— Господа, мсье Аллен, мадам Одетт и мадмуазель Дениз, теперь Вы в полном составе. В головоломке не хватало последнего звена, Вас, — и адвокат повернувшись в мою сторону, подчеркнул. — мадмуазель Дениз, да, Вас, — господин Гийём заметил недоумевающее выражение на моём лице. — Да, да, речь идёт о Вас.

— Всё становится интересным., правда, ничего не понимаю.

— Итак, господа, я перейду к главному, — адвокат продолжил говорить дальше. — Господин Пьер Ленгран, как Вы знаете, был весьма состоятельным человеком. Но ему не хотелось оставлять всё своё состояние кому попало. Одну часть своих денег мьсе Пьер пожертвовал Римской Католической Церкви, часть отдал благотворительным фондам, но энная часть денег осталась и там речь идёт о весьма солидном капитале. Я не могу его озвучить, такова была последняя воля господина Пьера Ленграна. Одно скажу, что все свои деньги он поместил в банке на имя Дениз Ленгран. И только ваша дочь, господин Аллен, имеет право на эти деньги и больше никто. Ваш отец понимал, что Вы являетесь одним из главных наследников его состояния, поэтому он не хотел Вам что-либо оставлять.

Лицо отца оставалось непроницаемым. Возможно, он надеялся услышать что-то другое. Мать была зла, но держала себя в руках, но всё-таки успела сказать несколько фраз, перестав себя обмахивать веером и откинувшись назад в кресле.

— Этот старикашка всегда был несносен. Он и после смерти, Аллен, успел тебе нагадить. Так и не простил тебя за то, что ты женился на мне. Я для него всегда была провинциальной певичкой. Мы банкроты. Что нам теперь делать? На что жить? Аллен ты знаешь, я не привыкла жить проще, мне необходимо, чтобы у меня было всё. Теперь что? Я должна вымаливать деньги, на которые имеет право, Аллен, у Дениз. С какой стати.

— Одетт, не волнуйся, у тебя обострится мигрень, — но мама была несносна и не хотела слушать отца. — Я прошу тебя. Дениз, нам же не откажет? — и все, кроме адвоката, повернулись в мою сторону, ожидая, что же я им отвечу.

— Думаю, я своё дело сделал, — отвлёк всех адвокат. — Жду мадмуазель Дениз к себе в офис, в любое время. Я ознакомлю, господин Аллен, вашу дочь со всей необходимой информацией, — и адвокат покинул нас, чуть не забыв в кресле портфель с деловыми бумагами.

— Что происходит? — я уже успела выйти из ступора и смогла начать говорить. — Кто-нибудь мне объяснит, в чём дело? Я ничего не понимаю. Какие деньги? Родители, объясните. Почему Вы считаете себя банкротами? — я смотрела на них обоих и ожидала от них хоть каких — то слов. — Вы будете говорить?

— Аллен, объясни ей всё, — первой сдалась мать, не желая говорить сама. — У меня нет сил. До сих пор перевариваю новости, сообщённые нам адвокатом. Ах, господин Ленгран, как обскакал всех. Ничего не оставил сыну. Ничего.

— Вы будете говорить? — я уже теряла терпение, ожидая от родителей объяснений. — Почему господин Пьер Ленгран все деньги оставил мне? Почему? Ведь не просто так? Да, я понимаю, что я его внучка, но отец обделён. Почему?

— Дениз, дело вот в чём, — папа решил говорить. — У меня с отцом были натянутые отношения из-за твоей матери. Он так и не простил мой брак с провинциалкой, коей он считал Одетту. Но тебя, Дениз, он любил и всячески лелеял. Вы оба были всегда вместе, насколько это было возможно, не разлей вода. Всюду всегда были вместе. По сути, Дениз, тебя воспитал дед. А мы так, твоё приложение. Но в последние годы ты поругалась с дедом и очень сильно, вернулась жить к нам. С дедом не разговаривала и нам ничего не хотела объяснить. Так и уехала вначале в Африку, а потом в Южную Америку, в леса Амазонии, так как ты была известным этнологом и любила изучать всяких там дикарей, то есть первобытные племена. Тебя не было много лет. Мы потеряли с тобой связь. А дед скучал по тебе. Но и он тоже был упрям. Вы оба друг друга стоили. Я рассчитывал, что отец оставит мне деньги после своей смерти, но не думал, что он так быстро умрёт. Мы ожидали зачтения завещания. Но адвокат Гийём дал нам понять, что без тебя это невозможно. А сегодня мы узнали такое. Да, я банкрот. Я надеюсь, что ты нам поможешь финансово, а иначе придётся продавать замок, в котором мы все живём. Не знаю, что делать. Отец сумел и после смерти доказать, что я для него был никем. Он не простил мне Одетт.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Вот, вот, он был тот ещё скряга, — встряла в наш разговор с отцом мать. — Ты, Аллен, всегда его оправдывал, а он скотина. Вот так.

— Стоп, — я была в лёгком ауте. — Стоп всем, — было необходимо переварить в голове всю полученную за каких-то полчаса всю информацию. — Вы столько молчали о своём финансовом положении, молчали, как рыбы и только сейчас я обо всём узнаю. Почему? Я не понимаю. На какие деньги на моём лице была сделана пластическая операция? А ведь там немалые деньги. Родители, Вы можете мне всё объяснить. Теперь понятно, почему большая часть замка Рошаль закрыта. Нет денег. Я интуитивно догадывалась. Если я без памяти, то это не значит, что я полная дура и ничего не понимаю, — оба они, отец и мать молчали, слушая, молча, мою тираду. — Вам нужны деньги, хорошо, я их Вам все отдам до единого евро. Мне они не нужны, заработаю.

— И как ты их думаешь заработать? — вопрос отца звучал риторически. — ты ничего не помнишь из того, что умела. Эти навыки и умения из-за твоей амнезии потеряны.

— Я уйду к себе. Мигрень, — маманс решила нас с отцом покинуть, царственно удалившись в свои покои, не желая слушать наш с отцом разговор.

— И что ты будешь делать? Без денег, без связей, без знакомых, Дениз? Что? Да, я банкрот, но у меня есть связи, положение в обществе. К тому же тебе надо лечиться, продолжать проходить реабилитацию. Твои документы у нас. Ты без нас, своих родителей, ничего не сможешь сделать. Ты никогда не выходила в свет, потому что тебя всё это претило. Ты была вся в моего отца и характером, и взглядами на жизнь.

— Папа, ты уверен? Мне кажется, что ты ошибаешься. Ни с кем из Вас, ни с тобой, ни с матерью, ни с дедом я не чувствую духовного родства. У меня не получается. Наверно, точно так сильно повлияла амнезия.

— Успокойся, Дениз, всё пройдёт, — только я не верила словам отца или мне не хотелось в них верить. Не знаю.

— Ты отвезёшь завтра к адвокату, папа? Я не знаю, где находится его офис. Нужно же разбираться с наследством, с деньгами деда. Папа, я их отдам тебе их все. Я сказала, я сделала. Я пойду, снова разболелась голова, — придумав на ходу повод, чтобы уйти из кабинета. Мужчины всегда наивно верят, считая, что у любой женщины может неожиданно заболеть голова.

— Можешь идти, Дениз, ты свободна, — проговорил папа, занявшись своими делами. — Да, завтра поедем вместе. Нас отвезёт водитель.

— Хорошо, папа, — и я отправилась к себе, но голова и вправду заболела. Повела плечами в разные стороны, надеясь тем самым избавиться от боли, но не помогло. — Наверно, нужно выпить таблетку, — решила про себя, входя в свою комнату. Нужно было найти аптечку, о которой как-то говорила Диана. Пришлось поискать, так как боль в висках становилась всё нестерпимой. Пришлось заняться поисками лекарств. Нашла. Оказалось, что они лежали в верхней задвижке внутри прикроватной тумбочки. Кто-то заботливо приготовил графин с водой, что стоял на столике около стены. Достала нужную пластинку с лекарством, налила в стеклянный стакан воду из графина, приготовилась выпить таблетку, как почувствовала, что улетаю, куда-то падаю, проваливаясь в чёрную темноту, пытаясь одной рукой за что-то зацепиться. Успела услышать раздавшийся рядом женский крик: «Мадмуазель Дениз, что с Вами?» — и улетела.

— Мадмуазель Ленгран, мадмуазель Ленгран, Вы меня слышите! — эти слова вывели меня из кромешной темноты, где не было ничего. — Мадмуазель Ленгран, — снова раздался незнакомый голос, заставлявший вернутся в реальную действительность.

Я кое-как открыла глаза, и белый свет резко ударил по ним, что стало больно. Едва привыкнув к софиту больничных ламп, я огляделась вокруг, умом понимая, где нахожусь.

— Что со мной? Как я здесь оказалась? — задала я вопросы врачу, наклонившийся надо мной. — Да, я Вас хорошо слышу, но никак не могу понять, как я опять оказалась в больнице. Ничего не помню. Болит голова. Как Вас зовут, доктор? Я Вас не знаю.

— Доктор Решаль, — представился врач, решив продолжить мой осмотр. — уже хорошо, что мадмуазель Ленгран, что Вы откликнулись. Вас привёз ваш отец. И притом вовремя. Как Вы себя чувствуете?

— Вроде, хорошо, но как я уже сказала, доктор, побаливает голова. Не понимаю, почему, ведь до этого я чувствовала себя хорошо. Может, объясните.

— Мадмуазель Ленгран, головные боли связаны с вашим состоянием. Возможно, ваш мозг пытается восстановить вашу память. Вас привезли вовремя. Вы находились в странном состоянии. Мы не могли Вас привести в чувство целых два дня. Слава Богу, что Вы пришли в себя. Мадмуазель Дениз, — обратился доктор ко мне с вопросом. — Вы что-то помните? Не было никаких проблесков памяти?

Я слегка привстала на постели, перейдя из лежачего положения в другую позу. Я просто села на постели, потому что так было удобнее разговаривать с врачом. Вокруг была идеальная чистота. В больничной палате преобладал только один цвет — белый. И только лучи солнца пробивавшиеся в комнату через окно, немного меняли обстановку в палате, делая её более живой. Привычно пахло лекарствами. А меня, пока я была без сознания, неизвестные успели переодеть в больничную ночную рубашку. Я не могла похвастаться доктору тем, что ко мне вернулась память. Она продолжала отсутствовать, что очень сильно расстраивало.

— Я ничего не помню, доктор. Была темнота и только. Я не могу сказать, что было раньше в моей жизни. Память не вернулась, если Вы об этом.

— М — да, — прозвучало в ответ. — У Вас, мадмуазель Дениз, весьма интересный случай. Боюсь, что память к Вам не вернётся.