— Ну и какого черта надо?

Сторм тут же отмер и бесцеремонно вошел в прихожую, прикрыв за собой дверь. Я открыла рот, чтобы назвать его наглой свиньей, но тут же захлопнулась, подавившись воздухом, потому что он со всей силы швырнул мне в лицо газету.

— Что за дерьмо ты тут понаписала?

Я даже почувствовала запах типографских чернил. Свеженькая краска. Листы упали на пол, а я еще никак не могла очнуться от подобного хамства, чтобы среагировать адекватно. Убить. Убить. Убить.

— Что? — выдавила я, отвлекая саму себя от выбора имеющихся на кухне ножей.

— Не надо изображать недоумение. Псевдонимчик-то так себе, Первая Леди, — выпалил он.

О, Боже, Боженька, я не хочу его убивать. Вернее, не хочу сидеть за его убийство. Сделай так, чтобы это придурок заткнулся, ради его же блага.

Титаническими усилиями прогоняя мысли о ножах, я наклонилась и подняла газету. Или я заеду ему чем-то, или же взорвусь, если не сделаю этого. Как следует замахнувшись, я хлестнула его газетой по физиономии, которая опять странно вытянулась. Полосы разлетелись по всей прихожей, и я наконец поняла. Он пожаловал из-за статьи.

Эрик кует железо, пока горячо. Псевдонимчик у меня, и правда, так себе, а вот стиль — уникальный. Сторм сложил два с двумя. Непонятно только, чего он от меня хочет. Отпустить грехи за вчерашнее? Ему от Фрэнка мало? Ну так сейчас устроим. Ложись и снимай штаны, малыш, буду тебя пороть. Я тут же представила его задницу без штанов и едва не застонала. Уж лучше устно кастрирую.

— А что за дерьмо ты вчера вытворял? Об этом я и написала, — начала наступать я и в прямом, и переносном смысле.

Плечи Сторма поникли, и он, словно маленький мальчик, буркнул:

— Вся команда играла дерьмово.

Я только хмыкнула, понимая, что он бесится от бессилия. Если бы не наглое вторжение в мой дом с утра пораньше и брошенная в лицо газета, то, возможно, я бы даже пощадила его чувство собственной значимости. Но он лично подписал приговор. Я взяла себя в руки и принялась убивать его сарказмом и фактами.

— Слушай, Сторм, если ты искал в статье исключительно свое имя, то, безусловно, оно там часто мелькало, потому что именно ты был проклятым пятым колесом. Но лучше остынь, пойди погуляй, проветрись, а потом перечитай. Может, тогда дойдет, что ты — не центр вселенной, мой мальчик.

Я демонстративно отвернулась от него, взяла полотенце и стала просушивать волосы перед зеркалом, видя в отражении, как он доходит до точки кипения.

— Я — не твой, — зарычал он, подходя ближе. — И ты понятия не имеешь, о чем пишешь. Что за абсурдные намеки о засланном казачке?

Ну знаете ли, а что мне думать? Или он — чертов мазила, или слил игру. Хотя извините, как же тогда мазила продержался столько лет в Реале?

— Какие тут намеки? Все прямым текстом. Ты своими кривыми ногами вчера в этом расписался. И не вали все на новый коллектив, акклиматизацию и прочую чушь, — я открыла тумбочку и достала фен. — Клянусь, еще одна такая слитая игра, и просидишь у меня на скамейке запасных до конца сезона, а потом вылетишь из МЮ, как пробка.

— Слушай меня сюда, мисс Стерва Спаркс, — он выдрал из моих рук фен, бросил его обратно в ящик, схватил меня за плечи и повернул к себе лицом.

Я осеклась под этим бешеным взглядом. Его руки обожгли, словно огнем, заставляя плавиться, как мороженное в микроволновке. Стало страшно от горячей волны, которая накрыла меня с головой, а потом прилила к южному району. Если бы я была в трусах, то они бы намокли. Интересно, я капаю на пол или еще нет? Что происходит? Сторм, не отпуская меня, начал цедить слова.

— Я всю жизнь мечтал играть в МЮ. Ты сама виновата, что я не могу собраться. Все твои чертовы фокусы, выкрутасы… Моя обувь, моя одежда, моя тачка: все тобой помечено. И перед выходом на поле ты тычешь мне в лицо факом на глазах у всего стадиона. Как мне работать в таких условиях?! Он тряс меня, словно куклу, а я даже не пыталась вырваться, завороженная огнем ярости в его глазах и страстью в голосе. Но сквозь это оцепенение все же пробралась моя стервозная натура.

— Все дело в факе? Серьезно? — я наиграно рассмеялась. — Сторм, ты такой впечатлительный? Прости, я как-то даже не подумала…

Желая дразнить гусей, пока они не ущипнут меня за задницу, я звонко рассмеялась. Наверное, это был еще и отвлекающий маневр, попытка взять контроль над собственным детородным органом, потому что там уже начало пульсировать. Попытка неудачная.

— Не подумала о чем? — осторожно уточнил Сторм, буквально пыхтя от бешенства.

Уверена, он заранее знал, что ответ доведет его до ручки, но все равно спросил. Наверное, тоже слегка тронулся от всего этого абсурда.

— Мистер Сторм, да вы — гей! — как идиотка, взвизгнула я. — Прости меня, сладкий, я даже и не подумала. Ты — такой милый, чувствительный зайка. Плакал сегодня, да? Я даже не подозревала, что тебя все это так расстроит, крошка… Шах и мат.

— Ты… — он резко отбросил назад руку, сжав ладонь в кулак… Я обалдела, замерла и вытаращилась. Он ударит меня? Проверить это можно только одним способом.

— О, или все-таки мужик? — становилось не очень смешно, но я все равно продолжала по-идиотски лыбиться. — Ну, давай, котенок, докажи это. Ударь, как мужик. Вот сюда, — я сложила губки бантиком и ткнула пальцем в уголок рта, нарочито крепко зажмурившись.

Заклейте мне рот. Что я несу? Я бы уже и сама себе врезала. Мне нужно знать его предел. Ведь мне так нравится, когда он в ярости. Адреналин. Похоть. Страсть. Желание. Боже, Сторм, давай уже, выбей все дерьмо. Не хочу чувствовать это… к тебе. Я ждала удара, как катарсиса, но так и не дождалась. Вместо этого мой рот был атакован его губами. Жесткими. Умелыми. Сладкими. Я охнула от неожиданности, и тут же к губам подключился язык, который ворвался в мой рот. Сторм крепко прижимал к себе мою голову. Было даже немножко больно от того, как сильно он сжимал мокрые волосы у меня на затылке. Но это даже хорошо. Сдуреть, как хорошо. Что со мной не так? Как он это делает? Почему я не хочу, чтобы это прекращалось? Стоп. Надо остановиться. Я попыталась оттолкнуть его, но разве можно сдвинуть гранитный памятник? Получилось только отлепить губы, разорвав поцелуй, выносивший мне остатки мозгов. Дерьмо. Опять его глаза. Все тот же полыхающий огонь. Смело встретив этот взгляд, я поняла, что обратной дороги нет. Даже просто смотреть на него чертовски больно. И унять эту боль можно только одним способом.

— Почему? — еле слышно пропищала я.

— Что? — выдохнул Сторм, лаская теплым воздухом мое лицо. Я словно кролик перед удавом. Это гипноз. Моя рука начала продвигаться вверх, желая потрогать его волосы, почувствовать под пальцами. Мне так нравилось рисовать его растрепанную челку. Ох… Такие мягкие.

— Почему это так хорошо? — я встала на цыпочки, притягивая его голову к себе, раскрывая губы и безмолвно умоляя. Если он меня не поцелует — я умру. Если он не притронется ко мне — я сойду с ума. Если он не возьмет меня… придется самой. Природа подскажет, что да как.

— Черт бы меня подрал, если я знаю, — буркнул Сторм.

Я блаженно застонала, почувствовав, как он стискивает мой зад, крепко прижимая к своему паху. Кажется, не мне одной тут мозги вынесло. Остаток здравого смысла вдруг не в тему шепнул: ты же девственница. Но его голос тут же заглушило безумное желание, потребность. Я хотела впитать в себя всю ярость этого мужчины, почувствовать его неистовство. Единственный способ это сделать — отдаться. Позволить наказать меня, доказать мне. Я отпустила все свои мысли в далекое плавание, заодно посадив на этот корабль и здравый смысл. Буду делать все, что хочу. Я хочу его. Себе. Сейчас.

Я чувствовала, как губы Сторма двигаются синхронно с моими, а наши языки сплетаются. Каким-то образом я умудрилась застонать, не переставая отвечать на его сумасшедшие поцелуи. Мозги отключились и больше не беспокоили меня. Я все теснее прижималась к крепкому мужскому телу, чувствуя, насколько он возбужден. Чтобы сильнее ощутить твердость эрекции, я потянула за петлю на джинсах и потерлась пахом о его ширинку. Моя вторая рука, которой я загребала волосы Сторма, стала такой горячей, что ее аж покалывало. Меня словно током ударило, когда он задрал мой халат и положил руки на голую попу. Я мяукала, как мартовская кошка, завывая и постанывая от нетерпения. Если он потрогает меня между ног, то удивится. Там можно устраивать аквапарк.

Мало, мне мало. Я тоже хочу его трогать, чувствовать. Одно резкое движение — и он без майки. А я исследую его грудь и твердые, плоские соски. Хочу прижиматься губами к его торсу, прокладывать дорожку влажных поцелуев-укусов все выше: по шее, к уху. Я прикусила мочку, и он зашипел. Еее! Кое-что я умею. Он — чертово совершенство. Он убивает меня одним только видом. И как же хорошо, когда Сторм молчит, а не несет чушь. Пожалуй, я могу влюбиться, если вырвать ему язык. А черт — нет. Язык у него, что надо. К черту, просто нужно заставлять молчать поцелуями. Отличная мысль. Его руки стали такими нежными, мягкими. И я… испугалась, что он затухает. Черт — нет. Не могу. Не пущу. Это сильнее меня.

— Давай, докажи… я хочу… — ляпнула я первое, что пришло в голову.

Теперь у него просто не осталось выхода. Сейчас он опять взбесится и трахнет меня, наплевав на субординацию. Даже если я была бы королевой Англии, он бы не остановился. Тут же его руки почти до боли сжали мою задницу. Я еле сдержала триумфальную усмешку. Сторм распахнул на мне халат, снова впиваясь поцелуем в мои губы. Вот так, малыш. Да! Именно так.

Через мгновение я лежала на полу, пытаясь нащупать пуговицу на его джинсах. Безумие, просто безумие, но так хорошо. Его руки блуждали по моему телу, пока губы и язык продолжали изучать мой рот. Я воевала с застежкой штанов, чертыхаясь, потому что все время натыкалась на его руки, которые кружили по моей груди, животу и ниже…