Хотел показать прекрасной девушке Зое ее ребенка, - уточнил детский врач.


Но... ей нельзя туда, - сказала медсестра испуганно, кивая в сторону кувезов.


Я знаю. Мы посмотрим на него глядя в окно.


Доктор взял меня под руку и подвел к окну. Я внимательно смотрела вглубь комнаты. В кувезах лежали всего два малыша. Один у окна, второй ближе к нам, у стены.


Твой, тот, что ближе к тебе, - шепнул Дмитрий Леонидович.


Я коснулась руками стекла и подошла максимально близко, вглядываясь в его черты лица. Мальчик был совсем маленьким, с трубочками в носу, упакованный в белоснежную пеленку. Я видела его черные волосики и думала, что он все же похож на меня больше, чем на Бориса. Борис не заслуживает того, чтобы наш ребенок был хоть чуточку его. Я затаила дыхание, наблюдая, как крохотный человек дышит, вздымая вверх свое хрупкое тельце.


«Он необыкновенный», - подумала я и закрыла глаза, чтобы не расплакаться.



Зоя, Вы думали, как назовете ребенка? – спросил доктор.


Нет, честно говоря, не думала, - сказала я. – Скорее всего, я назвала бы его Александром. Если это возможно...


Конечно, даже если Вы откажетесь от него, мы обязательно запишем его под этим именем.


Спасибо, - ответила я. – Скажите, у него есть шансы?


У каждого есть шанс. И у Вашего сына тоже. Я не всемогущ, Зоя, но мы круглосуточно наблюдаем за детьми и делаем все возможное, чтобы они жили.


Когда я брела по коридору в одиночестве, то больше не скрывала своих слез. Они градом катились по моему лицу. Я представляла, как уеду из роддома на папиной Волге, как вернусь в Москву, а он так и останется здесь в одиночестве. Что-то надломилось во мне тогда, что-то навсегда превратило меня в другую Зою, более чуткую и женственную. Мне никогда не вернуть прошлое, но в моих силах прямо сейчас все исправить.


Следующим утром в окно постучала мама. Она улыбнулась мне и помахала рукой. Так как мы были на первом этаже, я даже могла слышать, что она говорит мне.



Как ты? – крикнула она.


Нормально, - ответила я и чуть тише сказала то, что давно хотела. – Я хочу забрать его...


Что? Зоя, что ты сказала, я не слышу?


Я говорю, что хотела бы забрать ЕГО! Моего сына, - громко выкрикнула я в холодное стекло.


В палате воцарилась тишина. Роженицы утихли и вжали головы в плечи, делая вид, что не понимают о чем я. На мамином лице читался ужас и растерянность. Теперь я поняла, что она четко расслышала мои слова. Февральский леденящий ветер трепал ее русые волосы, которые торчали из-под вязаной коричневой шапки. Ее ресницы покрылись инеем, а щеки стали пунцовыми от холода. Она выдыхала изо рта теплый воздух, согревая свои руки.


Это невозможно, Зоя, - сказала она чуть тише. – Что же ты делаешь, детка?


Я плакала, глядя ей прямо в глаза. Не прощаясь, она стала удаляться, шаг за шагом, метр за метром. Ее худощавая фигура в лисьей шубе становилась все меньше и меньше, пока наконец-то не скрылась за воротами.


Роженицам принесли их детей на кормление. Я отвернулась к стенке, чтобы не видеть всего этого. Меня раздражали посторонние и их дети, нервировали их радостные возгласы и детский плач. Я все делала на автомате – ела, спала, принимала душ. Ближе к концу дня я вышла из палаты и направилась на пост в реанимацию. Мне хотелось еще раз увидеть ребенка, еще раз убедиться в своем решении и узнать, что с Сашей все хорошо. Дернув ручку, ведущую в отделение, я наткнулась на новую медсестру. Она злобно посмотрела на меня, уперев руки в бока и всем своим видом показывая, что меня здесь не ждали.



Ты что тут шастаешь? – спросила она.


Я на секундочку, узнать как... как мой сын!


У врача на обходе и спрашивай, сюда посторонним нельзя! – сказала злобная медсестра и закрыла за мной двери на ключ.


Я в растерянности побрела в палату. Как жаль, что Дмитрий Леонидович сегодня не на смене – он бы точно мне помог и провел к ребенку. Я легла на свою кровать и тут же уснула.


С трудом дождавшись его ночного дежурства, я стояла в коридоре ровно в восемь, прислонившись к прохладной стене, выкрашенной в голубой цвет. Я смотрела на стрелки часов и торопила время. Дмитрий Леонидович вошел в отделение минуту в минуту. В теплом зимнем пальто, припорошенном снегом. От него веяло февральским холодом, и я смотрела, как на его верхней одежде тают снежинки.



Зоя, добрый вечер, - сказал он. – Ты меня ждешь?


Вас, - кивнула я. – Мне очень хочется увидеть Сашку. А без Вашего разрешения меня никто туда не пускает.


Отлично, Зоя, сейчас все решим. Дай только я переоденусь.


Он вошел в ординаторскую, а я так и осталась ждать его в коридоре. Спустя пять минут он вышел оттуда в белоснежном халате и с очками на глазах.



Пойдем, Зоя. Как себя чувствуешь? – спросил Дмитрий Леонидович.


Неплохо. Я решила забрать Сашу, - вдруг разоткровенничалась я.


Он остановился, похлопал меня по плечу и лучезарно улыбнулся.


Я знал, Зоя. Знал, что ты обязательно передумаешь.


На душе стало чуточку теплее и спокойнее. Дмитрий Леонидович внушал доверие. Только от него я чувствовала большую поддержку и невероятную уверенность в себе. Мне так этого не хватало долгое время, с начала моей беременности. Чтобы кто-то вот так просто похлопал меня по плечу и сказал, что все обязательно будет хорошо.


Мы вошли в отделение реанимации. В кувезах лежало уже трое детишек. Новенький ребенок был не таким мелким, как мой, но все же не мог самостоятельно дышать. Я вдруг почувствовала, что хочу потрогать крохотные пальчики моего сына, вдохнуть его запах и прижать к себе. Я ощутила потребность в своем ребенке. Я следила за ним во все глаза и старалась запомнить каждую деталь. Несколько крупных слезинок скатилось по моему лицу прямо на пол. Заметив это, Дмитрий Леонидович упрекнул меня.


Ну-ну, детка. Хватит. Возле таких деток плакать нельзя. Ты должна быть сильной, потому что твой ребенок чувствует твое настроение. Ты же не хочешь, чтобы он тоже грустил? – спросил доктор.


Я улыбнулась и насухо вытерла слезы.


Вот так-то лучше. Так намного лучше.


То февральское утро было ясным – яркое солнце ласково заглядывало в палату, явно намекая, что скоро долгожданная весна. Я довольно раскрыла глаза и посмотрела в белоснежный потолок. Кажется, сегодня день перемен – я наконец-то осознала, что стала матерью и теперь готова в полной мере нести ответственность за своего малыша... Только бы мама была не против и уговорила отца. По ее вчерашней реакции я не поняла, сильно ли испугала ее, или нет?


Я привела себя в порядок – расчесала волосы, почистила зубы, умыла уставшие от слез глаза. Мои веки чуть припухли, на лице все еще были красные точки после нескольких неудачных потуг. Собрав волосы в хвост, я услышала, что в палату вошли.



Зоя, тебя вызывают в кабинет заведующей, - сказала молоденькая медсестра.


Хорошо, иду.


Роженицы в палате странно переглянулись, провожая меня взглядом до самой двери. Стараясь не забивать голову глупыми мыслями, я поднялась на второй этаж, туда, куда указала мне медсестра и решительно вошла в кабинет с красной табличкой. В кабинете сидела мама, повернутая спиной ко мне. Услышав, что дверь раскрылась, она резко дернулась и растерянно посмотрела на меня. За большим дубовым столом, с новенькой печатной машинкой сидела заведующая – Никонова Татьяна Павловна. Она окинула меня своими черными глазами и кивнула головой на пустой стоящий рядом с мамой стул. Я покорно села.



Зоя, милая... – начала мама, но заведующая резко оборвала ее речь.


К сожалению, ребенок умер сегодня ночью. Нам очень жаль, мы сделали все что могли.


Тон заведующей был абсолютно равнодушный. С нотками раздражения и неприязни. Во всяком случае, мне именно так и показалось тогда. И только потом я осознала и распробовала ее слова, которые громко звучали в моей голове.



Вчера он был жив, - сказала я. – Дмитрий Леонидович сказал, что у него есть шансы. Я видела ребенка собственными глазами!


Хм, Дмитрий Леонидович? Интересно. Вчера был, но ночью состояние ребенка было критическим, все показатели зашкаливали. Бригада реаниматологов пытались сделать все, что было в их силах, но увы, - сказала Татьяна Павловна, поджав свои напомаженные губы. – Твоя мама готова забрать тебя прямо сейчас под расписку. А мы в свою очередь готовы пойти тебе на уступки и выписать чуть раньше положенного срока.


Я громко выдохнула и посмотрела в потолок. «Только не плачь, не плачь... Только не при ней», - умоляла себя я.



Мне нужно к Дмитрию Леонидовичу! Он докажет Вам! Скажет, что я не вру!


Зоя, не грусти, - сказала мягко заведующая. – У тебя еще будут дети. Тем более, ты хотела отказаться от мальчика.


Я передумала, - твердо ответила я. – Я хотела... хотела его забрать.


Мои соседки еле слышно попрощались со мной. Я вышла на морозную улицу, обернулась назад и посмотрела на окна. «Прости меня, малыш», - прошептала я и почувствовала, как мама берет меня под руку. Казалось, она не чувствует никакой утраты, не чувствует, что мы что-то сделали не так.



Папа ждет нас в Москве, - сказала она, садясь на заднее сиденье бежевых Жигулей. – Говорит, что приготовил тебе подарок.