Я закрыла глаза и вдохнула, ощутив в горле жжение. Сеанс с доктором Перри меня убил. Это второй раз, когда я говорила о случившемся. Первый раз состоялся в больничной палате с полицией.

Я думала, что после разговора о событиях того вечера наступит некое прозрение, что все изменится и я почувствую освобождение. Но после открытой беседы об аварии и обо всем, что к ней привело, у меня появилось желание стереть воспоминания.

Коди не должен был садиться за руль. Если бы я прислушалась к интуиции, сегодня все было бы иначе. Завтрашний день стал бы таким же хорошим, как и вчерашний.

Я просто не представляла, что подобное могло случиться.

Я открыла глаза. Давление в груди усилилось, напомнив мне о чувствах, которые я испытала, очнувшись после несчастного случая. Конечно, я пользовалась телефоном – переписывалась и звонила, но…

Там оставались непрочитанные письма и голосовые сообщения.

Я взяла мобильник, открыла сообщения и начала пролистывать, пока не добралась до дюжины непрочитанных. Все они пришли после аварии. Я открыла их и просмотрела. Там было множество «Боже, надеюсь у тебя все хорошо!», бесконечные «Я так рад, что ты в порядке. Напиши мне». Я прочла их все. Мой мозг был совершенно опустошен, пока я щелкала на одно и переходила к следующему. Но вдруг мой палец завис над именем Эбби и глупым изображением в шапке с пандой.

Я даже не знала, откуда у нее такая.

Ее последнее сообщение пришло в среду после аварии.


«Почему ты не хочешь нас видеть? Мы скучаем по тебе и беспокоимся».


Я сделала обжигающий вдох.

Знала ли Эбби, что в больнице у меня не было сотового? Имело ли это значение? Я не хотела видеться с моими друзьями и больше месяца даже не проверяла ее сообщения. И мне было неважно, ждала ли она ответа.

Продолжив читать, я увидела письма с субботнего вечера. Их было только два: «Где ты?» и «ПОЖАЛУЙСТА, ОТВЕТЬ».

Сообщение, которое пришло до этого, было отправлено еще на вечеринке. Селфи. На фото мы прижимались щеками и улыбались. Над нашими головами я разглядела часть лица Кита.

Я молча вышла из нашей переписки и вернулась к СМС от Себастьяна.


«Где ты?»

За ним было еще несколько сообщений, и я без труда могла представить, как он отправлял их одно за другим.


«Ты же не ушла без меня?»


«Ладно. Пожалуйста, ответь мне. Я начинаю волноваться. Кто-то сказал, что недалеко от нас произошла сильная авария».


«Давай. Ответь на звонок. Пожалуйста».


Мое сердце колотилось. Я знала, что его голосовые сообщения были одними из многих, которые так и остались непрослушанными.

Я прокрутила экран вниз. Палец завис над СМС Меган, последнее из которых содержало вложение. Я уже догадалась, что это было. Фотография волейбольного мяча. Как-то после тренировки она нарисовала на нем мордочку и сфотографировала. Не знаю, зачем, но в этом вся Меган. Она просто делала то, что приходило ей в голову.

Я очень хотела открыть ее сообщения, но не нашла в себе сил. Когда-то она была со мной, а теперь ее нет, и я испытывала такую боль, словно кто-то раздирал меня изнутри. Я вышла из контактов и перешла на голосовую почту.

Я все прослушала.

Пропущенный звонок от Лори. В своем сообщении она обещала приехать и сказала, что любит меня. Голос ее был ясным, спокойным, в отличие от голоса Эбби, чье сообщение пришло в субботу вечером, когда она меня искала. Слова Дари я вообще едва разобрала. Она звонила мне в воскресенье.

Я получила много посланий от тех, с кем виделась каждый день, и от тех, с кем не общалась с прошлого года. Голоса незнакомцев, но такие одинаковые.

Когда заканчивалась запись, я едва видела кнопку удаления. Как только я добралась до последнего сообщения, мои глаза наполнились слезами, а рука задрожала. Оно пришло от Себастьяна тем субботним вечером.

Я включила воспроизведение, и каждая мышца в моей спине сжалась.

Прошло несколько секунд тишины, а затем я услышала его голос:

– Ответь на звонок. Давай, Лина. Пожалуйста, возьми свой чертов телефон! – Его голос был хриплым от испуга. – Тебя нет в машине. Боже, пожалуйста, скажи мне, что ты не в этой проклятой машине. Позвони мне и скажи, что ты не в машине!

Конец сообщения. Отбросив телефон, я прижала ладони к глазам. Голос Себастьяна звучал так же, как и тогда, в больнице, когда я впервые очнулась и увидела его.

Было слышно, что он убит горем.

Возможно, в глубине души он знал, что я не перезвоню, что я была в машине вместе с Коди, Филиппом, Крисом и Меган.

Я провела руками по мокрому лицу, чувствуя в душе болезненные раны. Одна ночь безвозвратно изменила всю нашу жизнь. Один выбор изменил ход того, кем мы все должны были стать.

Что бы я сделала по-другому в тот вечер, если бы знала, что завтра не наступит? Все.

Я бы сделала все по-другому.

Глава 25

На переднем крыльце домов уже лежали тыквы. Дерево на заднем дворе и клены вдоль улиц и вокруг школы горели оранжево-красным цветом. Витрины магазинов города были украшены к Хеллоуину.

Коридоры школы завешивали баннеры, приглашающие на осенний бал. В классах и в столовой витала радость. Разговоры о танцах и платьях поглотили старшеклассников.

Воздух стал холоднее. Длинные рукава и кардиганы пришли на смену майкам, но я все еще носила свои шлепки и буду их носить, пока первый снег не поцелует землю.

Я готовила заявление для принятия решения в Университете Вирджинии.

Две недели назад мне сняли гипс. Периодически я чувствовала боль в ребрах, но теперь могла спать на боку. Дыхание восстановилось. С момента аварии прошло чуть больше двух месяцев и…

Люди начали забывать.

Жизнь продолжалась.

Разговоры с доктором Перри о дне аварии и о том, что Коди слишком много выпил, но все же сел за руль, уменьшили часть удушающего груза, который я несла. Но не весь.

Когда я рассказала ему, что наконец-то прослушала сообщения и прочитала письма, он поздравил меня с прогрессом. Я была на правильном пути, но внезапного пробуждения не наступило. Я заставляла себя взглянуть в лицо принятым мной решениям.

В тот вечер у меня было два выбора.

И я ошиблась.

На сеансе в среду доктор Перри сказал:

– Некоторые люди могут предположить и даже поверить, что в случившемся винить нужно только Коди, потому что он был за рулем. Они даже могут считать, что о вине вообще нет смысла говорить. Но это не совсем так. Знаете, почему?

– Почему? – поинтересовалась я.

– Вина заключается не в том, чтобы заставить человека чувствовать себя ужасно из-за своих действий, и не в том, чтобы ранить чувства. Как действие, так и бездействие имеют последствия. Если бы вы не приняли на себя ответственность или вину за их действия, вы бы рискнули повторить их опыт. Виноваты все, кто был там, кто видел, как вы уходите, и кто знал, что они пили. Все, даже родители, которые позволили им выпить. Частично в этом есть и ваша вина.

Частично.

Не полностью.

Но частично.

Казалось, «частично» не отличалось от «полностью», но смысл сказанных доктором Перри слов заключался в том, что я не единственная, кто частично нес ответственность за случившееся. И это меня зацепило.

Я не могу сказать, что все изменилось и внезапно наступило исцеление. Нет. Однако все стало реальнее, а воспоминания – четче.

Только вот после сеанса в среду у меня начались ночные кошмары.

Я снова оказывалась в машине, и меня бросало из стороны в сторону. Иногда мне снилось, что я стояла на подъездной дороге, но не садилась в машину. При этом я знала, что должно было случиться с моими друзьями. Мне казалось, что ноги прилипли к земле, и я все время говорила себе пойти за кем-нибудь, предупредить, что они вот-вот умрут, но не могла пошевелиться. Я так и стояла на месте, пока не просыпалась, задыхаясь. Много ночей я пробуждалась от боли в горле и оттого, что мама сжимала мои плечи. Только тогда я понимала, что кричала.

Доктор Перри был прав. Думаю, он заслужил все свои сертификаты. Я все еще была травмирована воспоминаниями, которые держала в голове. Разговор выдвинул аварию на передний план моих мыслей.

А говорила я много.

Сеансы в пятницу и в понедельник являлись уроком экспозиционной терапии. Вернуться в прошлое. Заново пережить. Каждый раз мне становилось все легче произносить нужные слова, а к следующей пятнице все наконец-то встало на свои места.

Мои друзья мертвы.

Они реально мертвы, и никакое чувство вины не могло это изменить. Ничто не могло вернуть их обратно или уничтожить то, что думали о них незнакомцы и друзья. Ничто не могло остановить судебные иски против семьи Кита или вынесение обвинений. Ничто не могло остановить адвокатов от звонков мне и маме каждую неделю.

В конце сеанса лицо болело от слез. Я пыталась не плакать, но не могла сдержаться. Потом мне приходилось прятать лицо, потому что было очевидно, что я рыдала все утро.

Доктор Перри был прав и насчет скорби.

Я не скорбела, поскольку была ослеплена травмой от аварии и поглощена виной. Я их не отпустила. И даже не попыталась.

Дни и недели были тяжелыми. Теперь сосредоточиться на занятиях стало трудно по иной причине. Я скучала по ним. Я скучала по Меган и ее гиперреактивности, скучала по Коди и его самоуверенности, Филиппу и его сарказму, Крису и его шуткам.

И я скучала по своим друзьям, которые были живы. Мне ужасно их не хватало.