— До появления Бретта я была абсолютно счастлива с Адамом. Надеялась, что нашла голливудский «счастливый конец», — рассказываю я. — После всех испытаний с Бреттом можно считать, что Адам послан в ответ на молитвы.

Смотрю на доктора Золенски. Он выглядит задумчивым, как обычно. Понимаю, что изменить ситуацию чудесным образом ему вряд ли удастся, но по крайней мере он обладает профессиональной проницательностью. Доктор откашливается и пьет воду из высокого узкого стакана. Дождевальные установки за окном выключаются, и с улицы доносится шум машин.

— Дело в том, что голливудские благополучные финалы возникли не на пустом месте, — спокойно заявляет он. — Еще со времен древних греков любой рассказ требовал убедительного окончания. Все романы и фильмы построены по определенному принципу. Непременно присутствует кульминация, а за кульминацией следует развязка, в которой все сюжетные линии, обстоятельства и переживания героев прилежно упаковываются в подарочную бумагу. Жизнь, к сожалению, устроена совсем иначе. Структура и организация в ней отсутствуют, да и сцену расплаты редко увидишь. Жизнь запутанна, беспорядочна и непонятна.

— Моя-то уж точно, — подтверждаю я.

Он снова откашливается и сурово смотрит в глаза:

— У жителей Голливуда существует серьезная проблема, с которой постоянно приходится сталкиваться в работе. Дело в том, что здесь все действительно ждут счастливого голливудского конца. Вы не одиноки, Перл. Даже не поверите, как много режиссеров и продюсеров пытаются жить в соответствии с теми идеалами, которые они воплощают в своих фильмах. Да, в этом городе свои сложности. Его обитатели попадают в одну и ту же ловушку. Надо вести себя осторожно и осмотрительно, потому что реальная жизнь отличается от жизни в кино. Давайте попробуем вернуть ситуацию на землю. Позвольте задать несколько вопросов о вашем муже. Чем именно он вас привлек?

— Что вы имеете в виду?

— Может быть, внешностью, чувством юмора, умом, манерой поведения?

Глубоко задумываюсь. Хочется ответить правдиво. Адам, конечно, умен, но это не главное. Выглядит отлично, но и это тоже не самое важное.

— Он добрый… и надежный.

— Понятно, — снова произносит Золенски.

— Видите ли, мы знакомы с детства — старые друзья. И я осталась одна с маленьким Тэкери.

— Понятно. Значит, отношения оказались удобными?

— Не хотелось бы использовать это слово. Можно подумать, что я заранее все рассчитала.

— А вы не рассчитывали?

— Нет. Я любила Адама.

— А как же Бретт?

— Бретт мне изменил. — Отвечаю и внимательно вслушиваюсь в собственный голос, пытаясь уловить привычный гнев. Но фраза звучит совсем не так ядовито, как раньше. Обида и злость на Бретта поддерживали, а теперь я чувствую себя так, словно сорвалась с якоря.

— Да-да, это мы уже выяснили, — соглашается Золенски. — Но прежде чем он изменил, что вас в нем привлекало?

— Ну, в то время все было по-другому, — отвечаю я и мысленно возвращаюсь в кафе, где мы вместе слушали стихи.


— Вы не согласитесь оставить номер телефона? — робко попросил Бретт. — Не часто доводится знакомиться с девушками, умеющими ценить красивые рифмы.

— И удачно подобранный ритм? — кокетливо уточняю я.

Бретт рассмеялся.

В первое свидание он повел меня в ресторан на Мелроуз. Там был тенистый дворик, а на столах лежали коробочки с цветными мелками, чтобы посетители могли рисовать на бумажной скатерти.

— Нас с вами кое-что объединяет, — заметил Бретт, рассеянно изображая слона.

— Что же? Неумение рисовать? — поддразнила я. Слон получился ужасным.

— Нет. Мы оба романтики.

— Почему вы так решили?

— Вы любите стихи.

— Это вовсе не признак романтизма. Я вполне могла бы оказаться прожженным циником.

— Да, но в таком случае вряд ли носили бы в сумке книгу под названием «Любовь и искупление».

Он показал на стоявшую на полу открытую сумку, и мы оба рассмеялись.

— А на каком основании вы считаете романтиком себя?

— Чтобы понять это, придется немного подождать. — Бретт одарил меня своей лучезарной улыбкой, и сердце мгновенно растаяло. В этот миг я поняла, что влюбилась.


— Нас столкнула сила искушения, — объясняю я доктору. — Отдельных компонентов не существовало. Он был красив и романтичен, умел заинтересовать и рассмешить, мы отлично ладили. Но невозможно сказать, что он привлек меня каким-то конкретным качеством. Существовала химия, которую не объяснить словами. «Родство душ» звучит слишком сентиментально и напыщенно… но до встречи с Бреттом я не понимала по-настоящему, что это такое.

Золенски молчит. Психоаналитики обычно так и поступают: задают вопросы и слушают. Пытаешься ответить и попутно решаешь собственную проблему.

— Готовы ли вы подумать о том, чтобы вернуться к Бретту? — наконец спрашивает он.

— Нет, ни за что. Не могу так поступить с Адамом, не могу разбить ему сердце. А, кроме того… — Умолкаю, потому что боюсь воплотить в слова гложущее душу чувство.

— Кроме того?

— Кроме того, опасаюсь, что все это лишь игра. Дешевый трюк: Бретт просто хотел выяснить, сможет ли снова получить меня.

— Что навело вас на эту мысль?

— Скорее всего, ему было интересно, удастся ли без особого труда уложить меня в постель. Мужчины играют в такие игры. Разве он не мог рассчитать заранее?

— Вы не уверены в себе, поскольку оказались на незнакомой территории, — поясняет Золенски. — Не доверяете человеку, потому что однажды он поступил с вами плохо. Но ведь прошлый опыт вовсе не означает, что сейчас он тоже обманывает.

— А вдруг ему просто хотелось повеселиться? И теперь он от души смеется?

Часы на стене показывают, что беседа продолжается больше часа.

— Насколько я понимаю, перед вами открываются три пути, — делает вывод Золенски. — Первый. — Он поднимает указательный палец и сочувственно улыбается. — Рассказываете мужу о том, что произошло, получаете психологическую помощь и работаете над совершенствованием своего брака. Шансы на успех значительны. Второй. — Он поднимает средний палец. — Ничего не говорите мужу и учитесь жить со своим секретом. Вариант весьма популярный. И наконец, третий путь: всерьез обдумываете возвращение к первому мужу.

Я ошеломленно молчу. Разумеется, такие возможности существуют. Но неужели всего лишь три? Вдруг мы что-то пропустили? Разве нет на свете какого-нибудь чудесного способа повернуть время вспять или хотя бы лекарства от бури в душе и урагана в голове?

— Иногда поступки и события имеют глубокую причину, — спокойно поясняет Золенски. — Возможно, стоит спросить себя, почему случилось то, что случилось.

Очень хочется прямо и откровенно заявить, что не знаю, с какой стати ему плачу. Что я вообще делаю в этом кабинете? Глупый старик с ханжескими вариантами выхода из кризиса и растрепанной бородой. Мы что, играем? О, какой бы вариант выбрать? Давайте попробуем второй: жить с мужем и постоянно ему врать. Проще некуда.

Ухожу и даже не прощаюсь, потому что слишком зла. На доктора Золенски. На себя. На всех.

Хранить секреты — большое и сложное искусство. К сожалению, совсем не уверена, что владею им в должной мере. Каждую минуту кажется, что вот-вот буду безжалостно разоблачена. На следующий день после беседы с психоаналитиком мы с Адамом едем в особняк Фрэнка Голдинга. Фрэнк — серьезный продюсер. Ценит работу Адама, обещает найти деньги и поставить фильм по его сценарию. Тэкери вопреки желанию остается дома с няней.

Вечеринка проходит на просторной террасе с видом на бассейн и горизонт. День клонится к закату, но пока еще тих и светел, а воздух настолько прозрачен, что за заливом Санта-Моника виден остров Каталина — крохотный холмик на фоне синего неба. Гости собрались под миткалевым тентом: он надежно защищает бар от последних солнечных лучей. За стаканами с мартини скрываются знакомые лица — у Фрэнка собрались известные актеры и режиссеры.

Дом потрясающий, в стиле экстравагантной тосканской виллы. Богатство откровенно бросается в глаза, но, в то же время, сочетается с тонким вкусом: мраморные полы, итальянская мебель, картины в позолоченных рамах, повсюду мраморные статуи и бронзовые статуэтки.

— Милая, смотри, как красиво! — громко восхищается Адам.

— Добро пожаловать в мое скромное жилище, — приветствует Фрэнк, и я старательно улыбаюсь. Слово «скромное» подходит меньше всего. Не могу не вспомнить слова Бретта о голливудских излишествах. Здесь они повсюду и исчисляются многими миллионами долларов: антикварная мебель, восточные ковры, живопись эпохи Возрождения. А рядом фантастическая ультрасовременная кухня, барбекю с инфракрасным излучением, автоматические краны, домашний кинотеатр «Сони», наполненная гелием летающая чаша с фруктами. Бретт, конечно, прав. Безумная роскошь непростительна.

— Мне очень понравился сценарий, — замечает Фрэнк со светской непринужденностью. Властитель судеб худощав, сед, но с отличным загаром и в легком льняном костюме. — Конечно, мы еще встретимся и все подробно обсудим, но все же: кого вы видите в главной женской роли?

Джентльмены обсуждают возможные кандидатуры, и Адам нещадно заикается. Как и положено хорошей жене, я вежливо улыбаюсь, но почти не слушаю. Официант подносит блюдо с канапе. Беру крошечный бутербродик и понимаю, что несколько дней ничего не ела. Но скоро разговор приобретает интересный оборот.

— На главную мужскую роль хотим пригласить Бретта Эллиса, — авторитарно заявляет Фрэнк. На лице Адама появляется выражение ужаса. — Будет интересно увидеть его в роли, не похожей на те, к которым все привыкли. Да и девушки обожают красавца. Правда? — Фрэнк смотрит на меня, ожидая поддержки, и я внезапно ощущаю, как лицо и шею медленно заливает пунцовый румянец. Даже уши пылают, А ведь я не краснела много-много лет.