставительно сказала она, — появляются у самых лучших в мире детей.

— Как это у вас получается, что мужчины вам и вовсе не нужны, а за персиками мне бегать все равно придется? — спросил её Адам.

Склонив голову, Ася смотрела на него смешливыми блестящими глазами.

— Надо признать, — шепнула она на ухо Еве, — что самым лучшим в мире детям достаются хорошие папы.

— Папа! Папа!

Адаму примерно шесть. Сквозь прозрачно чистое окно он смотрит, как отец идет к калитке.

Он снова пришел с подарками, а мама снова его прогнала, и теперь красный блестящий паровозик будет просто валяться во дворе, пока не придет домработница и не заберет его для своего ребенка.

Адаму нельзя будет его оставить себе — иначе у мамы снова все заболит: голова, желудок, сердце.

— Папа же!

Сквозь сон, он попытался понять, почему столько отчаяния в детском голосе.

Папа? Кто папа?

Адам открыл глаза. Ева трясла его за плечи, но её сил не хватало, чтобы полноценно встряхнуть его.

Он, Адам, папа, и, кажется, его впервые в жизни так назвала собственная дочь.

Однако радость быстро сменилась испугом.

— Что случилось?

— Ася! — воскликнула Ева и потянула его за руку, пытаясь стащить с кровати. — Заболела!

Адам послушно встал с кровати и последовал за девочкой.

Из ванной комнаты сквозь дверь слышался звук текущей воды и рвоты.

— Ася, — крикнул Адам, — мне вызвать врача?

— Ничего… не делайте! Отстаньте! — крикнула она в ответ.

Ева заплакала, и он подхватил её на руки.

— Все будет хорошо, — сказал он как можно спокойнее. — Это ребенок внутри твоей няни капризничает.

Дочь смотрела на него круглыми серьезными глазами, засунув палец в рот. Потом икнула. Крупные слезы текли по её щекам.

— Ей нужно… мы сделаем чая, да? — решил Адам и направился на кухню.

— Ребенок капризничает? — переспросила Ева недоверчиво. — Из-за этого Ася болеет?

— Ага, — ответил Адам, включая чайник.

Его дочь нахмурилась.

— Я никогда не буду капризничать, — решила она.

— Молодец, — Адам посадил её на высокий стул, — с другой стороны, ты уже самостоятельная личность, имеющая право на самовыражение… — что он несет! — Ладно. Ася тебе потом все сама объяснит.

Она наблюдала за ним с недоверчивостью.

В холодильнике были мята и лайм. Почесав в затылке, Адам залил их кипятком. Обернувшись, он обнаружил, что Ева исчезла.

Разумеется, она сидела под дверью в ванной и громко икала.

— Не переживай так, — сказал Адам, досадуя, что ему, великому гуру коучинга, никак не найти нужных слов, чтобы успокоить одну маленькую девочку. — С твоей няней все будет в порядке.

— Ничего не будет, — сердитая Ася распахнула дверь, Она была бледной, с мокрыми волосами и лицом. Ворот футболки тоже был влажным. — Посмотрите, до чего вы довели ребенка! Что это такое — икота?

Как будто Адам силой заставил свою дочь икать!

Ева поспешно обхватила руками ноги своей няни, запрокидывая голову вверх.

— Я абсолютно здорова, — объявила ей Ася, однако не взяла, по обыкновению, её на руки.

— Твой ребенок капризничает, — воскликнула Ева сердито. — Почему он такой капризный! Плохой ребенок!

Ася окинула Адама уничижительным взглядом.

— Он не капризничает, а просто растет. Представь, что ты проглотила целую планету.

— Никто не может проглотить целую планету, — возмутилась Ева.

— Я заварил лимон с мятой, — вмешался Адам, — возвращайтесь в кровать, я принесу кружку туда.

— Вот еще, — Ася осторожно отцепила от себя руки Евы и, держа её ладошки в своих, направилась к кухне. — Я умираю от голода. Хочу бутерброд с колбасой.

— В этом доме нет… колбасы, — содрогнулся Адам. — Но есть холодная отварная говядина.

— Или я хочу шаурму, — мечтательно продолжала Ася.

— Что такое шаурма? — спросила Ева.

— То, что тебе категорически запрещено, — быстро сказал Адам.

Ася открыла холодильник и душераздирающе вздохнула.

— В этом доме можно умереть с голода!

— Вас только что выворачивало наизнанку. Как вы вообще можете сейчас думать о еде? — удивился Адам.

— С вожделением!

— Сядьте за стол и не путайтесь под ногами, — велел он и, положив руки на плечи Аси, усадил её на стул. Ева немедленно вскарабакалась к ней на колени.

— Никто не может проглотить целую планету, — повторила она, растревоженная такими нелепостями.

— А я смогла. Спорим, что тебя тоже стошнит, если в твоем животе будет прыгать целая планета.

— Ваши бутерброды, — Адам поставил перед ними тарелку. Ася заглянула под листик салата, опечалилась при виде говядины и потыкала пальцем в ржаной хлеб со злаками.

— А батона нет?

Он закатил глаза.

— Я иду спать, — объявил Адам и не тронулся с места, глядя на то, как Ася вгрызается крупными зубами в бутерброд. Ему вдруг тоже захотелось есть.

— И что? На планете внутри тебя мильон мильонов людей? — с вызовом спросила Ева.

— Моя планета сама человек, — пробормотала Ася с набитым ртом.

— Хватить морочить голову моей дочери!

— Йес, сэр!

С бутербродом в руке и Евой подмышкой, Ася направилась в спальню.

— Не ешьте в кровати, — следуя за ней, наставлял её Адам. — Я не хочу спать среди крошек.

— А я вообще не понимаю, почему вы спите вместе с нами. У вас же где-то была своя спальня, — независимо ответила Ася, ловко подцепила с полки какую-то книжку и продолжила свое движение.

Адам забрал у нее и книжку, и Еву, но на бутерброд решил не покушаться.

«Кто в животике живет», — было написано на обложке.

— Ни одной приличной книжки про беременных нянь, — скорчила гримаску Ася, забираясь под одеяло.

Все еще насупленная Ева вывернулась из рук Адама и устроилась на свое место подальше от отца.

— А вы спите, — велела ему Ася, — вам уже скоро на работу вставать.

И она нацепила ему на глаза свою маску с единорогами.

Ася проснулась поздно и, не открывая глаз, пошарила по кровати, нащупывая Еву.

Не нащупала.

Села на кровати, оглядываясь.

Девочка, сосредоточенно пыхтя, пыталась натянуть на ногу носочек.

— Ты куда-то собралась, детка? — спросила её Ася.

— В Канаду, — сообщила Ева. — К маме.

— Понятно.

Чего еще было ожидать, если все утро они читали о том, как мамы растят в животе малышей? Как можно было так капитально лопухнуться?

— Тогда тебе надо собрать вещи, — заметила Ася, вставая. Она нырнула в шкаф, достала оттуда пестрый чемодан Евы, с которым она прибыла в этот дом, и положила его на кровать. — Дай-ка подумать. Что ты возмешь с собой? Это платье?

Ева молча смотрела на неё, соображая.

— И, наверное, свои новые куклы для театра, да? Или нет? А книжки?

— И книжки, — медленно кивнула Ева. — Положи в чемодан всё.

— Это будет очень тяжелый чемодан. Как ты его поднимешь?

— Разве ты не полетишь в Канаду со мной?

— Нет. Я буду очень занята — мне придется все время носить туда-сюда тазики и ведра.

— Какие тазики? — удивилась Ева.

— Тазики слез, которые будут литься из твоего папы. Да он же затопит весь мир!

Ася кинула какое-то платье в чемодан и села на пол рядом с Евой. Девочка обняла её за шею.

— Мой папа будет плакать? Из-за меня?

— Конечно, — кивнула Ася. — Наверное, мне придется купить ему щеночка, чтобы хоть немножко утешить.

— Я тоже хочу щеночка! — воскликнула Ева.

— Но ты же будешь в Канаде.

— А щенок?

— А щенок будет здесь.

— Это же нечестно.

— Да, — согласилась с ней Ася, приглаживая растрепанные кудряшки. — Есть такое. Но посмотри сама: мне надо будет спасать человечество от слезного потопа, а тут уж все средства хороши.

— Но если я останусь, то папа не будет плакать, и ты не купишь ему щенка.

— Логичная ты моя, — развеселилась Ася. — Но если ты останешься, то сможешь повелеть папе, чтобы он купил тебе щенка.