– Проходите, садитесь вот сюда, – сказала женщина голосом, в котором звенело серебро, и указала на стул под яркой лампой. – Что у вас?

Гордин объяснил. Доктор вымыла руки, подошла к Глебу и взяла его лицо в ладони. Тот смутился от внезапности нарушения границ личного пространства. Женщина оказалось слишком близко. Так близки бывают только родные люди. Доктор хозяйским жестом повернула голову Глеба вправо и потрогала запекшуюся кровяную корочку прохладными пальцами. Гордин доверился ей сразу же, с первого прикосновения, так похожего на ласку. Детский страх исчез. Глеб расслабился и принялся с интересом разглядывать склонившееся над ним прелестное лицо.

Женщина была уже не так молода, как представилось с первого взгляда. Старше Глеба. Но было в ней какое-то потаенное очарование, которое, может быть, и открывалось-то только на таком сверхблизком расстоянии. Серый цвет радужки ее прекрасных льдистых глаз распадался на десятки оттенков от голубого до рыжего. Подвижный зрачок «дышал» – то расширялся, то сужался, реагируя на малейшие изменения освещенности. С ресниц осыпалась засохшая тушь, и крохотные черные пылинки осели на нижнем веке. Между светлыми выщипанными бровями обозначилась озабоченная складка. Уставшая бледная кожа собралась вокруг глаз пока еще малозаметной сеточкой морщин.

Глеб преисполнился сочувствием к этой замотанной жизнью женщине.

– Что вы так на меня смотрите? – наконец не выдержала та.

– Пытаюсь прочесть свой приговор, – сострил Глеб. – Доктор, я буду жить?

– Не вижу ничего несовместимого с жизнью, больной. Сейчас мы срежем с вашей кожи это опасное украшение и отпустим вас жить дальше.

– А как вас зовут, доктор? – сам не зная для чего, поинтересовался Гордин.

– Зовут меня Анной Аркадьевной. Как Каренину. Легко запоминается.

– Опасное сходство. Вас к паровозам не тянет?

– Как-то не замечала за собой.

– А меня зовут Глеб.

– Красивое имя. Редкое. Сейчас мы соскоблим ваш невус.

– Что сделаем?

– Родинку удалим. Потерпеть придется минут пять. Это не больно, но запах неприятный будет. Запах паленого мяса.

– Моего мяса?

– Вашего – вашего, – усмехнулась Анна Аркадьевна. – Что, страшно?

– Еще бы не страшно! Вдруг увлечетесь и полностью меня поджарите.

– Да, мне как раз не удалось сегодня пообедать. Я бы не отказалась от хорошо прожаренного кусочка мяса.

Когда процедура закончилась, Глеб, неожиданно для себя, взял руку Анны Аркадьевны и поцеловал. Сначала тыльную сторону, а затем, развернув, – запястье, где под его губами часто бился тонкий голубой пульс.

– Зачем вы это? Не надо, – Анна быстро отдернула руку.

– Это благодарность за спасение жизни.

– Вашей жизни ничего не угрожало. Кроме меня, конечно.

***

В тот день Гордин вернулся к клинике перед самым ее закрытием. Он сидел в машине и ждал, когда на крыльце появится Анна Аркадьевна. Глеб загадал: если она выйдет вместе с коллегами, он не станет ее беспокоить. А если одна – то непременно окликнет и пригласит в ресторан. Просто поужинать. Чтобы вечер приятно отличался от вчерашнего. Или завтрашнего. В последнее время Глеба угнетало однообразие жизни. Дом – работа – работа – работа – работа – и снова дом. Теперь, когда компания, где Гордин был одним из учредителей, встала на ноги, хорошо было бы заняться личной жизнью. Замутить нечто волнующее…

Анна вышла из клиники одна… Накинув на тонкое плечо ремешок сумки, зацокала каблучками по асфальту. Июльский ветер играл широкой цветастой юбкой, облеплял тканью стройные бедра, длинные ноги… Глеб шагнул навстречу и протянул букет белых роз:

– Анна Аркадьевна, добрый вечер. Это – вам.

– Глеб… Спасибо, но не стоило. Красивые цветы.

– Поужинайте сегодня со мной. Я ваш должник, и мне бы очень хотелось сделать для вас что-нибудь приятное. Вам же сегодня не удалось пообедать…

– Вы мне никакой не должник, если оплатили через кассу стоимость услуг.

– Деньги – это клинике, а не вам. А вам я должен, как минимум, хорошо прожаренный кусочек мяса.

– Глеб, к чему все это? Не нужно. Я замужем.

«Замужем…» – расстроился Глеб. Он еще в кабинете заметил, что обручального кольца на пальце не было. Впрочем, врачи обычно не носят колец. Глеб пожалел, что окликнул Анну. Но отступаться при первом же возражении было не в его правилах.

– Анна Аркадьевна, я же вас не в ЗАГС приглашаю… Только в ресторан. Неужели два хороших человека не могут просто поужинать вместе? Или ревнивый супруг считает каждую минуту опоздания с работы?

Анна улыбнулась:

– Нет, не считает. Его сейчас вообще нет в городе.

– Вот видите! Ужинать в одиночку скучно. А я обещаю вам приятный вечер.

Глеб понял, что Анна готова уступить. И усилил нажим:

– Ну что, согласны?

– Настырный вы товарищ, Глеб. Хотите, чтобы все было по-вашему.

– Хочу, – с готовностью признался Гордин.

По всем разумным соображениям, Глебу не стоило приглашать Анну Аркадьевну на ужин. Если б тогда он просто вручил ей букет… Мог бы еще раз ручку на прощанье поцеловать. Галантно, стильно и без последствий. Но что-то в этой женщине зацепило Гордина.

В ресторане они перешли на ты. Болтали бог весть о чем, смеялись. Анна оживилась, засветилась изнутри и стала казаться девочкой-студенткой, флиртующей с однокурсником. Глебу было легко с ней. Он позволил себе роскошь ни о чем не думать, ничего не анализировать, а просто получать удовольствие от незапланированного свидания. Прозрачные сумерки июльского вечера, близость красивой женщины, возбуждение от легкого флирта, вино… Что еще нужно для сиюминутного ощущения счастья?

Около девяти Гордин подвез Анну к дому и вышел вместе с ней из машины. Не хотелось верить, что Анна сейчас развернется и уйдет от него. Навсегда. Ведь им было так хорошо вдвоем! Глеб зашел вместе с Анной в подъезд.

– Спасибо за приятный вечер! – поблагодарила Анна. – Внезапный праздник среди будней. Ты поезжай домой.

Глеб услышал в ее словах нотку сожаления. Значит, была надежда на продолжение.

– Я провожу тебя до квартиры.

– Нет, не надо!

Но Глеб уже нажал кнопку вызова лифта. Они поднялись на седьмой этаж и остановились перед дверью. Гордин взял руку Анны и поднес к губам. Поцеловал ладонь, запястье и стал прокладывать длинную дорожку сухих горячих поцелуев вверх по выступающим венам. Анна не сопротивлялась, только изо всех сил сжимала кулачок, от чего вены проступали сильнее. Губами Глеб чувствовал, как неистово колотится ее пульс.

– Аня, пусти меня к себе.

– Нет!

– Пусти, ведь ты сама этого хочешь. Я обещаю, что все будет хорошо.

Как же он был самонадеян тогда! Но в тот миг Гордину казалось, что все просто и ясно. Мужа нет в городе, квартира пуста и налицо обоюдное желание поддаться соблазну и еще немного продлить короткий незапланированный праздник посреди будней.

– Глеб, не надо. Я замужем, у меня ребенок, семья… Понимаешь? И потом я значительно старше тебя. Зачем все это?

– Никто не отнимает у тебя твою драгоценную семью. Аня, я просто хочу, чтобы сегодня тебе было хорошо. Маленькое безобидное удовольствие. Без последствий.

Гордин обнял Анну и поразился, насколько она миниатюрна: белокурая макушка едва доставала ему до подбородка. Глеб жадно втянул ноздрями аромат женщины, в котором свежесть парфюма уже перебивалась запахом тела, пропотевшего от искушения и страха:

– Ну? Пустишь?

Внизу кто-то вызвал лифт. И тот, натужно скрипя, двинулся сначала вниз, а потом, уже с пассажиром, вверх. Когда звук опасно приблизился, Анна достала ключ, быстро отперла дверь и почти насильно втолкнула Глеба в темную прихожую. Предосторожность оказалась не напрасной: через несколько секунд послышался глуховатый голос соседки:

– Что-то вы, Аннушка, сегодня припозднились.

– Работы много. Будто и не лето вовсе…

– А где же ваши мужчины? Что-то я давно их не видела.

– Сергей повез Антошку к своей матери в Смоленскую область. Доброго вечера, Марина Сергеевна.

Едва Анна закрыла за собой дверь, Гордин почти грубо схватил ее и прильнул к губам, не давая времени опомниться и пожалеть о случившемся. Но Анна уже смирилась со своим грехопадением. Она пылко ответила на поцелуй. Глеб подхватил ее на руки и коротко спросил: куда?

– Только не в спальню! В гостиной есть диван.

Анна нервничала и стеснялась всего: дешевого хлопковые белья, рыхлого живота с послеродовыми растяжками, избытка курчавой растительности на лобке… Глеба все это умиляло, потому что свидетельствовало о непорочности женщины, которую он первым вовлекал в порок.

И, как бы ни хотелось Глебу выглядеть крутым мачо, он тоже нервничал, суетился… Любовники тыкались друг в друга с неловкостью подростков, вздрагивали от прикосновений незнакомых рук. В первый раз все получилось ужасно. Глеб едва успел натянуть презерватив (позаимствованный, кстати, из семейного запаса) и ворваться внутрь горячей женской плоти, как все было кончено. Какой конфуз! И, едва отдышавшись, Гордин снова завозился с ласками, чтобы хоть как-то реабилитировать себя и доставить удовольствие партнерше.

Может, именно тогда Анна и прикипела к Глебу: пожалела растерянного мальчика, спрятанного внутри взрослого мужчины. И как только сверкнуло чувство, пришло и наслаждение. Любовники вместе достигли оргазма.

А после Анна испуганным зверьком рванулась с дивана. Глеб едва успел удержать ее:

– Что ты? Что не так?

– Все не так! Ужасно, все это ужасно. Я не должна была…

– Тебе было так плохо со мной?

– То-то и ужасно, что хорошо. Мне было очень хорошо. Я даже не помню, когда было так хорошо. Но это не должно больше повториться. Понимаешь?

– Нет, не понимаю. Тебе было хорошо, мне было хорошо. Что не так?

– Я замужем, понимаешь? У меня есть сын, понимаешь? И я не могу рисковать благополучием своей семьи.