На ее столе лежал альбом — скрапбук. Я взял его и пролистал страницы. Наброски рисунков карандашом, шнурок, билетик на концерт. Детское домашнее задание. Там было написано предложение, и она должна была его закончить.

В одном из них говорилось: «Когда я вырасту, я хочу быть…»

И своим неуклюжим почерком он ответила: «Как мой брат Эш. Он повсюду видит радуги и рисует их».

Я захлопнул альбом, сел на ее кровать и заплакал. Я не оправдал это. Я перестал видеть радугу. Я позволил ей убить мой дух, когда это было последним, чего она хотела.

Я почувствовал, что начал проваливаться в яму. Монстр депрессии может поглотить меня, если я не найду способ остановить это. Я взглянул на ее ванную, когда уродливые мысли пытались заставить меня услышать их. Я знал, что они были иррациональны. Я знал, что мне нужно позвонить своему терапевту. Мне, возможно, нужно будет пересмотреть свои лекарства: путешествие, неожиданный сильный стресс, триггеры. Но я не хотел звонить. Я лишь хотел прислушаться к уродливым мыслям.

Я знал, что уничтожу свою мать, Миллера и даже Бёрд, но падение было таким внезапным и быстрым, как будто кто-то выбил почву из-под моих ног, и не было ничего, что могло бы замедлить спуск.

Я встал и вошел в крошечную ванную Сары, роясь в поисках чего-нибудь, что остановит это свободное падение. Чтобы чувство опустошенности прошло раз и навсегда. Там ничего не было, и я был настолько растерян, что ударил зеркало, висящее передо мной, оно разлетелось на осколки.

Они смотрели на меня: осколки стекла, сотни разбитых Эшей смотрели на меня, осуждали меня, издевались надо мной.

Я засунул свою чертову руку в раковину, дотянулся до осколка и схватил его. Кровь потекла, когда я сжал свое запястье, и он врезался мне в ладонь. Мучительная боль снова заставила меня почувствовать себя настоящим. Это заставило меня кое-что понять и отвлечься от опустошающего чувства свободного падения.

Рингтон моего телефона отвлек меня от сжимания осколка. Я покачал головой, как будто пытался разрушить чары, и вытащил телефон из кармана.

Я не узнал номер.

— Эш? — ручка на двери дернулась. — Эш? — Миллер начал стучать в дверь. — Там все хорошо? Мы слышали удар.

— Привет?

— Э..эш? — голос на другой линии был пронизан слезами.

— Да?

— Это я… — Бёрд, но что-то было не так.

— Бёрд? Ты в порядке?

— Я… ты нужен мне здесь. Умо… пожалуйста. — Она была в истерике. В одно мгновение я позабыл обо всех своих страданиях, и мне захотелось, чтобы ей стало лучше.

— Успокойся Бёрд. Что случилось?

— Джордан. Джордан — это всё, что она смогла произнести.


35 глава


Бёрд


Я проснулась от ужасного сна. В том состоянии, когда у тебя болит голова, ты не знаешь, в каком веке ты сейчас находишься или кто ты вообще. Снаружи было темно, но солнце еще светило, когда я плюхнулась в кровать, чтобы остыть, после того как Джордан поведал о том, что он лгал мне пять лет.

Я спустилась вниз, громко хихикая над картиной, все еще разложенной на полу моей гостиной. Мои два любимых парня. Мои два самых больших разочарования. Я посмотрела время на микроволновке: 8:31. Потрясающе. Я бы наверняка не смогла спать всю ночь. Я порылась в темноте, разыскивая электрочайник, и щелкнула включателем. В ожидании, пока закипит вода, я взяла пульт и включила телевизор.

Шли вечерние новости, я застонала, не в настроении смотреть их, но если честно, у меня не было настроения смотреть хоть что-либо.

Блаблаблабла… движение… блаблаблабла… сюрприз, снова будет тепло… произошла авария на I-5, перевернулся тягач, большое число погибших.

С горячей кружкой чая в руках, я смотрела в экран телевизора. В это самый момент камера с вертолета увеличила картинку происходящего.

Я покачала головой из-за неразберихи. Автомобили были перевернуты, несколько было разбито так, что повсюду были обломки, казалось, что движение приостановилось на мили за ней.

Ситуация могла быть намного хуже. Я ненавидела подобные сравнения, как будто это был способ, чтобы сказать — отстойно быть тобой! Но в этот момент, это позволило мне посмотреть на все под другим углом. Все не так плохо, как кажется. Ну, большинство вещей.

Я пролистала каналы, и беззастенчиво смотрела Love and Hip Hop (прим. переводчика: реалити-шоу о личной жизни нескольких музыкантов, исполнителей или продюсеров) некоторое время. Как бы ни была запутана моя личная жизнь, радовало, по крайней мере то, что я не была одной из этих людей. Потом я задумалась о своем телефоне. Я предположила, что вероятней всего Джордан пытался позвонить или написать мне. Я ничего не слышала от Джессы или мамы несколько дней, и вероятно это они проверяют, как я добралась домой.

Я сбегала наверх и нашла свой телефон, запутавшийся в простынях.

Пятнадцать пропущенных вызовов.

Это было не похоже на звонок по телефону среди ночи. Я просто знала, что что-то было не так.

Я посмотрела журнал вызовов.

Тревор.

Тревор.

Тревор.

Джесса.

Джесса.

Тревор.

Тревор.

Тревор.

Тревор.

Тревор.

Тревор.

Мама.

Джесса.

Тревор.

Алана.

Я возилась со своим меню, чтобы добраться до голосовой почты: «Приветик, Бёрди. Джордан написал мне, что возвращается домой. Я слышал, у вас двоих произошла небольшая ссора. Отстой. Он должен был вернуться около часа назад. И он не отвечает на звонки. Я подумал, может ты что-то слышала от него».

Я нажала на следующее: «Бёрд… о, боже мой. Джордан попал в аварию. Я не могу поверить в это», едва внятно говорил Тревор: «Позвони мне, когда прослушаешь это. Мне нужно, чтобы ты позвонила мне. Где ты?»

Я проиграла сообщение Джессы: «Бёрд. Мне только что звонил Тревор. Произошло что-то действительно плохое. Он пытается связаться с тобой. Он звучал мрачно».

Я отказалась от остальных сообщений и набрала Тревора, выпрыгивая из кожи вон от тревоги. Теперь Тревор не отвечал. После четырех последовательных звонков он ответил.

— Бёрд! — зарыдал он. — Я не могу в это поверить.

— Во что поверить?

— Джордан ушел. Джордан ушел, — прозвучал его голос.

— Что? Тревор, о чем бога ради, ты говоришь?

— Ты смотрела новости? Он был в том месиве. Он даже не успел попасть в больницу.

— О, боже мой. Нет. Нет, — прошептала я себе. Этого не случилось. Я все еще была наверху, спала в своей кровати, где я, проснувшись, поняла бы, что это все было неким сном, чтобы я могла простить его за то, что он сделал. Но я не просыпалась.

— Подожди. Я не понимаю. Он в больнице? — Я подумала, что если продолжу спрашивать, то может, я получу другой ответ.

— Нет. Нет… — плакал он.

— Где ты?

— В больнице.

— Мне нужно приехать.

Он быстро собрался.

— Я не хочу, чтобы ты водила в таком состоянии. В любом случае автострада здесь заблокирована на несколько миль. Приезжай завтра.

— Я не могу сидеть здесь, — воскликнула я. — Я не могу находиться здесь в одиночестве.

— Пожалуйста, Джордан не хотел бы, чтобы ты сейчас ехала в таком состоянии. Просто оставайся в безопасности.

— Я не могу быть одна, — заплакала я. — Боже мой. — Я опустилась на пол. Это все не реально. Это все было не реально.

— Как Анна? Она в порядке?

— Она с моей мамой. Я еще не сказал ей. Я не знаю, как сообщу это нашей маленькой девочке.

— Этого не происходит, — прошептала я.

— Пожалуйста, позвони кому-то из друзей, чтобы он остался с тобой. Бёрд, мне нужно идти. Родители Джордана на другой линии. Я люблю тебя, девочка. Пожалуйста, останься дома сегодня вечером. Мы будем ждать тебя завтра. Посмотри, сможешь ли ты найти того, кто сможет поехать с тобой. Мне не нравится идея, чтобы ты ехала одна.

В этом был весь Тревор, его муж только что умер, а он беспокоится о моей безопасности за рулем.

— Я люблю вас, ребята, — плакала я в трубку. — Мне так жаль.

— Я люблю тебя. Мы должны быть сильными ради друг друга. Ты нужна мне. Анна будет нуждаться в тебе.

Я повесила трубку и сидела в темноте, звук моих рыданий раздавался громче телевизора.

Я только что унаследовала дочь и потеряла лучшего друга. Прекрасный образец человека. Того, кто сделал мир лучше. Он не был идеальным, но его самой большой ошибкой было слишком много заботы. И последнее, что я сделала для него, это выставила его из своего дома и отправила в последний путь в его жизни.

Осознание этого ворвалось в мое сердце. Я привела Джордана к смерти.

Скорбь набегала быстрыми волнами, каждая из которых была больше предыдущей, такими, что я едва могла отдышаться от утопления.

Джордан был моим одеялом безопасности, когда я переехала в Лос-Анджелес. Он защищал меня, он наставлял меня, он направлял меня. Я чувствовала себя в безопасности, потому что существовал Джордан. Я воспринимала его как должное: его лекции, его опеку. В трудные времена ему пришлось нелегко со мной. Но сейчас, я бы убила за одну из его лекций.

Я смотрела на свою дверь, ожидая Джордана, который вбежал бы с новостями или истерическим видео на YouTube, как в дни нашего соседства. Но дверь была неподвижна. Джордан никогда не войдет в нее снова.

Я не хотела оставаться одна. У меня были друзья, которых я приобрела за эти годы. Мы с Марли сблизились с тех пор, как она извинилась передо мной в ванной, но немногие понимали, что для меня значит Джордан. Я думала о картине, лежащей на моем полу. Лишь небольшое количество людей жили в то время, когда мы с Джорданом проживали в квартирке на Скид-Роу, когда мы были начинающими танцорами. Так мало людей знало меня, я имею в виду, по-настоящему знали меня. Мои величайшие страхи, мои слабости, уязвимые места. Я тонула, и мне нужен был кто-то, кто обернул бы свои руки вокруг меня и вытащил на берег. Как будто невидимая сила взяла меня за руки, направила мои пальцы к моим сообщениям в Фейсбуке, а затем к последнему, которое я получила от Эша. Я не открывала ни одного, вплоть с самого первого, моя сила воли была не достаточно сильной, чтобы не ответить, если бы я прочла их.