Приближаясь к обрыву, Маша увидела, как наверху внезапно появилась тонкая фигурка, чернеющая на фоне неба, почти белого в этот жаркий день. Против солнца невозможно было рассмотреть, кто это был, но Маша ускорила шаг, боясь, что тот дурак, который забрался наверх, сделает еще несколько шагов к краю. Фигура темнела как раз рядом с нависающим козырьком. Теперь Маша уже бежала по дну балки, спотыкаясь о камни, скатившиеся сюда с осыпи. Вот человек, стоящий наверху, подошел к краю…

— Эй ты, уйди оттуда! — что было сил завопила Маша, не замедляя бега.

Человек явно ее услышал, дернулся, но остановить движения ноги уже не успел и с размаху ударил по глыбе песчаника. Она не рухнула вниз и даже не пошатнулась, плотно сидя в своем гнезде, но удар вызвал целый обвал более мелких камней, лавиной посыпавшихся вниз, прямо на место раскопки.

Маша уже не видела этого. Ей некогда было смотреть вверх. Непроизвольно она кинулась к своей драгоценной находке и, упав на колени, закрыла ее своим телом, плотно прижавшись к стене обрыва и прикрыв голову руками. По ее спине забарабанили камни, несколько ударов были довольно сильными, но ничего страшного не произошло. Почувствовав, что обвал прекратился, Маша медленно поднялась на ноги.

Сверху послышался шорох. Подняв голову, Маша увидела того, кто стал причиной обвала. Леночка, не удержавшись на осыпи, съезжала на пятой точке вниз в паре метров от Маши.

Теперь они стояли друг против друга.

— Я нечаянно, Мария Сергеевна. Хотела сверху посмотреть и чуть не упала, — быстро проговорила Леночка.

— Я все видела, — глухо отозвалась Маша, у которой уже начинали ныть ушибленные места.

Девчонка, поняв, что отвертеться не удастся, мгновенно перестроила свою тактику. Нагло глядя Маше в глаза, она заявила своим звонким голоском:

— Подумаешь! Все равно ничего не докажете, никто ничего не видел. Это случайность, я тут ни при чем. Копали неосторожно, вот и обвалилось. И ничего вы мне не сделаете!

Продолжая прямо смотреть Маше в глаза, Леночка слегка улыбнулась. Улыбка эта оказалась последней каплей. Быстро размахнувшись, Маша изо всех сил ударила Лену по этому нагло улыбающемуся лицу. Удар оказался сильным, девушка отлетела назад и упала на груду камней.

— Ничего не докажешь, — спокойно произнесла Маша, удивляясь самой себе. — Ты сама сверху свалилась, когда полезла, куда не просили.

Глава 7

Вадим долго ворочался в своей палатке. Спать хотелось ужасно, но уснуть он никак не мог. Да и вообще на этой проклятой раскладушке он еще ни разу не высыпался как следует. Отвык он от этой жизни — без удобной постели, без ванной, без прочих маленьких радостей жизни. Да еще эти проклятые комары — вон, жужжит под ухом, видать, все-таки запустил он в палатку несколько штук, пока залезал.

Нет, все эти экспедиции явно не для него. Хватит, отмучился, пока был студентом. И черт же его дернул пойти в этот проклятый институт! Впрочем, конкурс там был небольшой, а особыми успехами в школе он не блистал. Вот и решили они с матерью, что Вадик подаст документы туда, где конкурс поменьше и есть военная кафедра. Не в армию же ему в самом деле идти! В армии плохо и очень опасно. И вообще — это совершенно не для такого мальчика из хорошей семьи, как Вадик.

Правда, сначала он собирался стать нефтяником — там деньги побольше. Однако мать его быстро отговорила, красочно расписав все прелести жизни где-нибудь в вахтовом вагончике под Нижневартовском или Сургутом. А без этого обойтись никак невозможно — пришлось бы и практику отрабатывать, и после окончания института пахать несколько лет на скважине, пока не удалось бы пристроиться где-нибудь в городе, на административной должности. Вадик никак не мог выдержать всех тягот и грязи подобной жизни.

Вот так Вадик Шувалов и выбрал свою профессию. Он быстро понял, что, аккуратно посещая занятия и постоянно мозоля глаза преподавателям, быстро можно попасть в число лучших студентов — если, конечно, при этом еще прилично сдавать сессии, но ведь это дело усидчивости и терпения, не более того. Стало быть, есть шанс получить место в аспирантуре, что, собственно, и требовалось.

— Учти, Вадик, что помочь тебе я могу только хорошим советом, — нередко повторяла ему мама. — Ты знаешь, что после того, как твой подлец папочка нас бросил, я тяну все на себе. Тебе нужно уже сейчас серьезно думать о своем будущем.

Это она твердила ему еще со школы, когда сама выбирала ему приятелей, разрешала пойти к Славику поиграть в компьютерные игры, но ни под каким видом не отпускала на рыбалку с семьей Толика. Что ж, отец Славика был генералом, а папаша Толика — водителем грузовика. А это, как понятно всем, «две большие разницы». Вадиму, во всяком случае, это стало понятно достаточно рано, и он сам начал стараться дружить со Славиками, а не с Толиками. Лидии Эдуардовне оставалось только радоваться разумности и разборчивости своего мальчика.

Когда Вадим учился в старших классах, Лидию Эдуардовну не на шутку стало беспокоить повышенное внимание девочек к ее сыну. Конечно, она радовалась, что мальчик растет красавцем, и гордилась этим, однако не без оснований опасалась, что такая популярность может довести если не до беды, то, во всяком случае, до неприятностей.

Как правило, прогнозы Лидии Эдуардовны в отношении сына сбывались. Он не обратил внимания на ее предостережения, и результат не замедлил себя ждать. Вадик, такой осмотрительный в дружбе с мальчиками, не проявил столь похвального качества в своих любовных похождениях.

Неделю он ходил мрачнее тучи, не решаясь признаться во всем матери и одновременно понимая, что это неизбежно. Сам он со свалившейся на него проблемой просто не справится. Мать не раз, замечая подавленность Вадика, старалась допытаться у него, в чем дело, но тот предпочитал отмалчиваться. Но в конце концов, собравшись с духом, решил поговорить с ней.

Произошло это во время ужина. Лидия Эдуардовна, разложив по тарелкам картофельное пюре с приготовленной на пару рыбой (еда должна быть питательной, но легкой), как всегда, изящно взяла в тонкие пальцы вилку, и тут Вадим заявил:

— Мамуля, я… В общем, у меня серьезная проблема. С Катей.

В первый раз в жизни его мать нарушила правила поведения за столом, со шлепком уронив вилку в пюре.

— Что такое? — встревоженно спросила она, не изменив при этом, однако, своего обычного холодноватого тона, каким она всегда говорила с Вадимом о его подружках или друзьях, которые ей не нравились.

— Мама, ты только не волнуйся… — неуверенно произнес Вадим.

Однако мать не была склонна выслушивать длительную преамбулу и довольно резко оборвала его:

— Вадик, не старайся меня успокоить. Быстро признавайся: что случилось?

— Катька беременна, — бухнул Вадим, с трудом преодолев желание зажмуриться.

— Так… — произнесла Лидия Эдуардовна и надолго замолчала.

Молчал и Вадим, не решаясь нарушить зловещую тишину хоть словом.

Наконец мать тряхнула головой и начала допрос:

— Это что за Катя? Где ты ее нашел?

— Да это подружка одной моей знакомой…

— Я тебя не об этом спрашиваю! — прикрикнула Лидия Эдуардовна. — Где она учится, кто родители?

— В училище в каком-то… В швейном… Отца у нее нет, мать — уборщица.

— Стало быть, она не из твоей школы. Это уже полегче. А то, что и она, и ее мамаша — вообще никто, еще более облегчает положение. Что ты улыбаешься? Полагаю, у тебя сейчас нет поводов для глупых улыбок! Какой срок у твоей… девки? — с трудом выбрала она подходящее наименование для неизвестной ей девушки Кати.

Вадим немного раздраженно дернул плечом:

— Что мне теперь, рыдать навзрыд, что ли? И при чем тут вообще Катькины родители?

— Подумай сам. Или послушай мать, если головы нет. Спрашиваю — какой срок у нее?

— Да откуда я знаю! — вспылил Вадим. — Я что, разбираюсь в этом, что ли?!

— Я вижу, что в том, от чего дети берутся, ты разбираешься. Мать твоей девки в курсе ее беременности? И от кого, кстати, она беременна?

— Ну не знаю, не знаю я! — повысил голос Вадим и тут же получил затрещину.

— Не кричи на мать! В общем, иди звони своей… иди звони этой Кате, и чтобы через полчаса она была здесь. Ясно?

— Не совсем, — озадаченно ответил сыночек, тем не менее послушно встав с места.

— Зато мне ясно. Иди звони.

Из коридора вскоре донесся его неуверенный, запинающийся голос:

— Катя? Привет. Слушай, Кать, давай-ка приходи ко мне. Да, прямо сейчас. Ну так надо, придешь — увидишь. Нет, я по телефону не буду объяснять. В общем, я тебя жду, и побыстрее. Ах, да — адрес…

Вадик продиктовал девушке адрес и повесил трубку. Вернувшись в кухню, он уставился на мать непонимающими глазами.

— Ну, позвонил. Скоро она явится. Что теперь?

— Что теперь — это уже мое дело. А твое — помалкивать и не говорить глупостей. Сядь пока и доешь свой ужин.

Вадик вяло поковырял вилкой остывшее пюре, съел рыбу и только было хотел налить себе чаю, как раздался короткий отрывистый звонок в дверь, как будто звонивший сам не был уверен в том, что ему следует войти.

Он вскочил с места, грохнув стулом, однако Лидия Эдуардовна, опередив сына, властно отстранила его:

— Иди в комнату. Я сама открою.

Он послушно поплелся в комнату и напряженно застыл на краешке глубокого кресла, прислушиваясь к тому, что делалось в коридоре.

— Я… здравствуйте… а Вадик дома? — пролепетал робкий девичий голосок. Катя явно не ожидала, что дверь ей откроет не Вадим, а элегантная дама с безупречной прической и неприязненным выражением холеного лица.

— Вадим дома. Но, собственно говоря, вас хотел видеть не он, а я. Проходите.

Лидия Эдуардовна ввела в комнату испуганную, ничего не понимающую тоненькую невысокую девочку. Своей хрупкой полудетской фигуркой, огромными глазами и тонким личиком, нежным, как будто фарфоровым, Катя всегда напоминала Вадику сказочного эльфа. Сейчас в этих широко распахнутых глазах стояли слезы — Катя была очень застенчива со старшими, а Лидия Эдуардовна способна была привести в замешательство своим ледяным взглядом и не такую девчушку.