Она тогда вывихнула лодыжку и разбила вазу на кофейном столике.

Тренер рассердился. Меган пропустила несколько игр, а я едва сдерживалась, пока он на нее кричал. Меган была ненормальной.

Сердце судорожно сжалось, и это не имело никакого отношения к болевшим легким или ребрам. Прошло несколько секунд, и вдруг я осознала, что нахожусь не одна.

Среди запаха чистящих средств и больничной стерильности я почувствовала свежесть. Это были не ванильные духи матери и не малиновый лосьон, которым пользовалась Лори. Пахло улицей, сосной и кедром.

Я открыла глаза, слегка повернула голову и увидела его, сидящего в кресле у грязного окна. Себастьян смотрел не на меня, а куда-то вдаль. Я видела лишь его профиль, но и этого было достаточно, чтобы понять, как паршиво он себя чувствовал. Слабая щетина покрывала линию его подбородка. Себастьян выглядел бледнее, чем обычно. Его волосы растрепались и спадали на лоб.

Что он здесь делает?

Говорила же, что не хочу посетителей. Я не была готова встречаться с ним, Эбби, Дари или с кем-то еще.

Я не издала ни звука, но Себастьян повернул голову в мою сторону. Под красивыми глазами небесно-голубого цвета виднелись синяки. Он выглядел встревоженным.

Наши взгляды встретились, и какое-то время Себастьян не двигался. Не уверена, что в тот момент он дышал. Парень просто молчал, словно не ожидал увидеть меня снова.

Его взгляд остановился на моем лице. Он открыл рот, но не вымолвил ни слова. Себастьян долго молчал, и я хотела, чтобы эта тишина длилась вечно. Хотела потому, что, услышав его голос, вспомнила бы о каждой глупости, которая меня волновала вплоть до субботнего вечера.

– Что ты здесь делаешь? – прошептала я.

Он зажмурился, поморщившись точно от боли. Через мгновение он снова посмотрел на меня, и его взгляд наполнился отчаянием, которого, как мне казалось, он никогда прежде не испытывал.

– Боже, одна часть меня бесится, что ты вообще задала подобный вопрос, но другая рада, что ты разговариваешь, что все еще жива.

Каждая мышца в моем теле напряглась.

– Я сказала маме, что не хочу никого видеть.

– Знаю. – Себастьян наклонился вперед. – Но почему?

– Почему?

– Как ты могла подумать, что я не приду? Эбби и Дари, может, и отступят, но как ты представляла, что после случившегося я отсижусь в стороне? – Себастьян подвинулся на край стула. – Я хотел – нет, мне было нужно – увидеть тебя и удостовериться, что ты жива и с тобой все будет хорошо.

Мой пульс ускорился.

– Со мной все в порядке. Я единственный человек, у которого все в порядке.

– В порядке? Ты не палец ушибла. Оба твоих легких повреждены. У тебя рука сломана. Ты выглядишь ужасно… и ты… – его голос дрогнул, – могла умереть. Вместо того чтобы идти на похороны девушки, которую знал много лет, я мог бы пойти на твои похороны.

Его слова заставили меня замолчать.

– Сегодня я был на панихиде по одному из моих приятелей. Завтра увижу, как похоронят одного из моих лучших друзей, – сжав губы, продолжил он низким голосом. – В воскресенье пойду на похороны еще одного друга. Я три дня подряд буду смотреть, как прощаются с близкими мне людьми.

О боже.

– Я больше никогда не услышу Меган и не попытаюсь выяснить, о чем, черт возьми, она разглагольствует, – продолжил Себастьян, и мое горло сжалось. – Никогда не услышу, как Коди отчитывает меня за игру. Не буду сидеть в классе и смотреть, как Крис списывает на экзаменах, удивляясь, почему его ни разу не застукали. Не смогу расслабиться с Филиппом и снова сыграть в Madden[12]. – Его голос дрожал, и я хотела, чтобы он остановился. – Я ни с кем из них в субботу не попрощался. Я и с тобой не попрощался.

О боже.

– Знаешь что? Не могу поверить, что я потерял их. Но потерять тебя… – Его спина выпрямилась, а подбородок напрягся. – Я бы никогда не оправился.

Закрыв глаза, я вздохнула, чувствуя в горле комок.

– Не могу.

– Чего не можешь? – спросил он.

– Ты… – я покачала головой. – В том, что случилось… виновата я.

– Что? – удивился Себастьян. Хотя нет. Он был по-настоящему шокирован. – Лина, это не ты вела машину. Не ты села за руль пьяной.

– Неважно.

– Лина…

– Ты не понимаешь! – Я подняла здоровую руку и прикрыла ею глаза. Не хотелось плакать снова. – Я больше не хочу разговаривать.

– Мы и не обязаны разговаривать.

Мне было так больно, я ощущала такую сильную вину.

– Можешь уйти? – попросила я. – Пожалуйста, уйди. Оставь меня.

Какое-то время Себастьян не сводил с меня глаз, а затем встал. Но не ушел.

Он не похож на моего отца.

И не похож на меня.

Вместо этого он поставил кресло у моей кровати, сел, и мое сердце дико заколотилось в груди. Правой рукой он взял мою ладонь, а левой убрал прядь волос со лба.

– Я не уйду. Злись, ругайся, но я буду здесь, потому что ты, понимаешь это или нет, не должна оставаться одна. Я никуда не пойду.

Глава 14

Пусть мы и не разговаривали, но Себастьян все равно остался. Включил телевизор и смотрел новости. Я за ним не наблюдала, но время от времени чувствовала на себе его взгляд. Я ждала, когда он что-нибудь скажет или задаст вопросы, но он этого не делал. Себастьян не ушел, даже когда медсестры вошли в палату, чтобы провести процедуры.

Я застыла. Меня повергло в ужас, что он увидит, как я борюсь с телом, чтобы встать на ноги, а затем слабо ковыляю по палате.

Медсестра помогла мне сесть, но с кровати я не поднялась.

– Вам больно?

Чувствуя на себе взгляд Себастьяна, я стиснула челюсти и быстро покачала головой. Казалось, медсестра поняла, отчего такая задержка.

– Вы не могли бы принести стакан со льдом? – попросила она Себастьяна, и тот стремительно вскочил.

– Конечно.

Я глядела в пол, пока не услышала, что он вышел.

– Спасибо, – прошептала я.

– Не благодари, – она крепко сжала мою здоровую руку. – Твой парень?

Поднявшись с кровати, я нахмурилась.

– Просто друг.

Раньше подобные слова причиняли боль. Люди предполагали, что мы встречаемся, и втайне я бесконечно этому радовалась. Но теперь, просунув ноги в тапочки, я, измотанная, двигалась по палате и ничего не почувствовала: ни трепета, ни сладкого предвкушения, которое потом превращалось в сожаление. Я больше не грустила, что это не было правдой.

Пока мы шли по коридору, медсестра поправляла мою рубашку. После нескольких проходов мои колени уже не болели, и мне стало легче дышать. Я могла бы продолжить, но медсестра проводила меня обратно.

Себастьян опять сидел в кресле. Как только я подошла к кровати, он встал, держа в руке бледно-желтый пластиковый стакан.

– Я принес лед.

– Отлично. Поставите его на стол?

Когда Себастьян отвернулся, медсестра придержала рубашку, чтобы я забралась на кровать. Я села. Потом она достала ингаляторы.

После ее ухода вернулась мама, но Себастьян все еще оставался тут. Я притворилась спящей, а они шептались о разных пустяках. В конечном счете я уснула под голоса, такие знакомые, но такие чужие.

* * *

В пятницу днем, сразу после уроков, Себастьян снова пришел ко мне. Матч по футболу отменили. В отличие от прошлого раза, сегодня при виде парня во мне что-то вспыхнуло. Полагаю, дело шло на поправку, так как до этого я совершенно ничего не испытывала.

Себастьян выглядел лучше. Он так и не побрился, но темные круги под глазами уменьшились, а кожа приобрела естественный оттенок.

Он говорил о школе и тех предметах, которые в этом году нам предстояло посещать вместе. Говорил об Эбби и о Дари, обо всем, кроме аварии и похорон. Я же молча смотрела на экран телевизора.

В субботу Себастьян приехал опять, и в моей груди вспыхнула новая искра.

Появилось тепло, которое я хотела сохранить. Но разве я имела право на подобные чувства? Кажется, я вновь молчала и произнесла от силы предложений пять.

Себастьян появился и в воскресенье, на сей раз без щетины, в черных брюках и белой рубашке. Засучив рукава, он нес плоский коричневый бумажный пакет.

– Выглядишь намного лучше, – заявил он, сел в кресло и поставил пакет мне на ноги. – Где мама?

– Дома. Скоро придет.

– Отлично. – Его темно-синие глаза встретились с моими. – Завтра тебя выпишут?

Приподнявшись на кровати, я кивнула.

– Хотел отдать вчера, но… – Себастьян раскрыл пакет, – забыл в машине.

Я разжала пересохшие губы.

– Что это?

На его лице появилась улыбка.

– Открытка. Уверен, подписала почти вся школа.

Для меня.

Себастьян протягивал мне открытку, но я не могла заставить себя пошевелиться и принять ее. Это неправильно. Боже, как же это неправильно.

Парень посмотрел на меня пристально. В палате воцарилась тишина. Затем глубоко вздохнул, положил пакет на подоконник и подошел к кровати.

– Все о тебе думают, – он осторожно открыл огромную открытку, держа ее передо мной. – Они скучают по тебе.

Мой взгляд скользнул по бумаге. По всей открытке под нарисованными сердцами виднелись подписи: «Выздоравливай скорее» и «Мы тебя любим», написанные курсивом и печатными буквами. Мое сердце сжалось от чувства вины.

Разве они не в курсе того, что случилось?

– Я скучаю по тебе, – тихо добавил Себастьян.

Я медленно подняла на него глаза, и эмоции тут же нахлынули на меня. Они скучали по мне и хотели, чтобы я поправилась, но они не знали, что я могла… что я должна была… повлиять на ход событий.