Он был одним из программистов фирмы, тех, кто брался и за сбор маленьких игрушек, похожих на мои проекты, и за работу в команде над полноценными 3D-играми, которые позже, возможно, станут известными если не на весь мир, то хотя бы на всю Россию. Начинал как техник-компьютерщик… Собственно, потому наши дамы при каждом удобном случае зовут именно его, а не кого-то из рабочей команды.

Когда я слушала многочисленные восторги по поводу этого парня, он казался сущим гением, чертовски хотелось с ним познакомиться и пообщаться. О работе здесь, о железе, о софте… Зря, как же зря я этого жаждала, не знала же, какая он бесконечная язва! Увы, пусть не в первые дни, но шанс представился…

Одним прекрасным или, скорее, ужасным осенним утром я пришла на работу, щелкнула кнопку абсолютно адекватного и рабочего системного блока, а он… просто-напросто не включился. Я – как человек, у которого целых четыре курса деканом был маньяк, помешанный на железе и собирающий шикарные компьютеры из смеси хлама и дорогущих деталей, – сразу полезла разбирать системник, чтобы удостовериться в своих догадках. Час еще был ранний, техники на работу приходили заметно поздней нас, да и не хотелось их напрягать ради пустяка… в общем, я решила собственноручно все отремонтировать.

Но предательницы в лице девочек-коллег, конечно же, сделать этого не дали. Что вы, как можно? Ведь представился прекрасный шанс понаблюдать за работой Стасика! Потому, пока я копалась в железе, соображая, как разобраться с поломкой, эти дурынды вызвонили своего «лапочку» и попросили быть побыстрее. Он и прибыл в мгновение ока, ни капли не задерживаясь.

Сижу, значит, я на полу, решая, стоит ли пытаться перепаивать сгоревшую материнскую плату старого образца, – судя по виду, основательно так и бесповоротно сгоревшую, – или лучше заставить деда приобрести новый, более мощный системник. И тут дверь распахивается и на пороге нашего отдела появляется он. Молодой человек, не подозревающий о существовании хоть какого-то дресс-кода. И плевать, что в нашей компании в принципе нет никаких требований к одежде, это ведь не означает, что можно являться сюда в совершенно любом – даже самом безумном – виде.

У молодого человека он был особенно дикий – ядреная помесь анимешника с автомехаником. Итак, высоченный парень – под метр девяносто точно, если не больше, – лет двадцати – двадцати пяти, обряженный в сине-серебристый комбинезон; на голове какая-то белая тканевая повязка, от которой не особо короткие волосы торчат и кажутся встрепанными. Цвета они были странного, серо-коричневого, словно по некогда каштановым прядям пролегла седина, зато идеально сочетались с глазами, тоже темно-серыми. Вид у молодого человека был располагающий – не врали коллеги, симпатичным оказался, зараза, – но вместе с тем нагловатый. Последнее более чем доказывали широченная ухмылка, самодовольный прищур и вальяжная походка, будто ему здесь дозволено все.

Впрочем, судя по восторгам наших дам, так оно и было. Дозволено все.

– Стас, хочешь чая с конфетками? – Это Ленка, ей двадцать пять, и она самый ярый фанат Соломинцева. – Чай ты такой точно еще не пробовал, только начали привозить в нашу чайную, аромат невероятный… – с придыханием закончила она.

Я усмехнулась, не отрываясь от важных размышлений насчет материнской платы. Несмотря на одержимость мужиками, коллегой Ленка была хорошей – отзывчивой, не привыкшей сплетничать. И конфетами всегда делилась…

– С радостью, спасибо, Леночка, – послышался ответ Соломинцева.

Ленка едва не расплылась от радости и кинулась ставить электрочайник; пока он закипал, девушка активно сгребала со своего стола наброски, чтобы освободить хоть немного места для чаепития. Скудная мужская часть коллектива проводила ее скептичными взглядами – для наших мужчин метания Лены были абсолютно нелогичны. Соломинцев, к счастью, не интересовал их ни в каком плане.

– И что же у вас случилось? – поинтересовался молодой человек, оглядывая помещение и останавливаясь на мне как на единственной подозрительной личности. – О, новенькая! – Он прищурился. – Это у тебя поломка?

В первые минуты знакомства Стас показался вполне нормальным и интересным парнем, несколько показушником, но милым. Симпатичная мордашка сделала свое дело, я даже почти поняла, почему все носятся с ним как с писаной торбой. В этом своем дурацком костюме Соломинцев был таким располагающим и очаровательным, даже меня проняло.

– Д-да, у меня… – немного стушевавшись, отозвалась я.

– Надо же, новенькая, а уже сумела комп спалить. Находчивая, однако! – перебил Стас.

Услышав это заявление, я аж вскочила и буквально задохнулась от возмущения. Даже с ответом не сразу нашлась.

– Да тут… – выдавила я наконец. – Да я-то и не виновата, это компьютеры уже древней поповой собаки! Сгорела материнка, а она старого образца, сколько лет назад такие выпускались? Десять? Такую точно не купить, ее или в утиль или перепаива…

Соломинцев оборвал меня резким взмахом руки, подошел почти вплотную, кинул взгляд на снятую с системного блока крышку и открывшиеся «внутренности». Потом поднял глаза на меня и вдруг заржал в голос.

– О-ой, насмешила, – некоторое время спустя, отсмеявшись, сообщил парень. – Ты лучше занимайся своими делами и даже не переживай из-за этого. Не стоит дилетанту, подучившемуся на паре домашних компьютеров, лезть к сложным задачам, оставь это профессионалу!

Д-дилетант? Это я-то?

Стас присел рядом с системником, поставил крышку на место, а потом, отсоединив провода, легко заграбастал эту махину под мышку и пошел к выходу. Остановился в дверях, обернулся и бросил напоследок:

– Ленок, сейчас эту рухлядь утащу и вернусь попить чайку. – Затем он взглянул на меня, добавляя: – Не парься, новенькая, все будет решено в лучшем виде. – Он постоял на пороге еще немного, не сводя с меня глаз. – Слушай, а какой у тебя рост? Низенькая такая по сравнению со всеми, забавная. Малышка, кнопка… Пигалица! Точно, буду звать тебя Пигалицей!

И Стас смылся с довольной улыбкой, оставив меня в бешенстве сжимать кулаки и мечтать со всей силы пройтись по его наглой морде. Очарование как рукой сняло. Вот же… засранец. Он ведь даже слушать не захотел, хотя я дельные вещи говорила! Поиздевался, обозвал, и все это – за пять минут! Пигалица? Дилетантка… это я-то? Да я у декана лучшей была в потоке, любимицей, единственной девчонкой, с которой он соглашался в «Контру» играть…

Ну, Соломинцев, ну скотина! И вообще, у меня средний для девушки рост – метр шестьдесят пять. Та же Ленка всего на пару сантиметров выше, но «забавной» кличкой не разжилась. А я за какие заслуги получила такую честь? И вообще, это не я маленькая, а сам Стас излишне вымахал. Кто просил становиться настоящей ходячей телевышкой, а потом оценивать всех и вся с высоты своего роста?

Прозвище в голове парня, вернувшегося всего через пару минут, укоренилось и стало незыблемым. Он махнул рукой пышущей злобой мне, сидящей за запасным компьютером, и направился распивать чаи с Леной и остальными девочками. Я к ним, несмотря на уговоры, не присоединилась – понимала, что сейчас приближаться к Соломинцеву нельзя, а то действительно вопьюсь когтями в лицо. Ничего, Ста-асик, знай, я злопамятная! Вернее, память-то у меня плохая, девичья, но такие пакости помню.

К счастью, та неоднозначная встреча была единственной. Слышала я о Стасе часто – Лена постоянно бегала подкармливать программистов сладостями и салатиками и приносила свежие новости, – но больше я его не видела. До сегодняшнего дня.

И вот теперь «лапочка Соломинцев» стоял рядом и все так же нагло ухмылялся от уха до уха. Надо отдать ему должное – на этот раз хоть не казался психом, сбежавшим с автомонтажки, а подался в «солдаты», напялил обтягивающую черную майку и камуфляжные штаны с кучей ремней. Не назовешь официальной одеждой, но уже лучше. Повязка с головы тоже исчезла, зато появилась тонкая черная резиночка, стягивающая волосы на макушке в забавный хвостик.

– В прошлый раз я ничего не палила, материнка сгорела от старости, – флегматично ответила я, рассматривая маникюр, чтобы как-то скрыть злость.

Однако ногти тоже не радовали. Маникюром я всегда занималась сама, но уже четвертый день о нем не вспоминала. В итоге насыщенный бордовый лак местами облупился, а на одном из ногтей образовался скол. Красотка, ничего не скажешь.

– А кто тебя знает? – Стас усмехнулся и присел на свободный стул рядом со мной, ставя чашку чая прямо поверх старых рисунков.

– Не поверишь, Соломинцев. Я себя знаю, – проворчала я, переводя взгляд обратно на набросок и проводя очередную небрежную карандашную линию. Волосы штриховать было не обязательно, даже не стоило, потому что так я потом дико путаюсь с контурами, но раздражение брало свое.

– Дааа… – неизвестно из-за чего заржал он. – А ты забавная! Кстати, что мы как неродные? Можешь звать меня Ста-асом!

Протянув это, он подпер щеку ладонью и подался вперед, практически ложась на стол.

– По фамилии как-то… неласково. – Улыбался он как-то подозрительно.

Вот-вот, именно «Ста-асом» я тебя звать и буду, а еще лучше «Ста-асиком», так звучит ехиднее. А еще со вторым вариантом рифмуется столько приятных ругательств, которыми можно осыпать тебя мысленно. Ах, просто рай!

К слову, он ведь не может не замечать, как дико меня бесит. Зачем тогда лезет? Лишний раз позлить? Неужели нельзя просто не трогать спокойно работающую девушку? Прошел бы мимо, попил чайку с девочками, готовыми скакать вокруг, как кузнечики, и вернулся бы в свой отдел, не тревожа мой покой.

– А нужно ласково? – ощетинилась я.

– Хотелось бы, Пигалица. Никогда не думала, что ты слишком ядовитая?

Когда я уже хотела огрызнуться, что это Стас – наглая дылда, а не я – ядовитая пигалица, одновременно случились две вещи: телефон на столе призывно пиликнул, оповещая о сообщении, и от дверей послышалось ехидное: