– Ты уходишь?

Моя тревога нарастает, сдавливает мне горло.

Она смотрит в сторону, хмурит лоб, но ничего не говорит.

– Не надо, – шепчу я.

– Кристиан… я…

Она замолкает, и я думаю, что она собирается с духом, чтобы попрощаться со мной. Она уходит. Я знал, что это случится. Но так быстро?

– Нет. Нет! – Я снова стою на краю пропасти.

У меня перехватывает дыхание.

Вот оно, я предсказывал с самого начала, что так случится.

– Я… – лепечет Ана.

Как мне ее остановить? Я обвожу комнату глазами, словно рассчитываю найти какую-то подсказку. Что мне делать?

– Ты не можешь уйти, Ана. Я люблю тебя! – Это моя последняя попытка спасти положение, спасти нас.

– Я тоже люблю тебя, Кристиан, просто…

Меня засасывает водоворот.

Она устала от меня.

Я оттолкнул ее.

Опять.

Мне плохо. Я хватаюсь руками за голову, пытаясь унять пронзающую меня боль. Отчаяние проедает дыру в моей груди и растет, и растет, и растет. Скоро оно меня одолеет.

– Нет… нет!

Найди твое счастливое место.

Мое счастливое место.

Когда это было проще?

Проще носить боль снаружи.


Элена стоит надо мной. В руках держит тонкую трость. На спине горят рубцы. Каждый рубец пульсирует от боли, когда моя кровь бурлит в венах.

Я на коленях. У ее ног.

– Еще, госпожа.

Надо успокоить монстра.

Еще. Госпожа.

Еще.

Найди твое счастливое место, Грей.

Найди себе покой.

Покой. Да.

Нет.

Мощная волна поднимается в моем теле, сокрушая все внутри меня, но потом отступает и уносит с собой страх.

Ты можешь это сделать.

Я падаю на колени.

Я набираю в грудь воздух и кладу ладони на бедра.

Да. Покой.

Я в стране покоя.

Я отдаю себя тебе. Всего. Я твой, делай со мной все, что хочешь.

Что она сделает?


Я гляжу прямо перед собой и понимаю, что она смотрит на меня. Из дальней дали слышу ее голос:

– Кристиан, что ты делаешь?

Я делаю медленный вдох, наполняя легкие. Ты все видишь сама, Ана.

– Кристиан! Что ты делаешь? – Голос уже ближе, громче, пронзительнее.

– Кристиан, посмотри на меня!

Я поднимаю глаза. И жду.

Она красивая. Бледная. Встревоженная.

– Кристиан, пожалуйста, не делай так. Я не хочу.

Ты должна сказать мне, что ты хочешь. Я жду.

– Почему ты так делаешь? Скажи мне, – молит она.

– Что ты хочешь от меня услышать?

Она ахает. Нежный звук пробуждает воспоминания о наших счастливых минутах. Я закрываю в памяти окошко. Прошлого нет, есть лишь настоящее. У нее мокрые щеки. От слез. Она ломает руки.

И внезапно она встает на колени. Передо мной.

Она смотрит мне в глаза. У наружных краев ее радужной оболочки цвет индиго, в середине радужка светлее, цвета летнего неба. Ее зрачки расширены, они очень черные.

– Кристиан, не надо так делать. Никуда я не собираюсь убегать. Сколько раз я говорила тебе, говорила, говорила, что никуда не убегу. Все, что произошло… сильно подействовало на меня. Мне требуется время, чтобы это осмыслить… побыть наедине с собой. Почему ты всегда предполагаешь худшее?

Потому что худшее случается.

Всегда.

– Я хотела сегодня вечером вернуться к себе в квартиру. Ты не давал мне времени… времени просто подумать обо всех переменах, случившихся в моей жизни.

Она хочет быть одна.

Подальше от меня.

– Просто время подумать, – продолжает она. – Мы почти не знаем друг друга, и весь багаж, который ты несешь с собой… мне нужно… мне нужно время на его осмысление. А теперь, когда Лейла… ну… когда она уже не бродит по улицам и угрозы больше нет… я подумала… я подумала…

Что ты подумала, Ана?

– Увидев тебя с Лейлой… – Она закрывает глаза, словно от боли. – Я пережила такой шок. Я как бы заглянула в твою прежнюю жизнь… и… – Она отрывает от меня глаза и глядит на свои колени. – Я поняла, что недостаточно хороша для тебя. Я испугалась, что надоем тебе, и тогда ты уйдешь… а я окажусь в положении Лейлы… стану тенью. Потому что я люблю тебя, Кристиан, и если ты бросишь меня, то словно солнце погаснет. Я останусь во мраке. Я никуда не хочу убегать. Просто я очень боюсь, что это ты бросишь меня…

Она тоже боится тьмы, мрака.

Она не собирается убегать.

Она любит меня.

– Я не понимаю, почему ты находишь меня привлекательной, – шепчет Ана. – Ты… ну… ты это ты… а я… – Она с беспокойством глядит на меня. – Мне просто непонятно. Ты красивый, сексуальный, успешный, добрый, хороший, заботливый, и все такое – а я нет. И я не могу делать те вещи, которые тебе нравятся. Я не могу дать тебе то, что тебе нужно. Разве ты будешь счастлив со мной? Как я смогу тебя удержать? Я никогда не понимала, что ты находишь во мне. А когда увидела тебя с ней, мне все это стало ясно окончательно.

Она вытирает рукой пятнистый и красный от слез нос.

– Ты собираешься стоять на коленях всю ночь? Тогда я тоже буду стоять.

Она сердится на меня?

Она всегда сердится на меня.

– Кристиан, пожалуйста, пожалуйста… говори со мной.

Сейчас у нее мягкие губы. Они всегда мягкие после слез. Темные волосы обрамляют лицо, и у меня перехватывает дыхание от любви.

Можно ли любить ее еще сильнее?

У нее есть все те качества, которые она отрицает у себя. Но больше всего я люблю ее дар сочувствия, сострадания.

Она меня жалеет.

Ана.

– Пожалуйста, – говорит она.

– Я так испугался, – шепчу я. Я и сейчас боюсь. – Когда я увидел, что к дому подошел Итан, я понял, что кто-то пустил тебя в квартиру. Мы с Тейлором выскочили из машины. Мы все поняли. Потом я увидел ее там, с тобой – вооруженную. Наверно, я был еле жив от страха. Тебе кто-то грозил… сбылись мои самые худшие опасения. Я был так зол – на нее, на тебя, на Тейлора, на себя. – У меня до сих пор стоит перед глазами Лейла с оружием. – Я не знал, насколько она переменилась. Не знал, что делать. Не знал, как она будет реагировать на меня. – Я замолкаю, вспомнив, как сдалась Лейла. – А потом она сама дала мне подсказку; она стала такой покорной. Тут я понял, как мне действовать.

– Дальше, – шепчет Ана.

– Я увидел ее в таком состоянии и понял, что я, возможно, тоже виноват в ее надломе…

В моей памяти всплывают воспоминания из прошлого – Лейла шалит, нарочно поворачиваясь ко мне спиной и зная, чем ей это грозит.

– Она всегда была живой и озорной. Она могла причинить тебе вред. И я был бы виноват в этом.

Если бы с Аной что-нибудь случилось…

– Но ведь не причинила же, – говорит Ана. – И ты не виноват в ее безумии, Кристиан.

– Я лишь хотел, чтобы ты ушла. Я хотел, чтобы ты была подальше от опасности, а… Ты. Просто. Не хотела. Уходить. – Мое отчаяние возвращается, и я сердито гляжу на Ану. – Анастейша Стил, вы самая упрямая женщина на свете. – Я закрываю глаза и снова качаю головой. Что мне с ней делать?

Если она останется.

Она все еще стоит передо мной на коленях, когда я открываю глаза.

– Ты не собиралась сбежать? – спрашиваю я.

– Нет! – Теперь она говорит с легким отчаянием.

Она не бросает меня. Я вздыхаю.

– Я подумал… – Я замолкаю. – Ана. Вот, я весь перед тобой… и я весь твой. Что мне сделать, чтобы ты это поняла? Чтобы ты увидела, что я хочу тебя всю, всю целиком, какая ты есть. Что я люблю тебя.

– Я тоже люблю тебя, Кристиан, и видеть тебя вот таким, это… – Она замолкает и глотает слезы. – Я думала, что сломала тебя.

– Сломала? Меня? О нет, Ана. Как раз наоборот.

Ты делаешь меня цельным.

Я беру ее за руку.

– Ты мое спасение, – шепчу я. – Спасительная соломинка.

Ты нужна мне.

Я целую поочередно ее пальцы, потом прижимаю мою ладонь к ее ладони.

Как заставить ее понять, как много она значит для меня?

Дай ей дотронуться до тебя.

Дотронься до меня, Ана.

Да. И прежде чем я передумал, я беру ее руку и кладу ее себе на грудь, чуть выше сердца.

Я твой, Ана.

Тьма расползается внутри грудной клетки, учащается дыхание. Но я держу под контролем свой страх. Еще, еще, Грей. Я опускаю свою руку и оставляю ее руку на своей груди, смотрю на ее милое личико. В ее глазах я вижу сострадание.

Я вижу.

Она слегка сгибает пальцы, и я чувствую сквозь ткань рубашки ее коготки. Потом убирает руку.

– Нет, – говорю я и снова прижимаю ее руку к моей груди. – Не надо.

Она удивленно смотрит на меня, но потом придвигается ближе, чтобы наши колени касались друг друга, и поднимает другую руку.

Черт побери. Она собирается меня раздеть.

Меня наполняет ужас. Не могу дышать. Одной рукой она неловко пытается расстегнуть верхнюю пуговицу. Она шевелит пальцами другой руки, и я отпускаю ее. Обеими руками она легко справляется с пуговицами, а когда распахивает рубашку, я раскрываю губы, и мое дыхание учащается.

Ее рука приближается к моей груди. Она хочет дотронуться до меня. Кожа к коже, тело к телу. Собравшись с духом, используя опыт многолетнего контроля, готовлюсь к ее прикосновению.

Ана колеблется.

– Да, – шепчу я, подбадривая ее, и наклоняю голову набок.

Кончики ее пальцев легче перышка касаются моей груди и гладят там волосы. Страх подбирается к моему горлу, стягивается тугим узлом; не могу сглотнуть. Ана убирает руку, но я хватаю ее и прижимаю к своей коже.

– Нет. Мне так надо, – шепчу я через силу.

Я должен это сделать.

Я делаю это для нее.

Она прижимает ко мне ладонь, потом ведет пальцем линию к моему сердцу. Пальчики нежные и теплые, но они все равно обжигают мне кожу. Оставляют на мне следы. Я весь ее. Я хочу дать ей свою любовь, свое доверие.