— Дениииииз, моооожно я останусь, так устали ноги, жарко, а в вашей комнате так прохладно. Я с утра позаботилась об этом, — Диана посмотрела на меня такими умоляющими глазами, что мои бастионы пали под их напором.

— Хорошооооо, оставайся, пока меня не будет. Я скоро, — и вышла из комнаты, прикрыв за собой дверь. Кабинет отца находился на первом этаже, куда необходимо было спуститься по винтовой лестнице, которую я однажды случайно обнаружила. По ней можно было быстрее попасть на нижний этаж дворца, так как главная лестница находилась в отдалении от моей комнаты. Через пять минут я уже стояла перед массивной дубовой дверью кабинета отца, не решаясь войти. Постучалась.

— Войдите! — прозвучал ответ, и я смело вошла в личную обитель мсье Аллена Ленграна. — Тыыыыы приехала, — я успела заметить, что отец почему — то сидит боком по отношению к двери, примостившись в старинном массивном кресле, обитом старой бархатной тканью бордового цвета. Огромное количество книг, стоявших рядами в книжных полках в кабинете отца, меня снова поразило. Два окна были наполовину зашторены массивными тяжёлыми занавесями, от чего в комнате возник эффект полумрака. — Я рад тебя видеть, — голос отца звучал немного устало. — Присаживайся, Дениз. Для меня в последнее время только одно твоё присутствие является отрадой. Ах, Дениз, если бы ты знала, как я устал. Твоя мать постоянно требует денег на всякие шопинги. А их у меня нет. Сколько раз я ей говорил, что нужно жить по средствам. Но мадам Одетт и слышать об этом не хочет. Боже, какая же она стерва.

Я решила, что лучше промолчать, пока говорит отец. Да, вид у него был весьма усталым. Казалось, что мсье Ленгран не спал несколько дней. Серые мешки так и сияли вокруг его глаз. На худощавом лице стало больше глубоких морщин. Отец постарел лет на десять, выглядя при этом значительно старше.

— Папа, зачем ты женился на маме, раз она тебе так докучает? — мой вопрос почему — то застал отца врасплох. Он почему-то встрепенулся, резво вскочил с кресла, в котором пребывал в глубоких размышлениях, стал ходить кругами по кабинету, пока я дождалась от отца ответа на свой вопрос. Затем мсье Ленгран зачем-то выглянул за дверь, чтобы проверить есть ли там кто-то и только потом решился говорить дальше.

— Я давно таил от тебя одну тайну. Мы с Одетт когда-то вместе договорились о том, что ты ничего не узнаешь. Дело в том, что она тебе не мать, а скажем, мачеха. В последнее время она тебя не переваривает, буквально ненавидит, но не показывает вида. Думаю, что уже ничего не стоит от тебя что-то скрывать.

— Чтоооооооо? — эта услышанная новость ударила по моей голове, как обухом. — Папа, я не понимаю, что ты сказал. Как, не мама? Объясни. Вы мне несколько месяцев вместе с мамой внушали мне мысль о том, что являетесь для меня оба родителями. А по факту. Я ничего не понимаю. Вы знали, что у меня амнезия. Я до сих пор ничего не помню, только во сне снятся какие-то образы, которых я забываю. А Вы тут решили с матерью вместе мне на пару врать. Это жестоко. Папа, какие ещё тайны ты от меня скрываешь? Я должна знать. Лучше скажи сейчас, потом будет хуже. Кто моя мать? Откуда я? Ты говорил, что мадам Одетт твоя единственная жена. Откуда же тогда я взялась? Ничего не понимаю.

Я стояла и кричала, бросая слова в лицо человека, который был моим отцом, потому что он тоже обманул меня. Кому теперь я могла верить.

— Дениз, Дениз, дочка, успокойся, — и мсье Ленгран бросился успокаивать свою нерадивую дочь. — Всё не так плохо, я и сам не знаю, кто твоя мать. Да, у меня было много женщин, даже когда я был женат на Одетт. Одна связь дала свой плод, но с кем я никак не мог вспомнить. Тебя нашли в корзинке рано утром наши слуги с запиской в твоих маленьких ручках. Кто-то написал, что я твой отец и тебя зовут Дениз. Также указывалась дата твоего рождения. И всё. Ты была такой хорошенькой, я не мог тебя кому-то отдать. Тем более анализ ДНК впоследствии доказал, что автор той самой записки был прав. Ты, Дениз, на самом деле была моей дочерью.

— Ладно, папа, теперь я всё понимаю. Могу объяснить, почему мать так холодно со мной обращалась.

— Ты успокоилась, Дениз? — спросил отец, но мои слёзы так и бежали, не останавливаясь, по лицу. Да, пришлось поплакать, ведь не каждый день отец тебе сообщает, что маманс тебе никто.

— Да, папа. Ты потом мне всё расскажешь об этой истории. Всё хорошо. А что дедушка? Как он воспринял моё появление?

— Дедуууушка, он был в ярости. Конечно, я ведь снова нарушил его моральные принципы. Но, когда я готов был послушать Одетт и хотел отдать тебя в детский приют, мой отец выступил против такой идеи.

— Я не удивлена, папа. Ты хотел родную дочь отдать в приют, чужим людям? Ты со своей женой стоите друг друга. Я понимаю деда.

Я испытала шок. Низким человеком оказалась даже не Одетт, а мой родной отец. Вот в таком кругу любимых родственничков приходилось жить. Было интересно, что ещё нового я о себе узнаю.

— Дочь, прости, — отец встал передо мной на колени, вымаливая прощение. — Я осознал с годами, что мог натворить и сумел полюбить тебя, Дениз.

— А кто моя мать, отец, ты так и не вспомнил?

— К сожалению, нет. Отцу удалось уладить все дела с твоими документами. По ряду причин Одетт не могла иметь детей, твой дед всё сделал так, что мы стали твоими официальными родителями, вернее, я был и так твоим отцом и без всяких бумаг. Грехи молодости, как говорится. Только Одетт меня не простила. С тех пор у нас с ней натянутые отношения. За свою невольную измену я всегда откупался перед твоей матерью, а она не простила тебя. Вот и всё. Я тебе всё рассказал. Ты простила меня, Дениз? — на этот вопрос отца я не знала, что ответить. Я уже успела успокоиться и решила, что всё не так уж и плохо. Я подошла к окну, решив посмотреть на сад. Было безразлично, куда смотреть, только бы не в умоляющие глаза отца. Закинула волосы назад, так как они мешали. Неожиданно увидела нового садовника, о котором рассказывала Диана. Тот тоже почувствовал мой нацеленный на него взгляд и посмотрел в мою сторону. Страх резко накатил на меня по всему телу. От этого человека веяло опасностью, по телу пробежала невольная дрожь и я рукой резко задвинула шторы, не желая более наблюдать за садовником. Слава Богу, что папа не заметил нервозного состояния, которое охватило моё тело. — Дениз, ты не ответила, — отец продолжал ждать от меня ответа, вымаливая прощение, как нашкодившая маленькая собачка.

— Папа, спасибо и на том, что не бросил. Давай договоримся, что теперь у нас с тобой не будет родственных отношений, только сугубо деловые и всё. Прости, но мне нужно время, нужно всё обдумать. Я пришла к тебе по другой причине. Я слышала, что ты решил устроить вечер — бал. Это правда?

Ты говорил, что ты банкрот. Откуда деньги? Зачем нужно устраивать вечеринку, если финансы поют романсы?

— Я надеялся, Дениз, что ты мне поможешь, — голос отца теперь был спокоен, он снова уселся в своё массивное кресло, посмотрев на меня сквозь стёкла очков, что находились у него перед глазами на переносице носа.

— Хорошо, папа, я профинансирую эту вечеринку. Может, я её и организую?

— Нет, Дениз, поручи это дело Одетт. Ты раньше сама не любила такие мероприятия. Давай мы с тобой сделаем маме приятное.

— Отец, ты сам только что сказал, что эта женщина мне не мать.

— Даааааа, но она воспитала тебя и была весьма неплохой матерью.

— Хорошо, пусть так и будет, — мне пришлось сдаться, уступив организацию бала мадам Одетт.

— Кстати, что сказал доктор Решаль? — наконец отец поинтересовался моими делами. — Как прошёл гипноз? Ты что-то вспомнила? Помогло?

— Нет, — я ответила утвердительно и твёрдо. — Всё без толку. Память заблокирована.

— Хоть бы она не вспомнила ничего, — мне удалось услышать тихий шёпот отца.

— Папа, ты что-то сказал? — я спросила, но отец отшутился, сказав, что мне показалось. Снова были непонятные тайны.

— Что он имел в виду, когда говорил про себя, почему я ничего не должна вспомнить? — эти мысли так и крутились в моей голове.

— Что-то ещё, Дениз? — отец вывел меня из состояния оцепенения этими словами.

— Нет. Я ухожу.

— С балом мы с тобой решили?

— Да, решили, папа. Твоя жена, я не буду её называть мамой, займётся балом. Нам всем нужно проветриться. Окей.

— Вот и славно. Договорились, дочка. Вечер, как я думаю, можно устроить к концу лета. Как тебе такая идея, Дениз? Не нужно сейчас. К балу нужно хорошо подготовиться.

— Делай, как считаешь нужным.

— Папа, а права, когда правили мне документы, тоже сделали?

— Нет, Дениз, права тебе придётся получить. Водить машину слишком серьёзное дело.

— Тогда я куплю себе машину и буду учиться на получение прав, — машину, однако, мне хотелось иметь, чтобы самой её водить и ездить туда, куда хочу.

— Ты не торопишься, Дениз? Ты ещё не так сильно окрепла, — возможно, опасения отца по поводу моего здоровья и были небеспочвенны. Но мне хотелось жить, а не прозябать от скуки в стенах дворца.

— Нет, завтра же поеду и запишусь на водительские курсы.

— Ладно, раз так твоя душа решила, — сдался отец, услышав мои доводы. — Тебе решать. Ты уже самостоятельная девушка.

Но для верности я решила заглянуть к лечащему врачу — господину Решалю, к которому на приём я отправилась на следующий же день. Доктор был рад меня видеть. Между нами снова пробежала какая-то химия взаимных чувств, которые я решительно отбросила из головы. Доктор был относительно молод, ему было на вид около 35–40 лет. В его кабинете чувствовался запах лекарств, а сам мсье Решаль, как и все врачи, встретил меня в традиционном белоснежном белом форменном халате, сидя за длинным офисным столом. Рядом с ним находились вещи, необходимые для кабинета практикующего современного врача — компьютер, стопка историй болезней разных пациентов и многое другое. Напротив доктора на милом стульчике сидела молоденькая медсестра, которая так и смотрела в рот мсье Решаля, что почувствовала в душе укол маленькой ревности. Моё появление в кабинете прервало сие идеалистическую картину. На мой взгляд, груди медсестры пятого размера так и были готовы выпрыгнуть из лифа её голубой униформы. Я же была сама скромняжка, так как была одета в лёгкий летний скромный сарафанчик, а ноги обула в белые босоножки на среднем каблуке.