Я видел ее вторую пассию несколько раз. Однажды мы были на рок-концерте его группы «Цитадель» в «Мэдисон-Сквер-Гарден» вместе с Карой, Киттен и Зули. Звали его Дерек. Это было первое их выступление на столь знаменитой площадке. Они играли с воодушевлением, заводили своих фанатов и даже заставили меня почувствовать, что я старик, потому что уже не способен так бурно реагировать на происходящее, как окружающие меня зрители, среди которых было много девочек в формах самых разных колледжей.

Китген находилась в таком возбуждении, что стояла на цыпочках все время, пока группа работала на сцене. Но были там и немного разочарованные тридцатилетние фанаты рока, которые пришли послушать более известных музыкантов, а не начинающих юнцов, к тому же тех, кто сидел позади нас, раздражало, что за Киттен им ничего не видно. А поскольку с нами пришла еще и Зули, то закончилась стычка тем, что последняя громко закричала в ответ на требования сесть на место и не загораживать вид на сцену: «Вы хоть знаете, кто я? Если не заткнете свой рот, я вас вышвырну отсюда!»

Кара тоже встала. Девушки принудили подняться и меня. Не знаю почему, но я не находил выступление группы настолько удачным, чтобы подниматься ради него с места. Да и вообще группа как-то не слишком успешно играла в тот день. Но толпа усердно подхлестывала и подогревала страсти гиканьем, улюлюканьем, аплодисментами и выкрикиванием имен музыкантов. В целом «Цитадель» была недурна, но, чтобы оценить их по-настоящему, нужно было родиться в Англии и помнить времена «Битлз». Песни немного цепляли лиричностью и даже сентиментальностью, но я не запомнил ни одного названия композиций. Тем не менее музыканты были одеты со вкусом, играли громко и сильно действовали на впечатлительных девушек.

Дерек был солистом группы. В розовом эдвардианского покроя костюме (хотя вряд ли эдвардианцы носили костюмы розового цвета) он выглядел немного пьяным. Пошатывался, качаясь, но, видимо, специально, потому что когда мы подошли к нему после концерта, он был совершенно трезв, спокоен и адекватен.

Киттен бросилась в его объятия и замерла в них так, словно целью всей ее жизни было прильнуть к нему и не расставаться с ним.

Я очень удивился, узнав, что Дерек – американец. По произношению я принял бы его за выпускника Оксфорда и потомка знатной фамилии. А между тем выяснилось, что он провел детство в Милуоки и переехал в Англию с родителями уже подростком. Трудно поверить, что человек может так быстро и беспроблемно адаптироваться, но в случае с Дереком я готов был признать, что он необычайно привлекателен, открыт и приятен в общении. Еще он казался на редкость невинным на фоне других немного грубоватых участников группы. Грациозный и очень доброжелательный к каждому из нас, особенно горячо он благодарил зато, что мы пришли на концерт, и всячески давал нам понять, что для него очень важно знать, что мы думаем о нем.

Киттен и Дерек стали красивой парой. Они очень подходили друг другу, даже ростом – оба невысокие. Удивительно, что такой миниатюрный молодой человек, как Дерек, на сцене представлялся грандиозным.

И у Киттен и у Дерека даже внешность была одного Типа – северного – и длинные волосы, сходные по цвету. Со спины нелегко отличить, кто из них кто. Но походка Киттен отличалась большей легкостью, и ее волосы сильнее блестели, если рассматривать их при дневном свете.

Мне Дерек понравился. Но Роттвейлер имела на его счет другое мнение.

– От музыкантов ничего хорошего не жди, – заявила она, когда я рассказал о том, что произошло после концерта.

– Но он очень мил. И вежлив. Весьма умен и вменяем. И, похоже, влюблен в Киттен.

– Возможно. Но я еще не видела музыканта, который бы не оказывал на девушек дурного влияния. Все они влюблены поначалу. А потом оказываются наркоманами.

– Пожалуй…

– Если даже не колются, то все равно наркоманы, сексуальные или и стероидные, не важно, но от них одни неприятности.

– Да, вероятно. – Я кивнул в ответ. – Я тоже считаю, что большинство звезд рок-музыки идиоты и психопаты. Но иногда среди них попадаются и очень талантливые художники.

– Художники? Еще хуже! Большинство художников люди со странностями и тоже любители кайфа.

– Я думал, вы были знакомы с Энди Уорхолом.

– Это другое дело. Он был бизнесменом. Все его штучки и выходки рассчитаны на публику и только.

– Но он был великим художником.

– Да, но он был умен. И не рефлексировал понапрасну. Большинство художников – параноики, зацикленные на своих переживаниях. Не видят мир в реальном свете. А все потому, что сначала привыкают убегать от реальности с помощью фантазий, а потом с помощью наркотиков. И все заканчивается саморазрушением. Я не хочу, чтобы ты докатился до такого.

– Хорошо. А как насчет Боно? – Я знал, что она знакома с ним лично благодаря посредничеству Кары и Зули.

Роттвейлер улыбнулась:

– Он очень мил, но он ирландец. И к тому же женат.

Я не представлял, какое место отводилось ирландцам в мировоззрении Ротти, но, видимо, они занимали там привилегированное положение.

– А этот Эрик… мне он не нравится…

– Дерек, – поправил я.

– Какая разница? С ним что-то не так. Уверена, он наркоман.

– Но как вы можете это говорить? Вы же его совсем не знаете.

– Все рок-звезды наркоманы. Запомни, дорогой мой, наркотики и нарциссизм – родственные пороки.

Роттвейлер нельзя было отказать в наблюдательности, но многие свои принципы она формулировала на основе опыта шестидесятых. Я мог понять ее опасения – ей довелось потерять немало девушек из-за наркотиков, некоторые из них были влюблены в музыкантов, но я не мог принять ее безапелляционные обобщения. Я находил, что Дерек – джентльмен, но Ротти это не интересовало.

– Боно… – добавила она, отдернув занавеску и посмотрев на реку, – он до сих пор женат?

– Да, – подтвердил я.

– Вот-вот, если они не геи и не наркоманы, значит, женаты. Сделай выводы.

Дерек наркоманом не был, во всяком случае, наркоманом-самоубийцей. Возможно, он и пробовал наркотики, но скорее ради эксперимента после чтения «Голого завтрака»[30] и прослушивания «Велвет андеграунд»[31].

Мои предположения подтвердились позднее, когда я был послан привезти Киттен обратно, вырвав из круговерти тура «Цитадели», который назывался не иначе как «Хедстронгтур» и был устроен ради рекламы их нового одноименного альбома и сингла.

– Она упряма, да… но ее упрямство направлено не туда, куда надо… – заметила Сьюзан, добавив, что сингл посвящен Киттен.

«Цитадель» колесила с выступлениями по Северной Америке, к вящему удовольствию спонсоров, менеджеров, звукозаписывающих компаний и журналистов. Но Киттен, которая в то время была с ними, не выполнила свой договор на фотосессию, заключенный с «Вог». Никто даже не знал, куда она пропала. Ее не было дома, ни один из ее мобильных номеров не отвечал. Я принялся опрашивать ее знакомых. Сьюзан заявила, что даже личный менеджер Киттен понятия не имеет, куда та подевалась.

Я догадывался, что она с Дереком, но звукозаписывающая компания не хотела выдавать мне его местонахождение. Менеджеры же просто не отвечали на мои звонки. В конце конов на улице я встретил парня на скейтборде в футболке с рекламой «Хедстронг тур». Я схватил его за руку с такой силой, что он слетел со скейта и едва не грохнулся на асфальт.

– Эй ты!

– Прости! – Я сунул ему в руку десять долларов. – Обожди минутку.

– Я не гей, – огрызнулся он.

– Да нет, я не про то, – возразил я, – Меня интересует надпись у тебя на майке.

Я все еще разглядывал рисунок на его спине. Ведь мне пришлось потратить две недели на поиски хоть какой-нибудь информации.

– Ты фанат «Цитадели»? – Он посмотрел на меня с уважением.

– Да, мы почти друзья с ними.

– Круто!

* * *

Никогда раньше я не бывал в Солт-Лейк-Сити. Меня вообще удивляло, что «Цитадель» выбрала это место для концертов. Впрочем, несколько лет назад меня удивляло, что это же место было выбрано для проведения баскетбольного матча. Я остановился в «Хилтоне», как раз там пребывала группа, согласно сведениям, сообщенным мне таксистом, в информированности которого я не сомневался.

Дерек, как обычно, зарегистрировался в отеле под вымышленным именем, и я почувствовал себя неловко, обратившись к портье с просьбой проверить, проживает ли у них Реджинальд ван Глисон III, Мэйнард Дж. Кребс и сержант Эрнест Т. Билко. Но портье, похоже, отнесся к моей просьбе с пониманием и не увидел в ней ничего странного, пообещав связаться со мной, как только эти персонажи обнаружатся. Получив подтверждение, что эти трое в городе, я поехал в «Дельта-центр». Таксист-мексиканец, взглянув на меня, не удержался и спросил, не играю ли я в баскетбол, но я после минутного колебания ответил «нет» и тут же отвернулся, чтобы не встречаться с ним взглядом в зеркале и не выдать себя излишним волнением.

Сцена была оборудована для другого концерта, который, похоже, проходил еще до приезда «Цитадели», и с тех пор не перестраивалась. Разумеется, меня там никто не ждал, но я тут же спросил, где менеджер «Цитадели» или представитель звукозаписывающей компании. Никто не мог толком ответить. Тогда я спросил, где найти Дерека. Больше я не в состоянии был вспомнить ни одного имени участников группы.

Наконец я стал разыскивать Эрни Билко и Мэй нарда Кребса и по реакции секьюрити понял, что полиции они известны именно под этими именами.

Когда я вошел, то заметил парня знакомой рок-н-ролльной наружности, выпрыгивающего из припаркованного трейлера. Он выглядел попроще, чем в день концерта на сцене «Мэдисон-Сквер-Гарден». Я окликнул его и удивился испугу. Вероятно, он принял меня за наркодилера. После разъяснений, что я менеджер Киттен, он оттаял и стал поприветливее.