Я позвонила в звонок и услышала шум за дверью, включающий в себя лай собаки и крик Анны.

— Это Боуди!

— Привет, красавица, — сказал Тревор, распахнув дверь. На его лице была улыбка, но я могла видеть и мешки под глазами от слез и недостатка сна.

— Привет, красавчик, — сказала я в ответ. Это была наша с ним шутка, поскольку Тревор действительно был чертовски великолепен.

Мы обнялись, но, в отличие от наших обычных приветствий, это объятие затянулось. А затем они превратились в крепкие объятия, когда мы оба заплакали. Тревор был окружен семьей на протяжении всех похорон, и это был первый раз, когда мы с ним были одни. Джордан почти всегда был рядом с нами, и это сделало его отсутствие более ощутимым.

Мы проплакали несколько минут, но потом, я заметила маленькую Анну, растерянно смотрящую на нас. Этой бедной маленькой девочке пришлось многое пережить.

Я вытерла слезы и опустилась на колени:

— Привет, мой маленький цветочек, — сказала я, целуя ее в лоб. Она смотрела на мои волосы, будто была загипнотизирована, и завивала их вокруг своих пальчиков. Она всегда была очарована моими волосами.

Я подарила ей поцелуй Эскимоса. Анна мягко обхватило мое лицо своими ручками. Мое лицо было просто лицом тети Бёрди, которое целовало ее, смеялось с ней, танцевало с ней. Она не видела моих шрамов.

Мы расположились на их заднем дворе, наблюдая за тем, как Анна играет в своем миниатюрном игровом комплексе.

— Эта маленькая девочка — то, что поддерживает меня сейчас, — сказал он.

Я потерла плечо Тревора. Я не считала правильным говорить ему, какую потерю чувствовала сама. Какими бы мои чувства не были, его боль должна была быть десятикратной.

— Как твои дела, Бёрд?

— Я в порядке. — Мне потребовались все мои силы, чтобы задушить узел, который поднялся с самого желудка.

— Я знаю, он хотел бы, чтобы мы были счастливы. И однажды я буду, но прямо сейчас я так сильно по нему скучаю.

— Я тоже, — сказала я.

— Ты была ему сестрой, которой у него никогда не было. Он так сильно любил тебя, Бёрд.

Слова подтолкнули узел вверх так, что я больше не могла сдержать слезы. Я чувствовала, что должна признаться Тревору. Я должна была сказать ему, что я та, кто отправил его на тот свет раньше времени.

— Тревор, я была резка с ним в последний раз, когда мы виделись. Господи, если бы я могла вернуть этот момент назад. Я бы никогда не позволила ему уйти.

— Не делай этого. Братья и сестры ссорятся. Люди, которые заботятся друг о друге, ссорятся. Дерьмо случается. Джордан попал в дерьмовый шторм. Мы не можем жить своей жизнью с этим «а что, если…». Их слишком много, черт возьми. Ты знаешь, что он должен был вернуться только на следующей неделе, но из-за работы я заставил его приехать раньше, чтобы он мог присмотреть за Анной. Я мог бы сидеть здесь весь день, спрашивая себя, почему я это сделал.

— Ты не должен поступать так с собой.

— Точно, и ты не должна.

Я провела остаток дня, смотря Netflix с Тревором, учила Анну некоторым танцевальным шагам и делала все возможное, чтобы снова научиться жить. Мы с Тревором договорились делать это чаще. На следующий день я вернулась домой.


***


Вернувшись домой из Сан-Франциско, я обнаружила Эша на кухне, неистово трудившегося над несколькими кастрюлями и сковородами.

Это был первый раз, когда я почувствовала себя нормально за какое-то время.

— Привет, — перекрикивала я звуки проигрывателя и шипение. Он подпрыгнул и развернулся. На нем был одет мой потрепанный фартук, и я взорвалась смехом.

— Замечательно. Просто посмейся над человеком, который достаточно уверен в своей мужественности, чтобы носить потрепанный передник в цветочек.

— Прости, это забавно. Хотя в этом есть что-то странно сексуальное…

Зрелость была Эшу к лицу. Конечно, ему было только двадцать шесть, но, вау, двадцать шесть ему шли. Двадцать один тоже выглядели хорошо, но двадцать шесть были похожи на Эша с посыпочкой сверху.

— Могу ли я помочь? Я не помню, чтобы ты был грандиозным поваром…

— Вот для чего люди изобрели интернет.

— Оу, это будет ужааааасно. Как все прошло у твоей мамы?

— Все было хорошо. Все еще тяжело. Все пытаются быть позитивными и чтить память отца забавными историями, но я столько всего пропустил. Я не могу не чувствовать себя мудаком.

Я сочувствую ему. Я бы хотела повернуть время вспять и подарить ему те годы. Но важно было то, что он сразу отпускал эти мысли, вместо того, чтобы позволить им гнить внутри себя.

— Я понимаю. Но ты не такой. Ты один из самых заботливых людей, которых я знаю.

Он одарил меня полуулыбкой.

— Все так стараются, чтобы я чувствовал себя желанным, потому что они боятся, что я снова уйду.

— Я тоже все об этом знаю.

Эш не прокомментировал это. Я не пыталась бросаться в него этим, это была просто честность. Эш был идеален, но во мне все еще сохранилось, то сомнение, что он снова мог исчезнуть. Я никак не могла избавиться от этого страха.

Мы накрыли восхитительный ужин, состоящий из переваренной пасты и резиновой курицы под пармезаном. По иронии судьбы, это было самое большее, что я съела за несколько недель.

Я отлучилась в ванную, и когда я вышла из нее, проигрыватель снова включился, проигрывая песню, которая вернула меня в то время, которое я провела вместе с Эшем в моей маленькой квартирке. Это была та песня, под которую мы впервые поцеловались.

— Могу я пригласить тебя на танец? — спросил он, протянув мне руку.

Я улыбнулась и покачала головой, когда подошла и протянула ему свою руку. На этот раз это были не два робких ребенка, прокладывающих себе путь к поцелую. Я комфортно прижалась к нему, когда он положил свою руку мне на бедро и поднял другую вверх и в сторону, и мы мягко покачивались из стороны в сторону.

Я положила голову ему на плечо и ощутила его запах, слабый сохранившийся запах бергамота и апельсина, его гель для душа. Он прислонился своей щекой к моей, так что щетина его бороды слегка поцарапала мою щеку.

У нас ничего не было, только пару поцелуев. Вокруг нас было слишком много смертей. Я просто пыталась выжить. Но, в конце концов, я почувствовала, как мое тело наполнилось желанием. Свободной рукой я провела по груди Эша, его шее, затем сквозь его волосы, потянув за них и подняв свои глаза, привлекая его к своим губам.

Он схватил меня, и я обхватила его ногами, когда он отнес меня к моему огромному подоконнику. Это было одно из моих любимых мест в квартире. С другой стороны от нас был центр Лос-Анджелеса, город, который, несмотря на все хорошее и плохое в нем, объединил нас.

— Я хочу, чтобы ты был внутри меня, — умоляла я. — Это все, что я хочу чувствовать.

Он освободился от джинсов:

— Я мог бы жить внутри тебя, — сказал он, прижимая свое теплое тело к моему.


37 глава


Бёрд


Следующим утром я готовила для Эша, трудясь над панкейками, яйцами и беконом.

— Святой ад, — сказал он, подходя к пиршеству в своем обнаженном великолепии.

—Ты ведь понимаешь, что люди в здании через улицу могут видеть тебя, — сказала я, бросив в него свой фартук.

— Ну, если ты так настаиваешь, — ответил Эш, надевая его. Он полез в холодильник, чтобы что-то прихватить, открывая мне вид на его голую задницу, по которой я быстро шлепнула.

Я снова влюбилась. Не снова. Я никогда не переставала любить Эша. Но эта любовь была глубже, уходя корнями глубоко в землю. Мы лучше понимали себя как личностей, что позволяло нам быть цельными друг для друга.

— Бёрд, я должен вернуться в Нью-Йорк, — со всей серьезностью сказал Эш во время завтрака.

Мое сердце замерло. Я была неосторожной. Я снова открыла свою душу Эшу, а он возвращался к своей прежней жизни. Он никогда не говорил того, что мы вместе. Между нами никогда не было серьезных отношений.

— Оу, — произнесла я.

— Бёрд. Я должен вернуться к работе. У меня есть несколько проектов, которые я должен закончить. Я никогда не планировал так долго оставаться в Лос-Анджелесе.

— Конечно. Я понимаю.

— Но, я не хочу, чтобы это закончилось.

— Я тоже.

Боюсь, что я слишком быстро прыгнула обратно. Он все еще содрогался и говорил во сне. Он только начал посещать терапевта. И мы жили на противоположных концах страны.

— Так, как мы это сделаем? — спросил он.

— Я не знаю. Я даже не знаю, где буду через несколько месяцев, — сказала я. На этот раз я не хотела отказываться от чего-то, ради кого-то.

— Я могу работать где угодно.

— Эш, тебе все еще нужно закончить и другие дела в Нью-Йорке. Ты лишь прошелся по поверхности существующих проблем.

— Ты права, — сказал он, вставая, чтобы отнести тарелку в мойку. — Но я вернусь к тебе, Бёрд. И если ты мне позволишь, я буду готов жить с тобой даже на гребанной Луне, если придется. Я хочу всю оставшуюся жизнь компенсировать те пять лет, которые я потерял. Я хочу наблюдать за твоими танцами по всему миру. Я хочу иметь с тобой детей. Мы не должны выбирать между нашей карьерой и друг другом. Мы можем иметь все это.

— Я знаю Эш. И я так сильно люблю тебя, но…

— Но, я оставил тебя и разбил твое сердце. Я знаю. Знаю, — сказал он с сожалением.

Я хотела прыгнуть в его объятия, я хотела сказать ему, что я хочу все это тоже, но я так боялась. У нас и прежде были моменты, моменты настолько безупречные, и я думала, что они никогда не закончатся, но затем они исчезали.

— Прости, Эш. Я втянула тебя в свою жизнь и не задумывалась об обязательствах, которые у тебя были. Я бы могла подождать, просто я не знаю, готова ли я прыгнуть.

— Бёрд, я все понимаю. Но я возвращаюсь только, чтобы стать достойным мужчиной для тебя. Я тебя не отпущу. Не торопись. Я буду ждать тебя. И если мне придется ждать вечность, то я так и поступлю.