Близился срок защиты диплома. Сразу после этого события Вадим с Машей собирались подавать заявление в загс. А теперь они стали встречаться реже, чем раньше, у обоих было много дел в институте. Однако Вадим старался хотя бы раз в два-три дня хоть на полчасика вырваться на свидание.

Лидия Эдуардовна смотрела на это весьма неодобрительно. Она пыталась было несколько раз намекнуть сыну на то, что защита диплома уже на носу и неплохо было бы все внимание и время отдавать учебе, однако Вадим сделал вид, что намеков этих просто не понимает. Правда, на свидания стал бегать реже.

В конце концов, Маша должна понять, что сейчас на первом месте у него должна быть учеба. Да и вовсе не обязательно видеться каждый день по полчаса. Уж лучше провести вместе ночь раз в пару недель где-нибудь у друзей или на даче — по крайней мере хоть удовольствие от такой встречи получить можно. Они уже не дети, чтобы бесконечно по улицам бродить, и неплохо бы Маше это осознать.

Его нередко стали раздражать попытки Маши вытащить его на внеочередную прогулку, однако до серьезной ссоры дело еще ни разу не доходило. Вадим даже не осознавал своего раздражения. Точнее, он считал, что это раздражение не относится к Маше — просто он устал, и она тут ни при чем. Тем не менее длительные перерывы между свиданиями не тяготили его так, как Машу — может быть, у нее просто было больше свободного времени.

В конце апреля, когда Вадим, отложив книги, растянулся на диване, наслаждаясь коротким отдыхом, к нему в комнату вошла мать.

— Устал, сынок? — спросила она. — Ну, немного еще осталось. Защитишь диплом и сможешь отдохнуть как следует. Надеюсь, ты сегодня никуда не помчишься?

— А что? — неприязненно спросил он.

— Да так… Просто мне казалось, что если любишь человека, то заботишься о нем.

— Я что-то тебя не пойму, — заявил Вадим, хотя уже догадывался, что именно скажет сейчас Лидия Эдуардовна. Может быть, он просто ждал, что она вслух выскажет то, что бродило в голове у него самого.

— Странно, что ни ты, ни твоя пассия не понимаете элементарных вещей. Ты очень много занимаешься, и неплохо было бы дать тебе отдохнуть, вместо того чтобы названивать сюда каждый вечер. Кстати, она сегодня звонила, и я сказала ей, что ты отдыхаешь.

— Мать, ну зачем ты? — возмутился Вадим, но как-то неискренне.

— Честно говоря, я давно хотела с тобой поговорить, но откладывала эту беседу до твоей защиты. Но раз уж ты сам хочешь…

Вадим почувствовал себя провинившимся школьником. Мать умела поставить его в такое положение одной своей интонацией. Он подсознательно чувствовал, что она гораздо сильнее его, и в глубине души был рад ей подчиняться, снимая с себя ответственность за серьезные решения — конечно, при условии того, что в мелочах он не терпел контроля над собой или давления.

А Лидия Эдуардовна, присев на диван рядом с сыном, тихо, но твердо заговорила:

— Вадик, пойми меня — я мать, я имею право сказать тебе это. Я, в конце концов, отдала тебе всю свою жизнь и могу ждать от тебя хотя бы того, чтобы ты прислушивался к моим словам. Я же не могу посоветовать тебе ничего плохого.

— Ну что ты, мамуля! — как в детстве, воскликнул Вадим, на мгновение прижавшись щекой к ее ухоженной руке.

— Мальчик мой, я очень обеспокоена твоим будущим. Ты ни слова не говоришь о том, какие у тебя планы.

— Ты же знаешь. После защиты буду добиваться места в аспирантуре.

— А если не добьешься? Учти, что у меня нет никаких связей в этом институте. Предположим, что места в аспирантуре ты не получил, и что тогда? Идти работать вечным лаборантом на мизерную зарплату? А ты ведь еще и собираешься, насколько я в курсе, обзаводиться семьей?

— А при чем тут семья? — не удержался Вадим.

— Да при том, милый мой, что жена должна быть поддержкой мужу, особенно такому, как ты, а не обузой на его шее. Вадик, ты прекрасно понимаешь, что женитьба — очень важный шаг, который может или помочь тебе в дальнейшей жизни, или безнадежно ее испортить. А я вижу, что твоя Маша совершенно не считается ни с тем, что тебе необходимо заниматься и полноценно отдыхать, ни с моими чувствами. Почему она, кстати, у нас не появляется?

— Не знаю, — ответил Вадим.

— Избегают тех людей, перед которыми виноваты, или тех, кто неприятен. Выводы можешь делать сам. Только, сынок, я хочу тебя предупредить, что Маша тебе совершенно не пара. Помочь в карьере тебе она не сможет, а в результате в первый же год после замужества она родит ребенка, и ты погрязнешь в пеленках и финансовых проблемах.

Вадим подумал, что мать не так уж и не права. Скорее всего Маша действительно захочет сразу завести ребенка, а ему это сейчас совершенно ни к чему. И потом действительно, что будет, если он не получит этого места в аспирантуре? На карьере сразу можно будет поставить жирный крест…

А Лидия Эдуардовна вкрадчиво продолжала:

— Вадик, милый, может быть, ты все же подождал бы еще немного с женитьбой? Ты знаешь, что чувства часто бывают непостоянными, и все может случиться… В конце концов, не один свет в окошке — твоя Маша. Кстати, Ирочка Дерябина — весьма привлекательная девушка, и ты ей очень нравишься…

Ирина была дочерью директора крупного НИИ, попасть в который и получить там хорошую тему было заветной мечтой Вадима. Однако он возмутился:

— Ты что, продаться за место в институте мне предлагаешь, что ли?

— Ну зачем все воспринимать с такой точки зрения? Я просто хочу тебе добра. Вадим, умоляю тебя — повремени с женитьбой, больше я ничего не прошу. Просто подожди. Если ты сломаешь себе жизнь, я не смогу этого пережить. — И Лидия Эдуардовна поникла головой, скомканным платочком осторожно вытирая глаза.

На этом разговор закончился, однако мать возобновляла его еще несколько раз, и Вадим прислушивался к ней все более внимательно. Кроме того, у Лидии Эдуардовны неожиданно стало пошаливать сердце. Сначала Вадим считал это притворством, однако как-то раз застал дома человека в белом халате, собирающегося уже уходить. Врач с осуждением посмотрел на Вадима и укоризненно покачал головой:

— Ай-ай-ай, молодой человек. Совсем вы, видимо, свою маму не бережете. Сердечко у нее в очень неважном состоянии, и, между прочим, причиной всему — нервы. Ах, молодежь, молодежь…

Вадим не на шутку перепугался. Неужели мать действительно так близко к сердцу принимает все его дела? Она так заботится о нем… Вряд ли Маша будет так расстраиваться из-за каких-то его проблем или неудач. Да и станет ли она так поддерживать его в жизни, как это делает мать? Вряд ли она на это способна. Не лучше ли действительно подождать со свадьбой, пока он не определится с работой и пока здоровье матери не станет хоть немного получше?

А здоровье Лидии Эдуардовны улучшалось лишь тогда, когда Вадим проводил с ней все свободное время, а сердечные приступы были неизбежны при его свиданиях с Машей, которые становились все более редкими. Нельзя же, в конце концов, из-за собственного удовольствия и эгоизма девчонки, которая вешается ему на шею, вгонять в гроб родную мать!

В один не слишком-то прекрасный вечер Вадим, который окончательно устал от безысходности ситуации, решил покончить с ней разом. Письмо Маше он написал в каком-то полубессознательном состоянии и немедленно вышел из дома, чтобы отнести его. Самому сказать Маше все то, что было написано, и посмотреть при этом ей в глаза, он так и не смог решиться.

Как только конверт с глухим стуком упал на дно почтового ящика с номером Машиной квартиры, Вадим, повернувшись, бросился бежать, не разбирая дороги. Он бежал так, как будто его кто-то преследовал, бежал, стараясь убежать от самого себя. Квартала через два он опомнился и остановился, стараясь хоть немного отдышаться. Оглянувшись, он сделал несколько неуверенных шагов по направлению к Машиному дому, но, махнув рукой, вновь остановился, постоял пару минут и решительно повернул прочь.

Домой он в этот вечер так и не попал. Позвонил приятелю, напросился к нему в гости, купив по дороге водки, и в этот вечер напился так, как никогда в жизни. На следующее утро, с больной головой, небритый, с красными глазами он появился дома, ожидая града упреков от матери — он так и не позвонил ей, не предупредил, что не придет ночевать. Вопреки его ожиданиям Лидия Эдуардовна лишь пристально посмотрела на него, улыбнулась и сказала:

— Умойся и ложись поспи.

Глава 8

— Господи, кого это там принесло?! — пробормотала Маша, услышав шаги возле палатки. Было уже совершенно темно, а в палатке горела лампочка. Маша не могла рассмотреть позднего гостя, пока тот, дернув застежку сетки, не просунул голову внутрь.

— Не прогонишь? — с неотразимой улыбкой спросил Вадим. — Твоя палатка светится, как сказочный фонарик. Такой теплый свет, что просто невозможно не прийти на огонек.

— Вообще-то свет горит не только в моей палатке, я думаю. Честно говоря, я уже спать собиралась… Ну что же с тобой сделаешь, залезай. Только быстро, быстро, и закрывай за собой как следует — комаров напустишь. Эй, куда пополз — разуйся снаружи!

Вадим, послушно сбросив кроссовки, проскользнул внутрь и застегнул за собой сетку. Маша, отложив книжку, уселась по-турецки, а он полулежа пристроился возле ее ног.

— Что читаешь? — непринужденно поинтересовался он, переворачивая книгу, чтобы рассмотреть обложку. — Набоков? У тебя всегда был прекрасный вкус.

— И ты пришел сюда среди ночи для того, чтобы мне об этом сообщить? — с легкой издевкой поинтересовалась Маша.

— А вот такой злой ты никогда не была, — укоризненно сообщил гость. — Машка, ну прости меня, дурака! Я так рад был тебя снова увидеть через столько лет, что до сих пор как-то теряюсь и говорю глупости, как школьник.

— Я тоже рада тебя видеть, — преувеличенно спокойно произнесла Маша.