— Конечно, помню! — Я даже топнула ногой. — Мы, женщины, помним такие вещи! Я еще не видела такого красивого подката! Даже не верится, что это вы сами все сочинили. «Простите, видел Вас я каждый день, но подойти отваги не хватало. И все ж я знал, что ежели уйду, то не прощу себе». Чудесное вступление! Искреннее и откровенное. Отличная работа.

— Мне нравится, когда все просто и напрямую. — Он немного нервно провел рукой по коротко постриженным волосам, но они почти сразу вернулись в прежнее положение. — Удивительно, что еще помните. Столько времени утекло…

— А мне не верится, что вы были там.

— И мне тоже.

— Но разве вы не остались с ним? Разве не смотрели, что у него получится? Вы же наверняка видели нас вместе, правильно? — Я наседала, желая услышать новые и новые детали.

— Я… я был там не один. С девушкой. Мы поженились.

О… Ладно.

— И наше дьявольское отродье, может быть, рубит сейчас головы своим куклам, — пошутил Рассел, глядя вверх, как будто мог видеть сквозь потолок веранды. — Эмма, похоже, унаследовала материнское обаяние. — Он рассмеялся, но тут же оборвал себя. — Извините. Не по-джентльменски обливать женщину грязью.

— Вы никого грязью не обливаете. А если что-то такое и сорвется, то всегда можно свалить на вино. — Я ткнула его локтем в бок.

— Да, тем более что я сделал целых два глотка. — Рассел рассмеялся.

Я сжала бокал обеими руками и отважилась задать опасный вопрос.

— Вы разводитесь?

— Все закончится через неделю. Эмма ей не нужна. Она даже на посещениях не настаивает. — Он покачал головой. — Сам такую нашел.

Что же это за мать, которая отказывается от дочери и не желает даже видеться с ней?

— Эмма не вписывается в ее стиль жизни. — Рассел оттолкнулся ногой от земли, и мы качнулись. Я почему-то представила мать Эммы как одну из тех «львиц», которых видела на Гавайях — коричневую от загара, обвешенную украшениями, на каблуках. Для таких, разумеется, главное — себя показать, а не за ребенком присматривать.

— Извините, — прошептала я. — У меня такое в голове не укладывается.

— У меня тоже, — усмехнулся он. — Поэтому, наверно, и ставить точку легче. Вот только Эмму жаль. У нее сложился несколько приукрашенный образ матери. Надеюсь, мне никогда не придется говорить ей правду.

— И, разумеется, Эмма хочет, чтобы вы снова были вместе…

Рассел кивнул.

— Только этому не бывать.

— Вот и хорошо, — неожиданно для самой себя сказала я. Меня порой застает врасплох собственная откровенность, но не отступать же? — Я рада.

Он улыбнулся.

— Ну а что у вас?

— Что у меня?

— У вас ведь своя печальная сага.

— Сага?

— Никто не доживает до ваших лет, не пережив крушение отношений.

— Есть такие, кто доживает. Если… — Молчи. Не порти все признанием, что ты трудоголик и встречаешься с мужчинами только по работе.

— Что? — Рассел вовсе не собирался так легко отпускать меня с крючка. Он толкнул меня ногой и усмехнулся. — Вас обижали?

— Не то чтобы обижали… — начала я и осеклась, впервые в жизни не зная, что сказать. Меня как будто обступили плотно стены, а я хотела, чтобы они разошлись. Не закрывайся, Мили. Рискни. — Скорее, меня не устраивал уровень общения.

Он кивнул, показывая, что прекрасно меня понял.

— А потом я увидела другие пары. Такие, как Пит и Рен, Кик и Селия… — О, нет, нет!

— Кто? — Он немного поперхнулся. — Только не говорите, что вы из тех девушек, для которых ориентиром служат отношения знаменитостей.

— Нет, конечно, — мгновенно отреагировала я, понимая, что если собираюсь вернуться в понедельник на прежнюю работу, то обязана соблюдать требования соглашения о конфиденциальности. Как же трудно быть открытым, ничего не открывая. — Просто… Я видела их в реальной жизни. Очень недолго. Он защищал ее. Оберегал. И так на нее смотрел…

Рассел пристально посмотрел на меня. Должно быть почувствовал, что я чего-то недоговариваю.

— Но, как я уже сказала… — Смена фокуса темы прошла гладко, как переход состава с одного пути на другой; нас лишь слегка тряхнуло. — Когда смотришь на Ренату и Пита, кажется…

— Что они были вместе всегда.

— Они так подходят друг другу.

— И они построили эти невероятные отношения сами.

— За Питера и Ренату. — Я подняла стакан.

— За то, что у них есть такие друзья, как мы.

— За их вкус в выборе друзей. — Я прыснула со смеху.

— И за то, что они свели нас, — закончил он, и мы сделали по глотку. — Вы наверно знаете, что Рен уже давно пытается представить нас друг другу?

Я покраснела и опустила глаза.

— Она упоминала, что у нее есть на примете кто-то, с кем бы ей хотелось меня познакомить.

— Рен все мне о вас рассказала. Она очень высокого о вас мнения.

— Да уж! Другого я бы не потерпела! — Я перескочила на шутливый тон.

— Мили?

Я подняла голову и посмотрела на него.

— Сейчас, со мной, вы на другом уровне общения. На правильном.

Нежность. Забота. Понимание. Вино было прекрасное, но то, что я услышала в его голосе, еще лучше. Ему достало смелости сказать мне правду. И смотрел он на меня так, словно хотел защитить от всех бед на свете.

— Знаю, — прошептала я.

Глава 20

— Мисс Мили… — Эмма стояла рядом со мной у кухонного стола. Краем глаза я видела, как она вошла в комнату, прокралась вдоль стены и зашла со спины. Никаких сверкающих предметов, вроде ножа, в ее руках я не заметила.

— Да, Эмма? — Я оторвала взгляд от утренней газеты и улыбнулась.

— Извините, что плохо себя вела. — Она виновато моргнула и посмотрела на меня полными раскаяния карими глазами. — Папочка сказал, что я была плохой девочкой и горчила его.

Горчила? Ах да, огорчила.

— Извинение принято.

— Правда? — Она даже удивилась. — Даже если я была гадиной?

Я рассмеялась.

— Эмма, ты чудесная девочка, но вчера у тебя просто выдался плохой день.

Она потерла нос и тихонько повторила:

— У меня просто выдался плохой день… — Взгляд ушел к потолку, губы застыли. Я уже не сомневалась, что снабдила ее аргументом для оправдания будущих вспышек. Но, папочка, у меня просто выдался плохой день. И отец обезоружен. Можно побрить наголо собачку или бросить в стену тарелку.

— Ты не против, если я приготовлю тебе яичницу? — Встала я довольно рано и, пробравшись тихонько в кухню, сварила ванильный кофе и провела ревизию содержимого холодильника, в котором обнаружила яйца и все необходимое для оладий с черничным джемом.

— Спасибо, не надо. — Эмма скорчила недовольную физиономию.

— Тогда оладьи с черничным джемом? — Прошло. Она была такая подвижная, такая непоседливая и все время двигалась, пританцовывала, напевала. Теперь она широко улыбнулась и подалась вперед, показывая, что готова помириться со мной ради оладий с черничным джемом. — Хочешь помочь?

Она быстро закивала и захлопала в ладоши.

— Приготовим папочке сюрприз!

— Отличная идея, — одобрила я. — А что будем пить?

— Апельсиновый сок! — воскликнула она и, закружилась, напевая: — Апельсиновый сок, апельсиновый сок… — Ребенку явно недоставало витамина С.

Как и следовало ожидать, «Тропиканы» в холодильнике не нашлось, только чашка с апельсинами. Слева от холодильника обнаружилась ручная соковыжималка. Будет весело…


— Что тут за шум? — Рассел вошел в кухню, гладко выбритый и свежий после душа. «Тяни!» только что прокричала я, подавая сигнал моей добровольной помощнице, и Эмма, схватившись за серебристую рукоятку соковыжималки, потянула изо всех сил. Несколько предыдущих попыток закончились тем, что она сползала со стула и буквально повисала на ручке, болтая ногами в воздухе. Потом я подхватывала ее, возвращала на стул, и мы начинали заново, хохоча при этом как сумасшедшие. По щекам у меня катались слезы. На столе валялись выжатые и не очень половинки апельсинов — Эмма предпочитала закладывать свежие, а не тратить силы, выдавливая последние капли.

— Попробуй, папочка! Это так весело! — Она протянула сочащуюся половинку, а когда Рассел принял стойку принимающего — сказывалось футбольное прошлое, — метнула снаряд.

Поскольку моя помощь постоянно требовалась у соковыжималки, до яиц и оладий я так и не добралась, так что когда за ручку взялся Рассел, я открыла холодильник и достала миску с огромными свежими ягодами и картонную упаковку с бурыми яйцами.

— Готовим вместе? — улыбнулся Рассел, дергая дочку за «хвостик» и поглядывая на меня.

— Да, — ответила я. — И будьте готовы восхищаться моими умениями.

— Я ими уже восхищаюсь. — Он подмигнул.

Мистер, вы еще ничего толком не видели.

— Привет! — прозвучал где-то в доме незнакомый голос. Гости пожаловали небольшой компанией в шесть человек. Друзья Пита и Ренаты, взяв выходной на пятницу, приехали в Долфин Данс поработать. Не думаю, что мне удалось скрыть разочарование, но оно в точности соответствовало столь же кислому выражению на лице Рассела. Каждый из приезжих привез свой подарок дому: среди прочего были герберы в горшочках, корзинка цветочного мыла, несколько бутылок вина и коробка, издававшая звуки. В ней как будто кто-то скребся. Кто-то прихватил ящик с крабами — их собирались печь вечером во дворе.

Никого из гостей я не знала, но все они оказались людьми в высшей степени дружелюбными, все поочередно обняли меня, и все были в рабочей форме, обрезанных джинсах или шортах, женщины с убранными в «хвосты» и прикрытыми бейсболками волосами, мужчины в потрепанных футболках и шортах.