— Я ж честный мент. У меня карта зарплатная и та у жены.

И это правда. Отдал им с собой. Им там нужнее. Мало ли чего…

— Динозавр, да? Пора вымирать, динозавр.

Поднимаю вверх портмоне. Перехватывает, дергая его назад.

— Теперь оружие.

— Тоже — в бардачке.

Стараюсь выдержать ровную равнодушную интонацию.

— Тогда, очень медленно… наклонился… и так, чтобы я видел…

Не дослушивая, втыкаю дуло в сиденье у себя под рукой. Два раза спускаю курок, стреляя назад. И падая спиной на передние сиденья, стреляю еще раз вслепую в его сторону. Но звучит четыре выстрела, а не три.

Бедная моя машина! В решето…

Ручник бьёт меня в спину и почему-то в бок. Так сильно, что всё немеет.

Вижу периферийным зрением, как обмякает Липатов. Удовлетворённо закрываю глаза.

Ну вот… Мои выстрели — самооборона в чистом виде.

Теперь мои могут вернуться. И я получу свой ценный сюрприз!

Онемевший бок начинает больно пульсировать, наливаясь тяжестью. Глаза не хотят открываться. От слабости из руки вываливается пистолет. И все липко под одеждой. Горячо и мокро, там на боку…

В ушах шумит.

А может это и не ручник… Выстрела же было четыре…

Мозги едва работают.

Хреново. Медведев, ты где, братишка? Спасай… Ты же совсем рядом.

Отключает, я пытаюсь нащупать в кармане вибрирующий телефон. Но онемевшие пальцы не слушаются. Мне нужно обязательно… что-то нужно… очень важное… что?

С усилием открываю на мгновение глаза, замечая мельтешащее лицо Медведя. Успокаиваюсь.

— Скорую! — рявкает он громко.

Всё…

Шлепки по щекам.

Открыв дверь со стороны пассажирского. Медведев лупит меня своими увесистыми лапами по лицу.

— Лёва… Лёва… не отключаться! Открывай глаза. Ждём скорую.

— Ты мне челюсть выбьешь… — мямлю я.

— Вот, молодец! Говори, давай!

— Яне… не сообщай… понял?

— Почему?

— Нельзя…

Нельзя волноваться ей.

— Почему? Говори!

Не помню… Но я так чувствую. Отрубает. Периодически выплываю из небытия.

Больно…

Через коматоз чувствую, как меня постоянно куда-то дёргают.

— Раз-два… взяли! — рывок вверх.

Опять отключает.

Голоса…

Скрип колёс…

Вонь какая-то… спиртом?

Давят на лицо. Я снова отключаюсь.


"Солнце светит в глаза, прорываясь между штор. Мы являемся голыми на кровати, выставляя на свет свои кисти и блестящими золотыми колечками. Любуемся…

— Кошка… люблю… — закрываю глаза, плавая в переизбытке чувств.

Горячие губы прижимаются к моей груди, там где стучит. Пальчик рисует, отводя сердечком поцелуй.

— Роди мне котёночка…

— Сына или дочку?

— Ааа… это нечестно. Давай двоих?

— Давай! — мурлычет она, сжимая ритмично меня коготками. — А кого первого?

— Сама решай… Ты сверху, значит, девчонка, я — пацан.

— Ты такой дурак, Айдаров! — хихикает Кошка.

— Так кто сверху, Кошкина?..

— Кто сильнее, то и сверху! — провокационно ухмыляется.

Усаживается сверху и сжимает меня бедрами. Рывком подминаю под себя. Выкручивается, с хихиканием отползая на коленках по дивану Ловлю за щиколотку. Отбивается… Укус в шею и укладывает меня на лопатки. Я поддаюсь… Пусть будет дочка!.."


Звенящий грохот стали по стали как будто переключает канал. Света так много…

— Всё! Зашивай его.

— Просыпается.

— Рано.

Мой канал снова переключают.


" На видео связи Лена и на заднем плане Алёнка.

— Лен, второй час ночи у вас, ты чего?.. — шепчу я. — Вы чего не спите?

— Проснулась, плачет… Кошмар приснился. Что тебя гиены покусали. Требует позвонить!

— А Марьяна где? — дёргается у меня внутри.

— На балконе… пишет что-то… — шёпотом.

— Мм, — успокаиваюсь я. — Ну дай мне ее.

Дочка шмыгает носом, вытирая опухшие глаза.

— Эй… царевна моя, ну ты чего расклеилась?

— Со-о-он… — судорожно вздыхает.

— Это просто сон. Переверни подушку. Неудачная попалась сторона!

— А Гаврюша?

— С ним все в порядке. Спит. Но очень по тебе скучает. Постоянно смотрит в окно.

— Покажи!

Перевожу телефон на спящего в ногах Гавра.

— Живой? — подозрительно.

— Живой-живой…

— Толкни! Пусть пошевелится! Сичасжи!

Тихо смеюсь.

— Позови его сама, давай.

Подношу телефон к уху Гавра.

— Гаврюша! — требовательно.

Подскакивает, крутит сонной мордой. Алёнка шмыгая носом хихикает.

— Ну вот, видишь, мы оба в порядке.

— А скоро вы всех гиен уже переловите?

— Скоро, малыш, — вздыхаю я. — Ложись спать. Поздно уже.

Отправляет мне воздушный поцелуй. Ловлю, принимаю к щеке, как она требует. Отправляю ответный. Сжимает ладошку в кулачок и тоже прижимает к лицу.

— Поймай их скорее… — зевает.

— А где Лена?..

— Спит… — шёпотом.

Переводит камеру на уснувшую рядом сестру.

— Разбудить?

— Нет! Утром мамочку за меня поцелуй.

— Ладно… — падает на подушку. — Расскажи мне сказку.

— Сказку?

— Про льва…

Ёмое…

Сонно протираю глаза. Ищу что-нибудь подходящее в гугле. И, засыпая, читаю что-то про Бонифация…"

Каналы всё переключаются и переключаются. Мне снится что-то еще… Яркие моменты проходят как в кинозале на экране.

Снится больница. Как Кошка лежит в отключке. Такая бледная… и мне так страшно!

И я, шевеля губами, говорю ей, что ненавижу её… на самом деле — люблю безумно!

— Айдаров… как же я ненавижу тебя… — мерещится мне ее голос. — Ненавижу за твою самонадеянность!

Ощущаю, как ложится мне на живот, как когда-то я к ней. И сжимает горячей рукой мою кисть. Чувствую, теплые мокрые слезы через простыню.

— Не ругай папочку! — сердится Алёнка. — Уходи! Я буду обнимать!

Со скрипом пододвигает стул и ложится мне на грудь.

Сбоку капец как больно! Но со стоном я улыбаюсь.

Приехали…

Яна снимает ее с меня, объясняя, что нельзя. Через какое-то время врач просит их уйти и возвращаться завтра.

— Немедленно приходи в себя! — шепчет Кошка мне на ухо.

"Сичасжи!" — хочется мне передразнить ее Аленкиным смешным словечком.

— Ты нам очень нужен.

Что-то невесомое кладёт в мою ладонь. Крепко сжимает и исчезает.

Тихо… Я понимаю, что в этот раз был не сон. С усилием разлепляю веки. Поднимаю непослушную руку к глазам.

Что это?

Тест! Две полоски…

Ну вот, можно и спокойно поспать. План максимум выполнен.

Отключаюсь снова. Завтра мне нужно быть бодряком. Моим кошечкам нервничать нельзя.

Эпилог

На каждой классической свадьбе жених выкупает невесту, проходя "полосу препятствий", любовно подготовленную родичами будущей жены. Мы с Кошкой решили отказаться от этой части церемонии, потому что полоса и так была не детской.

Но… увы! Наши родственники таковы, что полоса существует перманентно.

Мы вообще опять хотели по-тихому. Но второй раз нам бы этого не простили. Поэтому через час у нас церемония в загсе и наш маленький подъезд на четыре квартиры кипит!

— Алёнка! — кричит из ванной Кошка. — Сейчас же верни мои серьги. Немедленно!

— Лёва, воротничок! — ловит меня на ходу Лена.

Поправляет, застегивая верхнюю пуговицу.

— Где твой галстук?

Только что был на столе, где Лена его гладила. С недоумением смотрю на пустое место возле утюга.

— Алёнка!

— Это не я! — высовывается из-под стола.

— Оно само?

— Не само! Бабушка Мария!

— Вылезь из-под стола немедленно! — вытаскивает ее тёща. — Ты порвешь платье. Где мамины серьги?

— Гаврюша в диван утащил… — покаянно.

— Женечка! Открой нам диван, — ловит тёща брата, пытающегося присесть за столик к крутящему в руках шампанское отцу.

— Пап, это же с собой! — забираю из его рук бутылку.

— Мне нужен антистресс, Лев, — страдальчески.

— Мне и самому нужен, но я же терплю.

— Дедушка, а где твой телефон? — выныривает сзади кресла лукавая Алёнка.

— А где мой телефон? — шарит по карманам.

— Упал за стиральную ма-а-ашинку!

— Твою ж мать…

— Нельзя ругаться!

— Деду можно ругаться. Женька! — кричит отец брата. — Там телефон мой… за машинку упал.

— Я не догоняю, я что в рабстве? — закатывает тот глаза.

— Терпи, братан, — хлопаю ему по плечу.

— Брысь! — спотыкается Ольга Павловна о сигающего между ее ног Гавра. — Это ж надо — крысу дома завести!

— Не крысу! Не крысу! Не крысу! — несётся мимо Алёнка.

Поскальзывается и летит плашмя на пол.

— Царевна! Ну что ж ты… — поднимаю ревущую дочку.

— Платишко порвала-а-а… — показывает оторванный волан.

— Лена! Пришей ей волан, пожалуйста, — отдаю на руки сестре.

Сбегаю на кухню. Ставлю шампанское в корзинку.

— Айдаров, ну мы едем? — стаскивает со стола очередную плюшку Медведь.

Через плечо красивая лента свидетеля. Если честно, я был уверен, что примерю ее первый, в июне на их с Машенькой свадьбе. Но жизнь такая штука…

— Через десять минут все должны выйти и поехать! — кричит из коридора Маша. Она у нас подружка невесты и по совместительству тайм-менеджер сегодня.

— Это какой-то бедлам! — прижимаюсь я разгорячённым лбом к стеклу.

— Лев! — заглядывает на кухню Марьяна, держа за каблук жемчужную туфлю.