Вспоминаю про Гайку, что ждет моего ответа с подкупающей покорностью. Собираюсь повторить заученную за многие годы причинно-следственную связь, которую рассказывал мозгоправу и в которую сам со временем поверил, но внезапно осекаюсь. Ведь уже знаю, что это не так. Ведь уже под другим углом смотрю на все.

- Мама погибла в автокатастрофе, потому что очень любила меня и хотела дать мне лучшую жизнь. Она погибла из-за гордости, потому что не брала денег у отца и гробила себя на работе. А я поехал головой, потому что эгоистично не верил, что она так просто меня оставит. Ха. Будто в этом есть ее вина.

Усмехаюсь горько. Слышу, как Ярослава придвигается ближе.

- Ты ничего не мог поделать. И она не могла, - говорит очевидные вещи, которые я не принимаю. – Ты должен простить себя, ты ни в чем не виноват. Ты должен отпустить ее.

Да что все заладили одно и то же? И она наслушалась на сеансах у мозгоправа? Я закипаю от злости в один момент.

- Я никому и ничего не должен.

- Ты должен себе! - громче и настойчивее заявляет.

Меня начинает трясти. С неба срываются крупные капли дождя. Сейчас даже я не понимаю причин, но паника снова подступает к воротам. И я с распростертыми объятиями встречаю ее, как старую знакомую. Ни хрена ничего не изменилось. 

Так мне кажется до тех пор, пока маленькая ладошка не сжимает мою кисть до боли. Пока Ярослава не находит мои глаза, не ловит расфокусированный взгляд. Она чертовски просто тушит распаляющийся костер, будто разом накрывает толстым одеялом. Пфф… и нет огня. Только пепел многолетних страданий и тонкая струя дыма.

Кто знает, сколько времени мы смотрим друг на друга, ищем ответы на молчаливые вопросы, находим ли. Ливень уже во всю хлещет нас по щекам.

- Если я должен отпустить, то ты – принять. Себя. Перестать притворяться.

Гайка хмурит брови, будто не понимает о чем я. Касаюсь пальцами ее мокрых губ. Она больше не сопротивляется, послушно закрывает глаза.

- Вот об этом я говорю. Бесишь и не идешь из головы, - рычу, а после впиваюсь в ее рот.

Это так остро, что почти ранит. Так на грани, что за ней опустошение. Которое наполнит вновь. Только если не оттолкнет. 

Пожалуйста, не отталкивай.

Я молю ее. Я целую, отдаю всего себя. Такого не случалось со мной. Я врываюсь языком, забываю про тормоза. Она невозможно вкусная, хочется сожрать ее, но что я буду делать потом? Притормаживаю, кусаю за ухом, а зараза пользуется. Выкручивается из моих рук и бросается к морю, которое беснуется так же, как и наши чувства.

- Ты от этого не сбежишь! – ору ей вслед, надрывая легкие. 

Но она несется дальше и с разгона ныряет в волну. 

Сумасшедшая! Больная! Я могу обозвать ее еще тысячей слов, но сути не изменит. Я помешан на ней, я хочу ее. 

Блть.

Бегу по мокрому песку, заплетаясь в ногах. Чуть не падаю, но прыгаю следом за ней в воду. 

Не сбежит.

Глава 27

Яся

Я выныриваю, но большая волна снова придавливает ко дну. Стараюсь не дышать, пробую открыть глаза. Страха нет, только растерянность. Слушаю внутренний голос и начинаю двигаться в сторону берега – если, конечно, не ошиблась в расчетах. Плыву, но течение мешает, сбивает с курса, беспощадно утягивает в Карибское, чтоб его, море. 

Нехорошо.

Не успеваю начать паниковать. Меня крепко хватают за руку, а в следующую секунду я уже кашляю и разгоняю легкие, стоя лишь по колено в воде. Кирилл с силой встряхивает за плечи.

- Дура, ты что творишь?

Собираю мысли по углам, мотаю головой.

- Я не пытаюсь сбежать, не пытаюсь, - бормочу лихорадочно и задираю подбородок выше.

Волны приземляются в ногах, щекочут и шумят, ветер гоняет мурашки по коже.

- Что ты несешь? – не сдерживается Кир.

Он сводит красивые брови, и лицо из хмурого превращается в мрачное. Щемит в груди. Кирилл злится, кричит на меня.

- Ты можешь сказать мне, на хрена сиганула в воду?

- Я пыталась остыть! Чтобы не сгореть с тобой заживо!

Взгляд Скоморохина скользит по лицу, вспыхивает. Контакт. А затем Кирилл без слов обрушивается на мои губы. С яростью, с грубыми ругательствами, с привкусом рома и соли. Язык толкается в рот, вмиг дает понять, кто тут главный. А я молча рассыпаюсь, уже согласная на все, требующая еще больше. 

Да, да и да! Это то, что я искала! Этого мне не хватало – взрыва, разряда в двести двадцать вольт, керосина для залежавшейся спички. Вот, кто мне нужен был. Этот самый парень, этот мужчина. Эти губы, что не щадят, эти пальцы, что до боли сгребают волосы на затылке и наматывают на кулак.

Из груди, прямо из сердца рвется сумасшедший, истерический смех. Я закидываю голову назад, подставляю лицо под хлесткие капли дождя, а Кирилл сжимает в объятиях и мучает шею. Как сладко он меня мучает!

Поцелуи – точечные удары плети, прикосновения… каждое – разрыв аорты. Их вообще очень много, эти жадные руки везде. Нетерпеливо исследуют мое тело, пока я трогаю и трогаю в ответ. Вот мой рай – бесконечно, без пауз касаться друг друга и каждый раз умирать маленькой смертью. Иначе никак. Иначе я высыхаю, как с…

Широкая ладонь ложится на шею, сдавливает, я пропускаю вдох.

- Прости, - говорит невнятно, - прости, я не контролирую себя с тобой.

Крепче вцепляюсь пальцами в рельефные плечи. Даю понять, что понимаю, что и со мной так. Мы словно держимся друг за друга, чтобы остаться рядом – не упасть и не взлететь.

Я совсем не пьяная – не пила толком, да и отрезвела, оказавшись в воде. Но все признаки на лицо: кружится голова, штормит в рызные стороны, хочется без остановки смеяться и нести чушь. И сердце стучит как ненормальное. Это все Кирилл, он опьяняет меня.

Вскрикиваю, когда подхватывает на руки и несет в сторону дома. Он играет не по правилам, я тоже в долгу не остаюсь. Провожу языком бесконечно длинную линию вдоль его шеи, подбираюсь к уху и сильно кусаю мочку.

- Я хочу тебя, - шепчу очень тихо, но он слышит.

Глаза распахиваются, на щеках выделяются скулы, рычит. Я начинаю брыкаться, чтобы стать на землю, но он опрокидывает меня на спину прямо на крыльце, не дойдя до двери всего пару шагов. Ступени больно впиваются в ребра, но я даже не думаю возразить. Все это так… реально?

Кирилл, забив на завязки, стягивает верх моего купальника через голову. Не ждет просьбы и разрешения, просто целует грудь, тянет, покусывает. Мне так остро, приятно. Пальцы тонут в густых волосах. Поцелуи перемешиваются с дождем, его губы спускаются ниже – под ребра, мимо пупка. Из моего рта вырывается стон. Я выгибаюсь, царапая лопатки о лестницу, а Кир нетерпеливо сдирает с меня шорты. Вместе с бельем.

Через мгновение он снова у моего лица. Как только успевает? Движения уверенные, но рваные – если я все это время думала, что он был нетерпелив, то я глубоко заблуждалась. Вот теперь он точно на грани. Кидается на губы, уголки рта, щеки. Посасывает язык и кусает подбородок. А тем временем его рука опускается вниз, он входит в меня пальцами. 

Щеки горят, дышу часто – легкие закипят скоро. Потому что он трогает именно так, как мечтала ночами. А ощущения гораздо сильнее. Крепко зажмуриваюсь, перед глазами летают цветные мушки и огни.

- Смотри на меня, - раздается шепотом приказ.

И я смотрю. Смотрю, с каким восторгом он разглядывает мою голую грудь, живот. Смотрю ниже, как он дразнит меня, доводит до исступления. Губы невольно раскрываются, а ему только повод дай. Целует медленно, но глубоко. Настойчиво ведет к границе до тех пор, пока нас не начинает бить дрожь. А затем действует еще четче и быстрее, превращает меня в морскую пену, что стекает по ступеням на песок.

Когда я кончаю, намертво впаиваюсь в губы Кирилла и шею. Прижимаю к себе, я почти готова его задушить. Если самкам богомола так же круто, как мне, я могу их понять. 

Кир тем временем не прекращает ласки. Закидывает мои ноги себе на талию и вдавливается твердостью.

- Сука, - ругается под нос.

- Что случилось? – разгоняя туман в голове, спрашиваю.

- Резинки в доме.

- Все хорошо. Если ты чист, я не против…

Но Кирилл не слушает, сжимает мои бедра, встает и подкидывает меня. Я повисаю, обмотавшись вокруг него руками и ногами.

- Хочу тебя долго и на кровати, а здесь мокро и неудобно, - возмущается смешно.

Я улыбаюсь, еще теснее прислоняюсь к нему. Целую на плечах родинки и веснушки, а их у него миллион.

Когда Кирилл заходит в коридор, он резко замирает, а я настораживаюсь. Не хочу останавливаться, я так долго этого ждала! Я готова умолять его закончить начатое. 

- Обернись, - хрипит Кир.

Что?

Позади зеркало. И в нем наше отражение. Сексуальное, порочное – красные пятна на моей спине, на его шее и плечах, искусанные губы у обоих, беспорядок на голове и отчетливый стояк у Кирилла в плавках.

- Вот она ты настоящая. Охренительно красивая.

Через несколько шагов он роняет меня на кровать. Через секунду или две входит в меня. Я вскрикиваю и сжимаюсь. Кир каменеет.

- Ты же не…

Он смотрит безумно, очумело. Сейчас он выглядит гораздо младше – мокрые волосы торчат в разные стороны, ресницы слиплись, губы буквой «О». Он кажется беззащитным и напуганным.

Привыкаю к нему внутри. Дышу ровно. Поднимаю руку и легко касаюсь пальцами губ.

- Я не девственница. Просто у меня очень давно не было секса.

Нежно и осторожно глажу лицо, пробегаюсь по скуле и заправляю спутавшиеся пряди за ухо. А Кирилл по-прежнему не отводит глаз.

- Я думал, после твоего «хочу» ничего лучше не услышу. 

Не успеваю понять, что имеет в виду, потому что он толкается. Резко и глубоко. У меня искры из глаз сыплются. Он входит еще и еще, размывает границы реальности и фантазий.