Зато разговор с Колей память моя явно фотографировала на телефон: на кадрах было мало что видно, все вышло ужасно размытым, потому и пришлось их удалить. Да, именно так. Потому что, попробовав прокрутить случившееся в голове, я смогла воспроизвести лишь часть собственных фраз. Да и те забылись через пару дней.

Время шло… снег за окном все падал, укутывая мир пушистым одеялом. Замечая кружащиеся в воздухе снежинки, я каждый раз вспоминала о Никите. Каким-то странным образом я уже давно провела параллель между ним и зимой. Он ведь любит снегопады, наслаждается ими. А я, как оказалось… скучаю по Нику.

Вроде бы мы всего лишь вместе пытались проучить Кольку. Да, проучили, только это уже неважно. Главное, мы с Ником провели вместе много приятных часов, узнали друг друга лучше и стали… друзьями? Возможно, но теперь нет больше причин для встреч. И каждый раз, глядя на одиноко лежащий на столе мобильный, в котором номер Зимина был даже в быстром наборе, я снова и снова не решалась позвонить. Ну и что бы я сказала? «Привет. Знаешь, Коля ведь не извинился, потому я одна и дико скучаю. Ты мне, конечно, очень помог, но сделай еще милость – развлеки». Так, что ли? Нет, ни за что!

День на третий я уехала к бабушке в чудесную деревеньку, где сеть просто-напросто не ловила. Выключила телефон и постаралась благополучно забыть о звонках, о городе, о Никите и даже о Барабине, из-за которого все началось.

Но снег все падал. А я сидела на крыльце и, утопая в льющейся из наушников музыке, ловила ладонями снежинки. Казалось даже, что они не холодные, а наоборот – самые горячие на свете…

* * *

Звонок телефона выдернул Никиту из сна поздней ночью. Седьмое января, на часах без пяти четыре – прямо-таки рождественский подарок. Однако лучше бы звонил кто-нибудь другой.

– Да? – сонно пробормотал Ник в трубку.

– Ники, ну хватит тебе выпендриваться. Я заколебался, мужик. Давай уже покончим с этим, – голос Коли был усталым, казалось даже, разбитым.

– С чем покончим? Все и так кончено.

– С этим срачем – упрямо продолжил Барабин. – И все станет как прежде. Дружба, телочки… Нам же было хорошо вместе с самого детства!

– Коль, какая дружба, какое «как прежде»? Не считал ты меня настоящим другом никогда! Неужели ты из-за этого звонишь посреди ночи?

Если ты окончательно перерезал ниточки отношений, зачем пытаться их восстановить? Они не срастутся, их можно только связать, а тогда останутся узелки. Каждый – словно камень на тропинке. Разве удобно ходить по ней, когда на пути – огромный валун?

– Но… я не могу так, Ники, – быстро, лихорадочно заговорил вдруг Барабин. – Я не хочу быть один. Совсем-совсем один… Эти богатенькие пресмыкаются, а за спиной ржут надо мной. Я чувствую. И она… она тоже не отвечает.

– Знаю, – коротко ответил Зимин, прекрасно понимая, о ком речь. – Но я – не прощаю, а вот она, может, и простит. Софка очень тебя любила. Надейся, что так оно до сих пор.

И Никита отключился, потом, подумав, занес номер Коли в черный список. На душе кошки скребли – он сам подтолкнул Барабина извиниться перед Софией. Зачем?

Но как иначе?

* * *

– Разина, Коля был прав, ты свихнулась! – завопил Никита, стоило мне войти в аудиторию, где на консультацию собралась наша группа.

– Почему? – только и смогла выдавить я, удивленно разглядывая его сердитое лицо.

– Что случилось? Куда ты дела телефон? – Ник оказался рядом в мгновение ока и принялся внимательно осматривать меня со всех сторон, поворачивая то так, то эдак. – Стоило кое-как отвязаться от целого полка приехавшей родни, заставив всех отправиться восвояси, – а Разиной уже и след простыл! Звоню, значит, спросить, как дела, а абонент «временно недоступен». Что за шуточки?

– Я выключала просто… а ты звонил?

– Ну нет, мое величество шутить изволит, – проворчал Зимин. – Звонил, и не раз. Даже думал, что тебя маньяк какой прибил… несексуальный, ага. Идем!

Он ухватил меня за запястье и отбуксировал вглубь аудитории, посадив на свободное место, сам же грохнулся на соседний стул, продолжая взирать недобрым взглядом. Злился… я не могла удержаться от смеха. Вот дурочка! Пыталась каждый день найти причину, чтобы связаться с ним, не могла подобрать повод, а вот Зимин взял и просто-напросто набрал номер. Как назло, именно в тот момент, когда я уже уехала.

– Ну чего ты ржешь? – возмутился Никита.

– Из-из-извини… – заикаясь, кое-как выдавила я сквозь смех. – Я н-над свои-им. Всего лишь…

Тут в аудиторию зашел преподаватель, и я аж подавилась, стараясь максимально быстро замолкнуть: шума этот суровый мужчина не выносил. Зимин тоже притих, впрочем, ненадолго – всего-то до окончания консультации. Та, будто специально ради Никиты, продлилась максимум полчаса: препод ответил на пару-тройку заданных вопросов и скоренько сбежал, не желая тратить на нас драгоценное время. Нику прямо-таки повезло! За пару он, может, и забыл бы о претензиях ко мне, а вот так – никогда.

– И зачем же Софи выключала телефон? – вновь прикопался он, стоило нам выйти в коридор.

– Была у бабушки, а там сеть не ловит, – спокойно ответила я.

И пусть меня вроде бы ругали, ужасно хотелось счастливо улыбнуться, забыв, что на нас все смотрят. В душе разливалось приятное успокаивающее тепло. Получается, Нику плевать, что больше нет никакого «сговора» против Кольки? Значит ли это, что, как и в те недели до Нового года, он опять будет рядом?

– Предупреждать надо, – Зимин слегка стукнул меня. – Я беспокоился.

– Я не думала…

Теперь на лице вовсю играла широкая улыбка. Черт, почему так радовали его слова?

– Ау! Ау, где Софи, которую я знаю? – Никита резко остановился и заозирался. – Куда ты дела ее, ведьма? – Он обвиняюще указал на меня пальцем. – Софка Разина думать умеет, она не заставит друга зря волноваться.

– Ну…

Я замялась, виновато опуская взгляд. Было приятно, что Ник волновался, не скрою, но я действительно даже и не подозревала, будто такое может вообще случиться! Коля никогда не звонил лишний раз и уж тем более не переживал. Хотя… как я только могла сравнивать Никиту с Барабиным?

– Ла-адно, все, простил, – фыркнул Зимин после недолгого молчания и потрепал меня по голове. – Но впредь предупреждай заранее, хорошо?

Я активно закивала.

– Вот и прекрасно. Ты как отдохнула?

Разговор наконец ушел в другое русло, и я смогла вздохнуть спокойно, можно даже сказать, расслабиться, честно отвечая:

– Да не особо приятно. Сидела у бабули в глуши, наблюдала за снегопадами, которые в этом году как-то зачастили. Тишь да гладь.

– Ясно. А как с Колей?

– В смысле?

Я сперва не поняла вопроса, даже с ходу не сообразила, о ком речь. Зато когда дошло, я чуть не совершила великий грех и не взвалила на собственные плечи убийство. Ник, идиот, зачем спрашивать о таком?

– Ну, не помирились еще? А то вдруг Барабин приползал на коленях?

– Ой, ну не глупи! – отмахнулась я, думая, что Ник смеется.

– Почему нет?

Но на лице не было и тени веселья, лишь упрямая сосредоточенность и даже нотка злости, где-то в глубине глаз. Зимин не шутил. Он что, вправду думал, что такой упрямец, как Коля, может внезапно сдаться девушке? Какие глупости!

– Ждешь этого? – Он продолжал меня поражать.

– Да с чего ты взял, Никит? – отозвалась я как можно скорей. – Правда, не глупи. Не жду!

Следующий неожиданный вопрос окончательно привел меня в шок.

– Ты любишь его, да?

Какое-то время я молчала, не в силах даже возмутиться, – лишь стояла и смотрела на Зимина широко открытыми глазами. Понимала, что надо бы ответить, но…

– Ник, я…

– Ясно, – перебил меня он, грустно улыбаясь.

– Да что тебе…

Что же взбрело в его головушку? Почему у него такой уверенный и всезнающий вид? Пора было прямо спросить об этом, а заодно стереть с губ странную улыбку!

– Соф! – вдруг раздался откуда-то сбоку до боли знакомый голос.

Я не успела. Барабин появился совершенно неожиданно и не вовремя. Стоило всего на секунду отвлечься на него, как Никита уже отступил, и, чтобы доказать ему хоть что-то, пришлось бы кричать. Я собиралась так и сделать, но тут… такого, наверное, никто не ожидал. Словно во сне, полнейшая нелепица и фантастика.

– Соф, я хочу извиниться, – еле слышно произнес Коля и… прямо в коридоре упал передо мной на колени, опуская голову. – Очень хочу, правда. Ты мне нужна.

Он ухватил своей огромной ладонью мою, крепко сжал ее, не позволяя отойти. Я же не отрывала взгляда от Никиты: Зимин продолжал растягивать уголки губ в улыбке, такой понимающей, почти приторной, а потому раздражающей. В ней чувствовалась смутная, но уверенная обреченность. Я понимала: улыбка прощальная. Я смотрела на Никиту до самого последнего момента. А потом он отвернулся… и ушел.

Барабин продолжал что-то говорить, кажется, твердил, что любит меня, готов унижаться так же, как сейчас, хоть каждый день, просил вернуться, извинялся снова и снова. Повторял, что не хочет быть один. Не хочет быть один. Один… Один… я наконец перевела взгляд на Колю, попробовала прислушаться к грубому голосу, который так обожала раньше. Он звучал теперь совсем иначе: без капли самоуверенности… как-то… надломленно? Да, наверное, так. Коля изменился.

Если бы эта сцена разыгралась до Нового года – да что там? – если бы Барабин всего лишь извинился чуть раньше, грубо бросил обычное «прости», я бы так и сделала, наверное, – простила. Вернулась бы к Коле, продолжив под него стелиться, сколько бы Зимин ни учил и ни напутствовал. Но сейчас я смотрела на стоящего на коленях бывшего – разбитого, потерянного, судорожно цепляющегося за меня… и ничего не чувствовала.