– На вечеринке был алкоголь?

– Родители Кита находились дома? Они знали, что вы пили?

– Вы видели, чтобы Коди употреблял спиртное?

– Крис был слишком пьян, чтобы сесть за руль своего автомобиля?

– Сколько вы выпили?

Я подозревала, что на некоторые из этих вопросов полицейские знали ответы, но они проверяли, чтобы наши версии совпадали. Когда они закончили, я почувствовала, что обязана оправдаться. Слова сами сорвались с губ.

– Не думала, что подобное случится, – прошептала я измученным и сломленным голосом. – Мы не думали.

– В наше время люди вообще редко думают, – грубо ответил сержант Дэниелс. – Особенно молодежь. Мы слишком часто это видим.

Особенно молодежь. Как будто это обычное дело. Офицеры вышли из комнаты, а я глядела им вслед. В палате все стихло. Настало ужасное, нервное молчание. Я закрыла глаза, потому что не могла смотреть на маму, понимая, о чем она в этот момент думает.

Я была такой же, как те подростки, о которых они говорили.

Безответственной.

Виновной во всех смыслах этого слова.

* * *

Введенные в капельницу лекарства сделали все проще. Я не чувствовала боли. Не говорила. Лори и мама молчали, сидя на стульях, и смотрели повторы какого-то шоу.

В голове кружились сотни мыслей. Но я не думала об аварии, а вспоминала другой вечер. Наш последний вечер на озере. Четвертое июля. Выходные. Мы все вместе. Кто-то достал старый гриль, а Себастьян открыл багажник «джипа». Звучала музыка.

Я сидела рядом с Эбби, Дари и Меган, пока Кит пытался прокатиться по озеру на беговых лыжах. Все смеялись. Все, кроме Эбби. Ее глаза… они были широко распахнуты, и она снова и снова бормотала:

– Он убьется. Мы все увидим, как он умрет.

Но Кит не умер.

Он упал и закричал, что отбил задницу, а затем вылез из озера, подтягивая плавки. Филипп и Крис ждали его на берегу. Не помню, чтобы видела там Коди.

Сама я в тот момент наблюдала за Себастьяном, который стоял на пристани и разговаривал с другим парнем. Я часто на него смотрела. Знала, что он скоро уедет, поэтому все время искала его глазами.

Хотела бы я изменить то, что делала тем вечером. Жаль, что я не смотрела на Филиппа и Криса, что не повернула головы и не посмотрела на Меган, что слушала ее невнимательно, потому что теперь я не могла вспомнить, о чем она говорила. Но помню: она выглядела счастливой и улыбалась.

Жаль, что я не окликнула ее, когда она встала, чтобы присоединиться к Филиппу на берегу озера, что не смотрела на них, иначе бы запомнила, как они стояли рядом друг с другом. Я этого не сделала. Осталась там, где стояла, пока кто-то на другом конце озера взрывал фейерверки.

Я пыталась изменить свои воспоминания.

Но тогда моя голова была занята Себастьяном. Когда небо озарил свет, а воздух отозвался громким эхом, он положил мне на плечи руку. Еще один фейерверк со свистом выстрелил в воздух, превратившись в дождь из ярко-красных искр. Когда небо вспыхнуло огнями, я уткнулась щекой ему в плечо, потому что в то время между нами не существовало никаких неловкостей. Тогда я думала… что это был самый прекрасный момент в моей жизни.

И я понятия не имела, насколько окажусь права.

* * *

В среду утром мама поведала мне новость:

– Твой отец уже в пути.

– Зачем? – спросила я, уставившись в потолок.

– Затем, что он твой отец.

Понятия не имела, что эта фраза объясняла. Да, он был моим отцом, но он паршиво справлялся со своими обязанностями. Решил исправиться?

У меня возникла неприятная мысль: «Я в реанимации с субботнего вечера, сегодня среда… Почему папы еще нет?»

По правде говоря, это очень на него похоже. Мне даже захотелось рассмеяться, но я не смогла.

– Алан едет из Сиэтла, – объяснила мама, очевидно, думая о том же, о чем и я. – Ты знаешь: он не любит самолеты. Должен приехать сегодня вечером, самое позднее – завтра утром.

Я больше его не знала и не намеревалась узнавать снова. У меня не было никакого желания его видеть, но, кажется, моего мнения никто не спрашивал.

На самом деле мне просто хотелось остаться наедине со своими воспоминаниями, а не с реальностью. Я боялась, что новые воспоминания сотрут старые.

Мама и Лори поочередно сменяли друг друга. Одна из них возвращалась домой, принимала душ и брала чистую одежду. Другая оставалась со мной. Мама не поднимала темы, на которую мы разговаривали с полицейскими.

Однажды, когда она уехала, Лори сказала, что авария произошла всего в трех милях от особняка Кита. Мы даже не добрались до шоссе, что стало своего рода удачей. Редко кто ездил по извилистой дороге, ведущей к ферме, за исключением тех, кто направлялся к самому Киту. Если бы мы оказались на шоссе, могли бы ударить кого-то еще.

Погибло бы больше людей.

Все молчали: мама, Лори. Пока медсестры проверяли мои жизненные показатели, меня поглотили мысли о Меган и ребятах. У меня появились вопросы. Как Эбби? Кто-нибудь позвонил Дари или она узнала обо всем, вернувшись в воскресенье? Где Себастьян? Как тренер справится с потерей Меган? Меня можно заменить, а вот ее – нет. Последний школьный год начался в тот день, когда я очнулась.

Смирились ли остальные?

Поскольку я лежала в отделении интенсивной терапии, ко мне пускали только родственников, но скоро это изменится, ведь меня переведут в обычное отделение. Из того, что я слышала: в этой больнице к пациентам пускали всех желающих. Посетители могли приходить в любое время и даже оставаться на ночь. Но, честно говоря, я радовалась, что со мной находились только Лори и мама. Друзья напоминали бы о случившемся, а я и так постоянно об этом думала. Сейчас каждая мысль была слишком реальной и болезненной. Пока лежала в больнице, вдали от школы, ребят, тренировок, я притворялась, что мне плохо по другой причине. Так было проще.

– Мистер Миллер отнесся к маме с большим сочувствием, – сообщила Лори поздним вечером, пока мама ужинала в местной столовой.

Мистер Миллер – ее начальник, владелец страхового агентства.

– Он дал ей отгул на эту и следующую недели с сохранением ежегодного отпуска. Принял во внимание ее неиспользованные больничные.

– Как мило с его стороны, – пробормотала я, глядя в маленькое окно, за которым высилось небо.

Лори сидела на другой стороне кровати, рядом с моими ногами со странными манжетами на лодыжках. Это каким-то образом улучшало кровообращение и предотвращало образование тромбов.

– Мне писал Себастьян.

Я закрыла глаза.

– Он спрашивает о тебе каждый день, – Лори хрипло засмеялась. – Знаешь, когда я приехала домой в понедельник, он поджидал нас у окна. Я еще из машины не вышла, а он уже выскочил из коттеджа. Себастьян очень переживает, как и Эбби, и Дари.

Легкие сжались. Какого черта Себастьян, Эбби или Дари переживали из-за меня, когда умерла Меган? Когда их друзья, их близкие друзья, погибли?

– Похороны Меган и Криса состоятся завтра. Их решили похоронить одновременно.

Я перестала дышать.

Похороны Меган завтра? Так скоро?

Все заканчивалось. Их жизнь заканчивалась, не успев начаться.

Родители Меган… хоронили не только ее, но и Криса. Я не могла даже… я просто не могла.

– Похороны Филиппа – в пятницу, а Коди – в воскресенье. Его хоронят позже всех, потому что…

Я открыла глаза. Небо приобрело более темный оттенок. Близилась ночь.

– Почему?

Лори тяжело вздохнула.

– Ему должны были сделать вскрытие, поскольку он был за рулем. Остальных не вскрывали. Не требовалось. У них лишь взяли образцы крови.

Вскрытие и пробы крови.

– Все желающие могут прийти на похороны. Отсутствие на уроках не будет учитываться.

Как тактично.

На похороны придет много учеников. Я в этом не сомневалась. В школе их любили. Я их любила. Любила Меган. Неожиданно в моей голове мелькнула глупая мысль: как команда отыграет в пятницу вечером? Это их первая игра в сезоне, а у них теперь не хватало трех игроков.

Наверняка в школе работали психологи. В прошлом году один из второкурсников скончался от рака, так к нам приехал целый отряд психологической помощи.

– Мама завтра пойдет к Меган, – сообщила Лори, и я замерла. – Не знаю, скажет ли она тебе заранее или нет. Она не хотела, чтобы я рассказывала о похоронах, но я подумала: ты должна знать.

Я ничего не ответила.

Прошло несколько минут, но мне показалось, что пронеслась целая вечность.

– Сейчас тебе не стоит думать об этом или говорить, – прошептала сестра. – Но рано или поздно придется столкнуться с реальностью, Лина, взглянуть правде в глаза. Но… не сейчас.

* * *

В четверг утром меня перевели в реабилитационное отделение. В палате стояло другое оборудование и больше стульев. Верхняя часть кровати была наклонена таким образом, чтобы помочь мне с дыханием. После того как я прошла несколько сеансов дыхательных процедур, мне помогли пройтись по коридору. Медсестра шла рядом, прикрывая спину моей больничной рубашки, ходить было утомительно. По словам доктора, я не оправлюсь еще недели две и буду быстро уставать. И все же я должна двигаться, чтобы в легких не появилась жидкость или не образовался тромб.

До аварии подобные слова меня напугали бы. Любую боль в ноге или сбившееся дыхание я рассматривала бы как предвестники смерти и безостановочно гуглила все свои симптомы. А сейчас…

Мне было все равно.

Перебираясь по коридору, я размышляла над тем, как быстро со мной расправится крошечный тромб. Разве не так? Стоит ему оторваться, и все закончится.