– Это точно нет. Твоя внучка выглядит как Терминатор. Все разрушит и еще вернется. Оставайся на случай апокалипсиса.

Я закатила глаза. Апокалипсис уже случился. По крайней мере, в моей жизни происходит полное крушение старого и возникновение нового. Или возрождение старого и уничтожение нового? Институт есть; Стаса – нет. Но что нужней?

– Дед, верни ему проект, – я не стала мяться и медлить. – Просто верни! Суббота – нерабочий день, ты не имеешь права «вершить судьбы» именно сегодня.

Дед поднял руку, призывая мне остановиться, но замолчать никак не получалось.

– Снова нарушил правила? Да и срать! Вот если бы вообще ничего сдать не мог, это да. А так…

– Ангелок, минутку! – требовательно воскликнул дед, массируя пальцами виски. – Итак, получается, ты узнала, что твоего ненаглядного отстранили от работы. А я тебе еще на ужине сказал: не блещет он умом.

– Но…

– Не перебивай! – отрезал дед. – Он отличный работник, и да, может спокойно сделать эту игру сам, но не должен забывать о команде. Что в итоге? Соломинцев нервничает по пустякам, загоняет себя и совершенно лишает дела всю команду. Ко мне вчера заходили трое из его ребят, не поверишь, но все жаловались на отсутствие работы.

Я хотела заспорить, заставить деда самого замолчать и выслушать меня, но… в его словах явно была доля правды, не зря же он столько лет успешно ведет дела.

– Сядь, – посоветовала бабуля, хлопая ладонью по кровати рядом с собой. Я послушно присела, и тут же ее тонкая рука обняла мои плечи.

– Так вот, Ангелок мой, последним штрихом стал сегодняшний вечер, когда я позвонил второму по значимости человеку в команде, спросил, как идет процесс, и что услышал? Он понятия не имеет. Не знает, что, где, когда и как будет переделываться. Ему не сказали. Ты считаешь это нормальным в общем проекте?

Я пожала плечами, не находясь с ответом. Я сама понимала и возмущение деда, и рвение Стаса. Не умею работать в команде, хотя понимаю, что практиковать это придется. Над полноценной студийной игрой редко работает один художник, он просто или не успеет все сделать к окупаемому релизу, или надорвется… как и один программист.

– Главное в другом. Если бы твой Соломинцев в принципе не мог работать в команде, я бы никогда не поставил его руководителем. Я бы сразу впихнул мальчишку или в подчинение кому-нибудь с сильным характером, чтобы мог задавить, или попросту уволил после первого предупреждения. Логично?

Я кивнула. Да, еще Ромка сказал, что Стаса сразу поставили командовать. Не мог же дед с его невероятным руководительским стажем с ходу так ошибиться. Значит, причина иная.

– Он мог. До последнего проекта. Я ошибся в одном: согласился дать большую работу малочисленной команде, которая раньше этим не занималась. Надеялся, что мальчишка, как обычно, поступит правильно: качественно распределит силы и время, не будет паниковать, не пойдет по ложному пути.

Я вспомнила измученного Стаса с черными кругами под глазами и впалыми щеками. Это точно нельзя назвать «качественным распределением сил». Злость постепенно успокаивалась, но страх и огорчение оставались.

– А в итоге я получил противоположный эффект и полную, прости, жопу по всем срокам. За последние полгода парень довел себя до пары нервных срывов, постоянно страдает от панических атак, забрал у команды всю работу и день и ночь пытается выполнять ее сам, доводя себя до истощения. За полгода! Я давал ему тысячу шансов, я даже тебя ему отдал.

– Меня никто не отдавал, – успела-таки вклиниться я, – я сама пришла.

– А кто соглашался на отгулы? – напомнил дед. – Ладно, суть в том, что увольнять его было жалко, и я из сентиментальности решил переучить. А лучше бы уволил или сразу снял с проекта. Но нет, к психологу отправлял, на больничный насильно отсылал. Но сегодня была последняя капля. Все, баста. Если я еще раз попытаюсь вытащить задницу твоего ненаглядного из его собственных внутренних проблем, я буду хреновым руководителем. Ему даже любовь мозг не вправила.

Любовь? Я усмехнулась. Кажется, с ней у Соломинцева так же, как и с последним проектом. Никакой логики, кривая стратегия, а в итоге нервные срывы и панические атаки. Или здесь у него, наоборот, все максимально продумано?

Убедившись, что больше дед не собирается ничего говорить, я спросила:

– Дедуль, но тебе же не будет никаких штрафов, если Стас совсем себя загонит и снова попадет в больницу? – На меня посмотрели таким пламенным взглядом, что стало немножко неловко за собственную «доброту». – Ну, это же не запишут в качестве производственной травмы, а сам Стас не пожалуется, что именно из-за проекта так себя довел, потому что осознает вину.

– Хорошо. Да, скорее всего, мне от этого проблем не будет, – с трудом согласился дед.

– Отлично, – пробормотала я. – Тогда верни игру. Наплюй на все и верни. Пусть изводит себя, измучивается, работает днями и ночами. Пусть хоть помирает там на рабочем месте. Просто отдай, пусть трудится. Я позвоню Маркову, скажу, чтобы следил и вправлял мозги. Возможно, Ромка сумеет что-то сделать. На нет… и суда нет. Попадет в больницу – вообще отстранишь от командования.

Это была жалкая попытка спасти собственную шкуру. Я хотела помириться, а легче всего это сделать, если заставлю своего мужчину успокоиться.

– Ангелок, я не могу…

– Еще как можешь! – возмутилась уже бабуля. Она крепче прижала меня к себе и чмокнула в макушку. – Скажешь, что покричал для проформы, в выходные. А официального решения еще не было. Все равно никто этот твой приказ не получил, законно отдыхают.

Я благодарно посмотрела на бабулю. Спасибо!

– Дедуль, он меня винит во всем. Мы поругались на днях, вспылили. Теперь Стас уверен, что это я его заложила, отомстить так пытаюсь.

Дед покачал головой и потер красные, заспанные глаза. Кажется, это у нас семейное.

– Уверена, что он, такой нервный, тебе вообще нужен? – наконец выдал дед, но заметив мое выражение лица, хохотнул: – Ясно, нужен. Ладно, верну твоему хлопцу проект. Но только больница – и полетит, как фанера. Вообще из компании.

Я с писком кинулась деду на шею. Кто там меня в блате обвинял? Теперь, Соломинцев, ты и «по блату», и «через постель». Во всех смыслах, ибо важный вопрос о возвращении Стасу проекта мы сейчас обсуждали именно в кровати.

Глава 26

Стас

Ты была права. Ты была права. Ты была права. Прости.

19:35

Я улыбнулась, еще раз перечитывая эту строчку. Третье извинение за вечер. Первые два были более информативными, но на них я просто не успела ответить. Понедельник принадлежит Катюше, особенно в напряженные дни, когда есть на что ей пожаловаться. Например, на одного высоченного засранца с глазами цвета дождя, который ни за что ни про что ополчился на меня.

Еще обсудим, – наконец, ответила я и, подумав, добавила:

Devil

Буду ждать личных извинений и надеяться, что они будут убедительными.

19:39

– Ооо, – протянула Катя, заглядывая мне через плечо и читая сообщение. – Как это пошло звучи-ит.

Я мысленно повторила последнюю строку, но не увидела ничего подозрительного.

– У моей Катюши пошлость головного мозга? – подначила я.

– И другим бы ее пожелала, – не осталась в долгу подруга. – Сама подумай: личные извинения, которые должны быть убедительными. И которых ты ждешь. Ощущаешь скрытый смысл? Тонкий намек на то, что парень должен постараться?

– Да, постараться извиниться. – Я закатила глаза.

Тут же в руках вновь завибрировал телефон. Катюша мгновенно вырвала его у меня и вслух прочла новое сообщение:

– Намек понят. И два смайлика: подмигивающий и целующий. – Она рассмеялась. – Кажется, не только я вижу скрытый смысл в твоих совершенно невинных словах.

Похабники! Но мои чертовски любимые.

* * *

Встретиться с Соломинцевым оказалось не так-то просто. Во вторник я не нашла его на работе, вечером с трудом смогла дозвониться, но получила от ворот поворот («Прийти? Нет, нужно работать. Последние несколько вечеров!»), а всю среду Стас был чертовски занят.

Но я не могла, никак не могла ждать! Время утекало, решать нужно было быстрей. Мне представился шанс вернуться в институт, но это означало бросить Соломинцева здесь одного. Восемь месяцев. Восемь. Без возможности прилететь на выходные, встретиться, обнять, поцеловать… и даже без пошлого контекста, который можно исполнить. Кто за это время больше изревнуется, я или Стас? И сможем ли мы вообще столько выдержать?

Я разрывалась. Хотела остаться, но так же сильно жаждала вернуться. Получить диплом, пожить в родной квартире… и что потом?

– Энжи, искала меня? – Рабочий день уже близился к концу, когда у моего стола замер Ромка, усталый, но довольный. Редкий гость теперь в наших краях.

– Скорее Соломинцева, – улыбнулась я. – Но и тебя рада видеть.

– А у Стаса как раз перерыв, чаю решил выпить, – как бы невзначай заметил Рома. – Ненадолго оторвался от обожаемой игры, которую трепетно охраняет от вредоносных посягательств не хуже цепного пса.

Слова Ромки заставили задуматься. Трепетно охраняет? Но почему? Я прикусила щёку изнутри и побарабанила пальцами по столу.

– Ром, можно спросить? Я же ничего не знаю о вашем проекте, над чем вы работаете? И почему для Стаса это так важно?

Стало стыдно. Я бегала к нему домой, готовила салаты, отчитывала за ночные бдения, сидела в кресле, пока он копался в бесконечных папках и исправлял что-то в кодах, и ни разу – ни разу! – не поинтересовалась об игре. Сама внимательность и отзывчивость. Ромка словно прочитал мои мысли.