Янка Рам - Её (мой) ребенок

— Детским мир ограбили, а ты предотвратил? — скептически смотрит он на пеструю шапку с балаболками.

— Нет… — опускаю глаза. — А можно мне сегодня отгул? В счет отпуска.

— А у тебя что — отпуск не отгулян?

— В счет будущего.

— Зарплату не выдать за следующий месяц? — язвительно.

Лицо гневно начинает краснеть.

Не помешало бы, конечно.

Чувствую, как маленькая теплая ладошка появляется в моей. Рефлекторно сжимаю. Трындец… Просил же в наш кабинет завести! Майор опускает взгляд вниз. Глаза увеличиваются.

— Я пописала, — сообщает мне Алёнка, глядя ему в глаза.

Класс…

Сосредоточенно перепечатываю протокол опроса свидетелей с диктофона.

Зажав куклу под мышкой, Алёнка слоняется от одного окна к другому и между столами.

— Когда к маме? — трогает меня аккуратно, словно котёнок лапкой.

— В обед, детка.

— Маму больно лечат?

— Нет, ну что ты, — не хочу расстраивать я ее. — Мама спит. Ее лечат, пока спит.

— Ты её заберёшь?

— Через несколько дней — обязательно.

— Чесна-чесна?

— Причестно-причестно! — улыбаюсь я.

Как я буду забирать Кошкину — это огромный открытый вопрос. Не силой же…

Но Аленка немного оживает, начиная активнее исследовать пространство.

Подходит к кулеру. Шкодно оглянувшись, нажимает рычажок с холодной водой. Струя бьётся вниз, брызги летят ей на одежду. Отскакивает.

— Само? — ухмыляюсь я.

Поджав губы, смущенно морщин носик.

— Кружку возьми…

Протягиваю ей свою. По-хозяйски положив куклу на стол к Медведеву увлечённо зависает у кулера.

Медведев, не поднимая глаз, предплечьем сдвигает куклу в сторону, освобождая страницы блокнота, куда что-то переписывается.

— Я цветочки полью? — стоит с полной кружкой воды Алёнка.

— Полей.

Из цветов у нас только три неизвестно откуда появившихся кактуса. Раньше были и другие, но их эвакуировала Татьяна. Так как мы забываем поливать, и они засыхают.

Алёнка протискивается за креслом Медведева к окну. Он машинально подкатывается к столу, не отвлекаясь от работы. Выливает воду в цветок.

Включаю диктофон, снова углубляюсь в работу. Но взгляд все время ищет девочку, пытаясь разглядеть сходства. Их очень много…

На столе у Колькова — две конфеты. Любопытный нос Алёнки притормаживает возле них. Она ловит взгляд Гены. Разговаривая по телефону, он улыбается и двигает конфеты к ней.

— Бери… — шёпотом.

— Спасибо! — прячет обе по карманам.

Поставив локти на невысокий подоконник, скучая, смотрит в окно. Причмокивая жует конфету.

На какое-то время отключаюсь от нее, погружаясь в работу.

— Ой!.. — испуганно.

Мы с Медведевым синхронно разворачиваемся.

На ее малиновых штанах, на левой брючине большое мокрое пятно, а на правой — маленькое, коричневое. Судя по всему от растаявшей в кармане конфеты.

На пол тонкой струйкой с подоконника часто капает вода из чашки, в которой стоит горшок с кактусом. Беспомощно хлопает ресничками.

Ох, поливальщица! Увлеклась…

— Алёнка!.. — озабочен тру виски.

Морщась лезет рукой в карман, брезгливо доставая растаявшую шоколадную кашу вперемешку с оберткой.

Стояла она, прижавшись к батарее… видимо конфета растаяла.

— Что с тобой делать?

Покаянно вздыхает синхронно со мной.

— Не ругайся… — преданно смотрит мне в глаза. — Оно само.

Мужики сочувствующе переглядываются.

— Крольков, ты у нас самый опытный. Чего делать теперь?

Не так давно Гена женился. И теперь у него есть дочка Мила, на пару лет постарше Алёнки. Дочь его жены Галины от первого брака и несостоявшаяся хозяйка Гаврюхи.

— Хм… Застирывай пятно… развешивай сушиться на батарее…

— Может, новые купить? — с сомнением смотрю на шоколадное пятно.

— Может, Машу попросить забрать её? — предлагает Медведь, смотрит на часы. — Через два часа освободится.

— Не надо меня, забрать! — жалобно. — Мы к маме поедем!

Переводит на меня тревожный вопросительный взгляд.

— Обязательно! Снимай штаны…

Аленка остаётся в колготках.

Ставлю ее с ногами на своё кресло.

Стоя в «предбаннике» мужского туалета стираю жидким мылом пятно. Вода едва теплая и отстирать нереально, конечно. Выжимаю. И разворачиваясь на звук открывающейся двери машинально встряхиваю. Брызги летят прямо в ошалевшее от моей наглости лицо Брагина!

Мля.

— Извините, товарищ майор.

Обтекает, стирая с лица тыльной стороной кисти капли, не моргая смотрит мне в глаза.

По нашему майору очень легко понять, когда он в гневе. Его лицо наливается красным. И сейчас оно в цвет Алёнкиным штанам. А я, судя по всему, бледнею, так как моё лицо немеет.

— Айдаров… — вижу, как его губы беззвучно двигаются, но каждое ругательство легко считать.

Вдох… Выдох…

— Исчезни, Айдаров.

— Есть! Совсем?

— Работай, иди!

Сжимая в руках мокрые штаны, вылетаю в коридор.

— Лёвушка… — тихо, сзади.

Резко оборачиваюсь. Марина… капитан из соседнего отдела по несовершеннолетним. Пару раз было у нас…

А сейчас мне вообще не в кассу эта связь!

— Какие планы на вечер? — флиртуя, крутит на палец локон. — Я могу приехать.

— Нет!

Удивлённо дергает бровью.

— Я… мм… с дочкой… живу теперь. Ко мне нельзя.

— Чьей дочкой? — подозрительно.

— Моей.

— Ты ж не женат!..

— Но не бесплоден же, — пожимаю плечами. — Дочка у меня…

Показательно поднимаю детские штанишки.

— Неожиданно. Окей… — недоверчиво.

Сбегаю.

Еще не открыв дверь кабинета, слышу голос Аленки. Звонко поёт. Приоткрываю дверь.

— От чего на голове не растут цветочки? А растут они в траве и на каждой ко-о-очке, — старательно тянет она, с энтузиазмом внимающему Медведю.

Отталкивается от стола и запуская кресло по кругу, продолжая:

— Если волосы растут, значит их сажа-а-а-ют. Отчего же мне сажать их не разрешают? Хорошо бы сделать так — вж-ж-жик! — взмахивает рукой. — Срезал все кудряшки. На макушке красный мак, а вокруг ромашки!..

Стоя на останавливающемся стуле выразительно заканчивает она.

— Молодец! — кивает он ей.

— А конфетку?

— Конфетку?… — отодвигает ящики в столе. —

конфетки. Шоколадка сойдёт?

— Сойдёт! — радостно хлопает в ладоши.

— Что происходит? — обвожу взглядом представление.

— Ставишь ребенка на стул — он поёт, такая опция! Ты не знал?

— Да что-то подзабыл уже… — оттягиваю галстук.

Развешиваю штаны на батарее.

Пододвигаю Аленке маркеры и несколько листов бумаги.

— Порисуй пока.

— Что тебе нарисовать?

— Папу… — вздыхаю я. — Нарисуй папу.

Пристроившись рядышком, рисует непропорционального чудика с пышной рыжей шевелюрой.

— Это папа такой?!

— Да!.. — уверенно.

— Мм…

Периодически откусывает прямо от цельной плитки шоколада.

— Тебе можно шоколад? — на всякий случай уточняю я.

— Конечно же!.. — прикусывает язык от старания и скрипит маркером по бумаге.

Дверь в кабинет открыта. Из коридора — претенциозные интонации Брагина. Отчитывает кого-то.

— Куда делись вещь доки по делу Маменко? Это вам что — личные вещи — унёс-принёс?!

— Так… у нас следственный эксперимент был, товарищ Майор!

— Где запрос? Где моя подпись? Где протокол?

В ответ едва различимый бубнеж.

— Поскольку времени у меня мало, — решительно заходит он в наш кабинет. — Я вам тоже быстро объясню матом!..

Алёнка как суслик вытягивает шею, выглядывая из-за моего монитора.

Брагин спотыкается на полуслове.

— Нет, так невозможно работать! Ты мне рабочий процесс саботируешь, Айдаров, — обличающе тычет в меня пальцем. — Свободен! До понедельника найди ребенку няню, усёк?

— Усёк, товарищ Майор.

Бросаю все, начиная собирать Аленку.

— Медведев, прикроешь? Через час придёт свидетель, нужно чтобы подписал свои показания, — перекладываю к нему на стол бумаги.

— Разрулим, — кивает.

Засовываю Аленке в охапку куклу, шапку, пуховик и поднимаю её на руки.

Надо валить, пока начальство не передумало.

— Нет, ну был же нормальный отдел… — причитает Брагин с унынием глядя на меня. — Я ж сюда специально ни одной бабы не пустил. Нет! Наженились, расплодились…

— До свидания! — смотрит ему в глаза Алёнка.

— Держи конфетку… — достает ей из кармана.

Алёнка утягивает очередную, зажимая в кулак.

Выскальзываю за дверь.

— Дяденька ругался? — боязливо шепчет мне на ухо Аленка.

— Нет, — ухмыляюсь я. — Наоборот. Ты его очаровала.

Довольно морща нос затягивает шапку.

— Потому что я вся в маму — ше-де-враль-ная!

— Да уж… тут не поспоришь.

Покупаю фрукты, сливки, сыр и йогурты. Кошка умирает без молочки.

Сижу в машине на парковке больницы. Алёнка уже извелась от нетерпения, но я торможу.

Что ей говорить?

Как убеждать?

В чем убеждать?!

Мы и в лучшие то времена все проблемы решали не разговорами, а сексом. А сейчас вообще как два инопланетянина с разных планет. Но только космос у нас теперь один на двоих, глажу по голове Алёнку. И нужно договариваться.

Кошкина — единственная женщина, которая меня может с разбегу добесить до неадеквата. И единственная — которую я хочу так, что теряю все тормоза и здравый смысл.