— Я хотел спросить, что тебе купить к ужину, — пояснил он и поставил пакет из магазина на тумбу. Затем подошел к ней и шумно поцеловал в губы. — Ты не отвечала, и мое воображение уже рисовало мне очередные картины твоего побега. Учитывая количество денег на карте, можно было предположить, что теперь ты можешь себе позволить купить билет на самолет и смыться куда угодно.

- Зачем? — она отложила картину и краски, сбросила с себя плед и поднялась ему навстречу. — Я сделала это от отчаяния. Я боялась твоего гнева. А теперь я тебя не боюсь. К чему куда-то бежать? Мое сердце все равно принадлежит только тебе. Куда бы я ни уехала, изнутри тебя не вытравить.

— Ну, прекрасно. Значит, я болею тобой не один, — он выхватил у нее бокал и отхлебнул вина. Тут же оценивающим взглядом пробежался по ее наряду, и в серых глазах мелькнуло желание.

— Отличное платье. Лифчик под него не предусмотрен? — проведя ладонью по обнаженной спине, чуть хрипло поинтересовался он.

— Нет, — облизнув губы после терпкого вина, заглянула в его внезапно потемневшие серые глаза Катя.

— Тогда не смей ходить в нем дальше кухни и нашей общей спальни.

— Я его только для тебя и купила. И романтический ужин приготовила. Сейчас достану горячее, зажгу свечи, и можем садиться за стол.

— А трусики у тебя там есть? — пропустив мимо ушей болтовню про свечи и ужин, спросил он.

— Есть. Красные, в сеточку и с маленьким бантиком…

Черт, кажется, она нашла именно то, что заводит его больше всего – черный шелк и отсутствие белья.

— А ну, иди сюда, ближе… — он нащупал пакет, достал оттуда маленькую серебристую упаковку презервативов, и с силой привлек ее к себе.

Катя ощутила, как по коже побежали предательские мурашки, и коснулась ладонями его колючих щек.

Его губы обрушились на нее горячими поцелуями.

— Я хочу их видеть… — выдохнул ей в шею он, и подтолкнул ее к кухонной тумбе.

Катя тут же ощутила прохладный камень столешницы и его горячие губы на своих плечах.

Продолжая дразнить ее поцелуями, Ярцев подхватил ткань платья, и резко задрал вверх.

— Какие красивые у тебя трусики, — гладя и сжимая руками ее бедра, пробормотал он. — Жаль, что сейчас их придется снять…

И тут же Катя ощутила, как тонкая ажурная ткань упала к ее ногам.

— Это просто возмутительно… — чувствуя, как по телу растекается горячее желание, едва слышно проговорила она.

— Поверь, без них тебе понравится намного больше… Лучше займись делом, открой коробочку.

Он всунул ей в руки упаковку презервативов, и Катя услышала, как щелкнула застежка ремня на его брюках.

Внутри все свело от желания. О, как она хотела его в себя! Проклятая обертка шелестела, никак не поддавалась, и Ярцев, накрыв Катю своим телом, укусил ее в шею.

— Ничего тебе нельзя доверить, — легко достал из коробки презерватив он.

Она усмехнулась и закрыла глаза.

Его руки уже ласкали ее обнаженную спину и мягко сжимали прикрытую шелковой тканью грудь. Губы скользили по спине, проделывали дорожку из поцелуев, опускались все ниже и ниже, пока она не издала сладкий стон и не разомкнула стройные ноги, подавшись бедрами ему навстречу. Он коснулся подушечками пальцев нежных складочек между ног, и она вмиг стала, словно мягкий воск, в его руках. Он прижимал ее к себе, пальцы двигались дальше, глубже, в дрожащую от возбуждения плоть.

Все ее тело свело сладкой истомой. Она постанывала и ерзала, с наслаждением ловя каждое прикосновение, каждую ласку, и ей хотелось, чтобы удовольствие никогда не заканчивалось.

Он прижал ее к себе крепче, нащупал маленький бугорок. Удерживая два пальца внутри, ласкал ее, то усиливая, то сбавляя ритм.

Ее дыхание участилось. На щеках появился румянец. Все тело свело сладкой дрожью. Она ерзала, сжимала пальцами столешницу и сгорала от желания.

Подстроив ее под себя, он вошел в нее. Задвигался внутри сначала мягко и нежно, постепенно вторгаясь все глубже и резче, и заставляя ее втираться ягодицами в его бедра.

Наслаждение подкралось внезапно, взорвавшись золотистыми искрами, и она охнула.

Он тут же сгреб ее в охапку, развернул к себе лицом и опалил губы крепким, горячим поцелуем.

— Кажется, мне надо выпить, — обхватывая его шею руками и подрагивая от возбуждения, которое никак не хотело отпускать, выдохнула Катя.

Ярцев нехотя отпустил ее. Взял в руки бокал, наполнил его и протянул девушке.

Его волосы были слегка растрепаны, рубашка расстегнута, и Катя, скользнув по нему взглядом, подумала, что еще ни разу не видела мужчину привлекательнее.

Все тело возбужденно горело. Ей хотелось еще. Хотелось опуститься перед ним на колени, расстегнуть обратно замок на брюках, и ласкать губами его еще не успевшую снова восстать плоть. Ей казалось, что этого всегда будет мало – Сашиных поцелуев, объятий и того наслаждения, которое он ей дарил.

— Теперь можешь достать из духовки горячее и зажечь свои свечи, — беспардонно прервав ее фантазии, он подхватил с пола ее трусики, протянул их ей и направился в ванную.

— Как скажешь, — поправляя черное шелковое платье, сказала ему в спину Катя. — Только не забудь, что мы еще не закончили. Я буду ждать твоего возвращения.

— Я не забуду, поверь, — открывая дверь, улыбнулся он.

И она, плеснув себе в бокал вина, чтобы хоть как-то унять разгоревшееся тело, отпила глоток и зажгла свечи на столе.

Ему понравились мясо и овощи, которые она приготовила. По-крайней мере, ел он с удовольствием.

— Завтра поедешь в паспортный стол, тебе надо будет расписаться за новый загранпаспорт, — разливая в бокалы остатки вина, сказал Ярцев.

— Зачем?

— Второго ноября мы с тобой улетаем в Париж. Правда, всего на пять дней, больше не получится.

— Пять дней? — восхищенно всплеснула руками Катя. — Целых пять дней мы с тобой будем только вдвоем, и в Париже?

— Да.

— И в мой день рождения ты поднимешься со мной на самый верх Эфелевой башни, и мы выпьем там по бокалу шампанского?

— Обязательно.

— О, боже, правда? Я не верю!

Она придвинулась к нему ближе и крепко поцеловала в губы. Ее зеленые глаза сияли восторгом и предвкушением.

Ярцев сверкнул в ее сторону взглядом, и улыбнулся. Ему всегда нравился ее неподдельный восторг. Он потянул ее на себя, и вскоре она уже перебралась к нему на колени.

— Мне кажется, мы с тобой что-то не закончили перед ужином, — впиваясь жадным поцелуем ей в шею, хрипло проговорил он.

— Очень много всего, — растворяясь в его прикосновениях, отозвалась Катя.

— И кто-то не потрудился надеть трусики?

— А разве без них я тебе не нравлюсь больше?

Ярцев заглянул ей в глаза и улыбнулся.

— Я отнесу тебя в спальню. Там нам будет удобнее.

Он подхватил ее за бедра и неуклюже поднялся с ней из-за стола. Катя, смеясь, повисла у него на шее, и, не желая его отпускать, крепко обхватила его ногами.

— Не забудь захватить с собой коробочку с кухонной тумбы, — шепнула она.

— Обязательно захвачу, — пообещал он.

Глава 28.

Букет из кремовых роз и альстрометрий, упакованный в красивую бумагу, принесли ранним утром, когда Катя еще спала. Ярцев осторожно открыл дверь и забрал букет. Было очень удобно, что все заказы гостей просто добавлялись в счет, который выставлялся по окончанию пребывания.

Горячий кофе и свежие круассаны тоже вот-вот должны были доставить, и он осторожно, чтобы не разбудить Катю, положил цветы рядом с подушкой.

Гостиница, в которую они заехали накануне, не очень отличалась просторными номерами. Для Ярцева это было неудобно, но в комнате, которую заняли он и его очаровательная спутница, имелся небольшой балкончик, с которого было видно возвышающуюся вдалеке Эйфелеву башню, и восторгу Кати не было предела.

Ярцев приоткрыл узкую балконную дверь и высунулся наружу. В лицо тут же ударила промозглая сырость, и он, недолго думая, закрыл дверь обратно. День обещал быть пасмурным. Ничего не поделаешь – начало ноября. Вот если бы Катя родилась теплым летом или буйной весной, можно было бы придумать много развлечений. Но в ноябре погода очень капризна, так что, похоже, все, что им удастся за сегодня сделать – это попасть на Эйфелеву башню и пообедать в каком-нибудь Парижском ресторанчике.

Вообще, Франция настраивала на романтику даже в такую промозглую погоду. Почему-то Ярцев был уверен – Кате здесь понравится. Она так долго его боялась, начала раскрываться только сейчас, и ему казалось, нет места лучше, чем Париж для их первого совместного путешествия. Он посмотрел на нее, все еще спящую, с разметавшимися в беспорядке по подушке медными волосами, и его губы дрогнули в улыбке. Он никогда и никому ее не отдаст. Это его Катя. С ней он будет идти вперед, крепко держа ее за руку и наслаждаясь каждым мгновением. А сегодня в обед, когда они доберутся до самого верха Эйфелевой башни, он сделает ей подарок, от которого она не сможет отказаться.

Катя шевельнулась. Открыла глаза, увидела его возле окна и улыбнулась.

— Доброе утро.

— Утро в Париже, и у тебя день рождения, — он сел на край их общей постели и коснулся пальцами ее щеки.

— И на завтрак у нас с тобой будут настоящие круассаны?

— И кофе. С днем рождения.

— Спасибо.

Катя потянулась к цветам, и с нежностью прижала букет к сердцу.

— То, что ты привез меня сюда – самый лучший подарок в моей жизни, — она прильнула к его груди и потерлась о его колючую щеку.

Потом нехотя выбралась из постели, подхватила черный шелковый пеньюар и скрылась в ванной комнате.

Как раз в это время принесли заказанный Ярцевым завтрак – горячие круасаны с шоколадом, хлеб, масло и джем, и ароматный кофе. Круассаны были особенные, совсем не такие, как в России, и пахли бесподобно.