Папа не слушал ее мольбы о том, чтобы он остался с нами. Он спустился по лестнице прежде, чем я успела обнять Люси. Кроме того, что он кричал мне, чтобы я оставалась здесь, и что все под контролем, я больше ничего не слышала ни от него, ни от Сойера. Каждая проходящая секунда была отмечена учащенным сердцебиением.

Дверь в нашу квартиру открылась, и мы резко повернули головы в ту сторону. Первым вошел папа. Его усталые глаза встречаются с моими, и я молча благодарю Бога за то, что с ним все в порядке. Он отступает в сторону, и в комнату входит Сойер. Это Сойер, но не Сойер. В его глазах нет ни радости, ни улыбки, полной жизни. Он мрачен и выглядит так, словно постарел. На плече у него набитый рюкзак, а в руках такая же набитая спортивная сумка.

Люси соскальзывает с моих колен, когда я встаю. Еще один удар сердца, но на этот раз такой болезненный, что я хватаюсь за грудь.

– Что случилось? Почему ты собрал вещи?

Сойер падает на колени и протягивает руки, чтобы поймать Люси в объятия. Они обнимаются, как два человека, которые побывали на войне и видели ужасное. Они обнимаются так, словно это единственная причина, по которой они еще дышат. Они обнимаются как брат, любящий сестру, и сестра, любящая брата.

Он целует ее в щеку и отпускает, а она обхватывает обеими руками его руку, когда он встает.

– Спасибо, – говорит он моему отцу, и папа кивает. Я видела этот жест от него, только обращенный к людям, которых он глубоко любит.

– Я имел в виду то, что сказал: вы с Люси здесь желанные гости.

– Знаю, но мне нужно побыть одному. Я… – Сойер кажется маленьким и потерянным. – Мне нужно время, чтобы все обдумать.

– Это предложение без срока годности.

Теперь очередь Сойера кивнуть, и он тянет Люси за руку, после чего они уходят. Я теряю способность дышать. Он уезжает бог знает куда по непонятной мне причине, даже не взглянув на меня.

Шок настолько сильный, что мне требуется больше времени, чем нужно, чтобы сдвинуться с места. Он уже ушел. Сойер ушел. Я бегу через комнату, игнорируя призывы отца дать ему время, спускаюсь по лестнице и выхожу за дверь.

Сойер склонился над задним сиденьем своей машины, припаркованной у обочины, и пристегивает Люси ремнями безопасности. Когда он встает и закрывает дверь, я наконец обретаю дар речи.

– Сойер!

Он оборачивается и смотрит на меня так, словно я дух в ночи, который он не может поверить, что видит. Мы пристально смотрим друг на друга. Его светлые волосы кажутся серебряными в лунном свете, и это он призрак, затерянный в мире, которого он, кажется, не понимает.

– Что все-таки произошло? – спрашиваю я.

Он качает головой и отводит взгляд. В груди болит от его печали.

– Куда ты? – спрашиваю я.

– Не знаю, – его голос срывается, – на сегодня останемся в отеле, думаю. Может, завтра поеду к Сильвии. Я… Я еще не знаю.

– Сойер… – шепчу я, не зная, что еще сказать.

– Ты порвала со мной, – говорит он, и в его голосе слышится резкость. – Ты порвала со мной, потому что я люблю тебя. Ты отталкиваешь меня, и я не понимаю почему.

Я прикусываю нижнюю губу, чтобы скрыть боль от его правды, но это не помогает.

– Я все понимаю.

И мне так хочется сказать ему, что я была неправа. Что я ошибаюсь. Что его сообщения заставили меня усомниться в правильности своих решений и что слова Глори потрясли меня. Я хочу быть эгоисткой и вернуть все назад, но не могу. Не тогда, когда случилось нечто такое, что разорвало его в клочья. Я не могу добавить дополнительное бремя к его и без того тяжелому весу.

– Я хочу прыгнуть, – Сойер трет лицо руками, – мне так хочется прыгнуть.

Не в силах больше выносить его агонию, я спотыкаюсь, иду вперед и искренне благодарю Бога за то, что он ждет, когда я подойду. Я крепко обнимаю его, как будто могу выдавить всю боль.

– Я люблю тебя, Сойер. Клянусь тебе, я люблю тебя.

Я смотрю на него снизу вверх, он обхватывает мою голову руками и целует. Его губы такие теплые, движения – мягкие, как шепот, а эмоции – сильные, как молитва. Поцелуй заканчивается, едва начавшись, и Сойер исчезает. Отойдя от меня, он обходит машину спереди и, больше не взглянув на меня, садится на водительское сиденье, заводит машину и уезжает.

Я стою там, скрестив руки на груди и сдерживая себя, когда понимаю, что Глори, возможно, права. Я умираю, но не от своей опухоли, а от медленного, сокрушительного кровотечения в моем сердце… и я ужасно боюсь.

Сойер


Воскресенье, 10 ноября: