Елена Жукова - Экспозиция чувств

Гордин окатил парня с девчонкой ненавидящим взглядом и непрошено вклинился в чужой разговор:

– Нет у него никакого рака, он стопроцентно здоров!

Развернувшись на каблуках, Глеб пошел прочь. За его спиной воцарилось озадаченное молчание. А потом хихикнул двойной смешок.

Гордин долго блуждал по залу, тянул время. Надо было успокоиться, восстановить самоконтроль. И, наконец, решить, что делать. Александр Корбус. 25 лет. Кто он такой, этот сопляк? Как его достать? Пошарить в глобальной сети? Или обратиться к организаторам выставки? У них должны быть контактные данные.

Глеб снова подошел к дежурной. На этом этаже сидела сухонькая восторженная бабулька с седыми овечьими кудряшками. Глеб включил «обаяшку»:

– Добрый день! Какая у вас замечательная выставка!

Словоохотливая старушенция поднялась со стула, радуясь возможности пообщаться:

– День добрый. Да, в этом году у нас очень сильная экспозиция. В прошлом-то было победнее. А сейчас так много новых имен. Есть очень талантливые работы.

– Согласен. Мне очень понравились некоторые фотографии… Я бы хотел познакомиться с авторами. Купить работы… хм… для оформления офиса. Вы не подскажете, как это можно сделать?

– Вы, молодой человек, зайдите в администрацию, там наверняка знают. А что именно вам понравилось?

– «Осень нашей любви» Александра Корбуса.

– Это та, что на плакате, да? Прекрасная работа, правда?

– Да, хорошая. А этот Корбус… Вы его знаете?

– Не-е-ет, что вы. Это кто-то из совсем молодых. Чуть ли не первый раз участвовал в конкурсе. Может, он и приходил. Даже скорее всего приходил. Кому ж не хочется на свою работу-то на выставке полюбоваться? Может, я его даже и видела. Но не знаю.

– Жалко, что не знаете! И спасибо за совет. Я непременно зайду в администрацию.

Глеб не стал досматривать выставку – интерес к искусству вытеснило более сильное личное чувство. Он узнал то, ради чего приехал – фамилию обидчика. Теперь найти его было делом техники.

***

В кабинете администрации за компьютером сидела крашеная блондинка средних лет. Типичная «дама от искусства»: интеллигентная и очевидно одинокая. Такие в молодости по излишней разборчивости упускают свой шанс. А после компенсируют пустоту личной жизни работой. И холят свое стареющее тело, все еще продолжая надеяться на чудо. Женщина подняла на Глеба вопросительный взгляд.

– Здравствуйте! – широко улыбнулся Глеб. – Мне порекомендовали обратиться к вам. Я сейчас был на выставке, и мне очень понравились некоторые работы.

– Спасибо, очень приятно. Чем я могу вам помочь?

– Мне нужны контакты одного автора… Я хочу купить его работы.

– Но вы можете купить у нас в салоне. А мы вам и напечатаем, и оформим…

– Нет, мне нужно поговорить именно с автором. Я… то есть наша компания… Мы хотели бы заказать ему серию снимков.

Интерес дамы к посетителю заметно увял.

– Понятно. А кто конкретно вас интересует?

– Александр Корбус. С ним можно как-то связаться?

– Почему с ним? С ней. Саша Корбус – это женщина. Девушка. И очень симпатичная, между прочим.

Известие о смене пола врага расстроило Глеба. И так-то перспектива наказать обидчика была сомнительной. А теперь – по отношению к женщине – становилась совсем нереальной. Может, администраторша что-то перепутала.

– Но у вас на табличке напечатано «Александр Корбус».

– В самом деле? Это опечатка. Спасибо, что сказали. Мы обязательно поправим.

– И кто такая – эта Александра?

– Молодой фотограф. Или, как у нас говорят, фотографиня. Очень талантливая. И, кстати, она внучка того самого Корбуса.

– Какого «того самого»?

– О! Значит, вы очень далеки от фотографии. Элем Корбус – это известный фотограф. Еще советских времен. Никогда не видели такой знаменитый портрет Высоцкого: он там в своей гримерке? Снимает грим с лица. Одна половина еще белая с накрашенным глазом, а вторая – уже естественная. Человек и лицедей в одном образе.

– Да, видел. Хороший портрет.

– Так вот это работа Элема Корбуса. А Саша – его родная внучка. И ученица, естественно.

– А почему же она не снимает портреты?

– Почему не снимает? Снимает. И вполне успешно. Но специализируется она на стрит-фото. И, согласитесь, это у нее получается просто виртуозно. Кстати, а вы чем-то похожи на мужчину с ее фотографии. Это случайно не вы?

– Нет, случайно не я, – уверенно солгал Глеб. – Хотя, действительно, что-то общее есть. Типаж одинаковый. А как с вашей Сашей можно связаться?

– Ну, например, через ее страничку на Фликре.

– А Фликр – это что такое?

– Социальная сеть для фотографов. Международная.

– Но у вас же наверняка есть ее телефончик? –просительно улыбнулся Глеб.

– Нет, извините, но мы телефоны наших авторов не даем. Если хотите, оставьте свой, я передам его Саше. Вас, кстати, как зовут?

– Глеб. Глеб Гордин.

– Отлично, Глеб. Пишите ваши контрактные данные. Я все передам Саше, – и женщина придвинула Гордину раскрытый ежедневник.

Выйдя с выставки, Гордин набрал номер, который раз и навсегда отпечатался в памяти. Под аккомпанемент отстукивающего степ сердца, он выслушал несколько длинных гудков, пока вызов не прервался. «Она специально сбросила, – догадался Глеб. – Видит, что это я звоню». Тогда он набрал сообщение: «Пожалуйста, позвони мне, как только сможешь. Это важно для тебя».

Звонок застал Гордина, когда тот садился в машину. Прежде чем ответить, Глеб глубоко вздохнул, пытаясь выровнять сбившееся дыхание. Полгода он не слышал серебряного голоса Анны.

– Глеб? Здравствуй. Зачем ты звонил?

– Здравствуй. Ты как?

– Нормально… – дрожь в голосе опровергала слова. – Спасибо. А ты?

– Я не нормально. Мне плохо без тебя.

– Прошу тебя, не начинай. Ведь мы обо всем договорились! Не мучь меня снова. У меня только-только стало что-то налаживаться.

Несколько секунд они помолчали, прислушиваясь к неровному дыханию друг друга.

– Ты только за этим звонил?

– Нет. Кое-что случилось…

– Что? – в голосе Анны проскользнула тревога.

– Помнишь, как в последний день мы с тобой гуляли в Музеоне. Как прощались? И целовались на улице…

– Я не хочу об этом вспоминать. Глеб, не надо…

– Аня, нас сфотографировали вместе.

– Что? За нами кто-то следил? Зачем? – тревога в голосе Анны стала еще ощутимей.

– Нет, это не то, что ты подумала. Нас сняла какая-то девчонка, соплячка. Александра Корбус.

– Откуда ты знаешь? Она шантажирует тебя?

– Нет. Но она выставила эту фотографию на конкурс. И та заняла первое место.

После нескольких секунд молчания серебряный голос опасливо спросил:

– И что теперь?

– Фотография попала на рекламный плакат выставки. И сейчас висит по всему городу. Я случайно наткнулся два дня назад.

– Где? Где именно он висит? – пытала Анна.

– Аня, это – реклама, она развешана везде. Я уже видел ее трижды в разных местах. А сама выставка проходит на Винзаводе. Знаешь такой?

– Нет. Это где?

– Рядом с Курским. Я сейчас как раз здесь. Кстати, здесь тоже торчит этот гребанный плакат.

– Какой ужас! Глеб, неужели ничего нельзя сделать?

– Боюсь, что нет. Выставка открыта уже две недели.

– Может, мы можем потребовать, чтобы фотографию убрали?

– Нереально! Представляешь, сколько денег вбухано в рекламу?

– Что же делать? На выставку Сергей, конечно, не пойдет. Но плакаты в городе… А там видно, что это я?

– Для меня очевидно.

– А что там, на этой фотографии? Мы целуемся?

– Нет. Просто стоим обнявшись. Теоретически там изображены просто мужчина и просто женщина. Ведь твой муж никогда меня не видел. А женщина может оказаться просто похожей на тебя.

– Как думаешь, это пройдет?

– Может пройти, если ты будешь достаточно убедительна. А, может, он вообще ничего не увидит…

– Спасибо, что предупредил, – Анна молчала, и Гордин понимал, что она должна, но не может оборвать разговор. – Глеб, если фотография победила в конкурсе, она хорошая?

– Да, хорошая. Многим нравится. Мы с тобой сделали эту Александру Корбус знаменитостью.

– А я могу ее где-нибудь увидеть? Я имею в виду фотографию… Ну, кроме выставки…

– Наверное, в Интернете можно найти. Тем более, если она на рекламном плакате. Называется «Осень нашей любви».

– Точное название…

– Да, очень точное…

Бывшие любовники помолчали еще несколько секунд.

– Я пойду? – будто бы с сомнением спросила Анна. Если бы Глеб мог, он не позволил бы ей оборвать разговор. Но все попытки удержать женщину были давно испробованы и оставлены как бесполезные.

– Иди. Береги себя!

– Ты тоже.

Короткие гудки обозначили разрыв линии, связи, отношений…

***

Они познакомились летом прошлого года. В июле. Встреча стала закономерным результатом совпадения случайностей. Глеб летал на конференцию в Новосибирск. Самолет задержали по техническим причинам, и Гордину пришлось долго маяться аэропорту на жестком неудобном стуле. Потом еще четыре часа он болтался в небе, пытаясь хотя бы немного подремать. Но в кресле сзади надсадно плакал ребенок, а бестолковая молодая мать никак не могла успокоить своего отпрыска.

Днем Глебу обязательно надо было появиться в офисе. Он заскочил домой принять душ, побриться и переменить рубашку. От усталости и раздражения дрожали руки. Бреясь, Глеб поранил выступающую родинку на левой скуле. Та закровила. Глеб прижег ранку спиртовым лосьоном. Но к вечеру родинка воспалилась. Напуганный предостережениями коллег и страшными постами из Интернета, Гордин отправился в клинику лазерной медицины.

На пороге врачебного кабинета его настиг застрявший в подсознании детский страшок перед докторами. Страшные люди! С целым набором пыточных инструментов: шприцами, иглами, скальпелями… Сердце Глеба невольно забилось быстрее обычного… Словно ужасный врач из далекого прошлого приложил к его груди свой холодный стетоскоп. Но за столом сидела симпатичная миниатюрная блондинка в голубом халатике. И цвет был ей к лицу – хорошо сочетался со льдистыми глазами.