Молчание длится вечно. Мне слегка не по себе. Тэкери и Лидия скрылись из виду, гости постепенно расходятся.

— Я кое-что тебе принес, — осторожно, словно с опаской произносит Бретт и опускает руку в карман брюк. И в голосе, и в движениях чувствуется сомнение. Он уже не так уверен в себе, как прежде. — Вот. — На раскрытой ладони лежит маленькая коробочка.

С первого взгляда узнаю кольцо. Изящное, с семью бриллиантами. Мое обручальное кольцо — я швырнула его, когда застала Бретта в объятиях Консуэлы Мартин.

— Может быть, напрасно стараюсь, но почему-то хочется, чтобы оно вернулось к тебе. Это же твое кольцо, — почти шепотом поясняет Бретт.

Я держу коробочку на ладони и не знаю, что сказать.

— А вот второе, свадебное, я так и не нашел. Да, впрочем, вряд ли оно тебе потребуется.

— У меня теперь другое, — говорю я и показываю руку с двумя подаренными Адамом кольцами: одно из них с огромным бриллиантом.

— Конечно, — обреченно соглашается Бретт.

— Не могу принять. — Закрываю коробочку и протягиваю Бретту. — Не имею права.

— Значит, сохрани для Тэкери, — настаивает он.

С дорожки доносятся голоса. Кто-то громко прощается. Я теряюсь в сомнениях.

— Пожалуйста, — просит Бретт. — Для меня это очень важно.

— Не могу.

— Можешь. Если для Тэкери, то можешь. Аргументы заканчиваются.

— Хорошо, если для Тэкери, то возьму. — Кладу коробочку в карман.

— Пойду, пожалуй, — говорит Бретт и медлит, как будто хочет поцеловать. И на одну крошечную, самую крошечную долю секунды я готова обнять его и поцеловать в ответ. И тогда все снова станет как прежде. Но о чем я думаю? Надо срочно повернуться и уйти. «Повернуться и уйти», — командует внутренний голос.

— Что ж, прощай, — холодно говорю я и твердым шагом направляюсь в сторону дома. И о чем только я думала?

Глава 18

В шестнадцать лет я победила в конкурсе на лучший рассказ. Дело было в средней школе Беверли-Хиллз. Конкурс считался региональным, и шедевр напечатали в местной газете. Впервые в жизни мне удалось одержать победу и вообще добиться успеха в школе, а потому папа отнесся к событию в высшей степени серьезно. Пригласил меня в ресторан, признался, что очень гордится успехами дочери, и показал газету с рассказом всем друзьям и знакомым. Папа всегда поддерживал наши творческие порывы.

Потом позвонила журналистка. Сказала, что их редакция прочитала рассказ и просит меня дать интервью. Я, разумеется, согласилась. Папа всегда давал интервью после выхода нового альбома. А мне не терпелось поговорить о своей работе.

Журналистка пришла к нам домой, и я повела ее во двор, где приготовила чай со льдом. В жизни она оказалась моложе, чем по телефону, и одета была соответственно: мини-юбка, туфли на шпильках.

— А твой отец дома? — поинтересовалась она, чересчур откровенно заглянув в дом.

— Нет, ушел, — не совсем уверенно ответила я, потому что никогда не знала, где он.

— Каково быть дочерью знаменитых родителей? — спросила журналистка, вытаскивая из большой сумки на длинном ремне диктофон и блокнот.

Неужели опять этот вопрос?

— Нормально, — лаконично ответила я.

— Можешь ли ты сказать, что тебя балуют?

— Не особенно. Папа довольно строг.

— И в чем же проявляется его строгость? — уточнила она, странно растягивая слова. Манера задавать вопросы очень напоминала тихое лошадиное ржание.

— Ну, знаете, требует, чтобы мы вели себя вежливо, убирали в своих комнатах, поддерживали в доме порядок. Гулять можно только до десяти.

— Ты очень переживала, когда родители развелись?

— Порядком.

— Почему? — Ну точно, лошадиное ржание.

— Потому, почему переживают все дети… Но теперь мне кажется, что так лучше и для мамы, и для папы. Во всяком случае, прекратились ссоры.

— Они часто ссорились? — Настырная девица серьезно посмотрела на меня и снова заржала: — И в чем же проявлялись их ссоры?

— Видите ли… по-моему, они соперничали. Оба достигли больших успехов, а потому… — Я остановилась. — Трудно объяснить.

— Может быть, ссорились из-за того, что отец принимал наркотики?

Допрос начинал действовать на нервы.

— Честно говоря, мне казалось, что вы собирались поговорить о моем рассказе, а не о моем папе.

— Конечно, конечно… — Журналистка на мгновение растерялась. — Просто начала издалека. Ну, ты понимаешь, для антуража. Итак, как же тебе пришла в голову сама идея рассказа?

В этот момент я поняла, что ни я, ни мой рассказ ни капли не интересовали бойкую особу. А пришла она исключительно ради папы. Следовало бы сообразить раньше.

Глава 19

На следующий день после похорон я вернулась на работу. В печали есть странная, но объективная закономерность: как бы мы ни тосковали, как бы ни страдали, мир неумолимо движется вперед. А когда рядом пятилетний ребенок, земной шар вращается еще быстрее. Каждый вечер человека надо искупать и уложить спать, попугая необходимо накормить, посудомоечную машину загрузить и разгрузить. Конечно, можно было бы положиться на няню и горничную, но рутина успокаивает, а общение с Тэкери дарит ощущение жизни.

Сегодняшний день до отказа наполнен делами, а значит, остается меньше времени на грусть и сожаления. Вечером Адам поведет меня в ресторан. Он заранее изучил путеводитель и выбрал достойное место, заказал по телефону столик, вызвал на вечер няню. И вот теперь нам предстоит в полной мере насладиться гастрономическими радостями в лучшем из новых голливудских ресторанов — французском заведении под названием «Комм са».

После похорон я почти не видела мужа. Каждый вечер и каждую ночь возникают новые сцены из «Пресс-папье», которые необходимо закончить срочно, к утру. Пытаюсь доказать Адаму, что отсутствие гармонии между работой и семейной жизнью порождает дисбаланс и дурную энергию. В ответ он обзывает меня типичным калифорнийским божьим одуванчиком. Хорошо хоть, что нашел в себе силы извиниться за неприличное поведение после похорон. Произошло это не сразу. Вернувшись в тот печальный день домой, я наткнулась на стену ледяного молчания. Что и говорить, в пассивно-агрессивном поведении Адам силен. Затем последовало бурное выяснение отношений с обвинениями в неверности и заявлениями типа «Настоящий отец — я, а Бретт и понятия не имеет о сыне». Наконец мне все-таки удалось убедить мужа в том, что на похоронах папы я вовсе не убегала от гостей, чтобы в кустах заняться сексом с Бреттом, и в итоге последовало неохотное признание: да, возможно, он действительно немного погорячился. Конечно, я тут же его простила. Ситуация сложна для всех. Хорошо, что сегодня вечером наконец отдохнем: выпьем по паре бокалов яблочного мартини, попробуем разные салаты, встретим знакомых. Ну и, конечно, Адам расскажет последние студийные сплетни. Обожаю слушать голливудские новости.

Можно ли представить работу более сюрреалистичную? Сейчас передо мной открывается неприятное зрелище голой жирной задницы агента по работе с талантами Стивена Шо. Более того, я собственными руками вытаскиваю из пятой точки босса колючки от кактусов. Может быть, это сон? Ущипните меня! Но это действительно так. Стивен играл со своими детьми в футбол и неудачно упал на кактус, и вот мне приходится теперь выполнять роль врача.

— О Господи, Стивен, надеюсь, меня ждет щедрый бонус! — не выдерживаю я.

Страдалец лишь невразумительно ворчит и громко стонет.

— Кстати, — изрекает он через некоторое время. — Надо будет сказать Бретту, чтобы приехал. Во время ленча у нас с Барри Файнманом родилась отличная идея. Хотим предложить ему главную роль в новой экранизации романа Джейн Остен.

— Но это же моя…

— Видишь ли, «Нью-Лук» собирается снимать «Нортенгерское аббатство». Подходящая роль для Бретта. Его типаж: характер сильный, мужественный и в то же время глубокий и чувственный. Ничего подобного он еще не играл.

— Но…

— Думаю, как раз то, что нужно. Непременно договорись о встрече. Не забудь.

С трудом сдерживаюсь, чтобы не засунуть колючки обратно.

— И позвони доктору, — добавляет Стивен.

— Зачем?

— Чтобы приехал и сделал укол от столбняка. Травма может оказаться смертельной.

Буду только рада. Спасаюсь в своем кабинете и принимаюсь разбирать почту.

Корреспонденции всегда много. Стивен тратит такие огромные суммы, что вполне способен в одиночку удержать на плаву американскую экономику, а потому регулярно приходят кипы счетов. Ну, а когда он решает провести рабочий день не в городском офисе, а дома, курьер неизменно приносит дополнительную связку бумаг. С удовольствием пью кофе и одновременно просматриваю документы. Счет от адвоката, контракт на обслуживание офисного здания, ведомости на зарплату сотрудникам, три приглашения оформить новые кредитные карты, пятнадцать приглашений на светские мероприятия, куча рекламных проспектов, обещающих фантастические усовершенствования домашнего хозяйства. Тщательно сортирую почту, раскладываю в стопки по степени важности, а макулатуру отправляю в корзину.

Неожиданно в поступившей из офиса пачке обнаруживаю медицинские счета. Странно, им здесь быть не полагается. В функции агента не входит оплата лечения клиентов. Просматриваю бумаги и вижу, что услуги оплачены производящей компанией, снимавшей последний фильм с участием Бретта. Компания жаждет получить компенсацию. Начинаю читать внимательно и встречаю имя Бретта Эллиса. Срочная медицинская помощь. Зондирование желудка. Госпитализация. Пребывание в реабилитационном отделении.

Вот это да! Что же случилось? Да, Бретт действительно заметно изменился: сниматься отказывается, да и ведет себя совсем иначе. Есть ли связь? Пресса молчит — я заметила бы любое сообщение. Да и Стивен ничего не говорит.