— Как вам сказать… гораздо меньше ростом, чем я полагал…

Мендез рассмеялся.

— Еще я говорил с Миммо Понтекорво…

Он снова принялся писать.

— И кто это такой?

— Простите… я сразу не объяснил. Итальянский художник. Я поклонник его произведений.

— Да? — Он продолжал строчить в блокноте, а я даже представить не мог, зачем ему все это. — А еще?

— Еще… все. Я поехал назад в отель. Я должен был рано встать, чтобы сопровождать на съемки одну из наших моделей.

— Сопровождать?

— Да. Мы должны были поехать в Эверглейдз. Такая уж у меня работа.

Мы улыбнулись друг другу.

— Кто-нибудь видел, когда вы уходили с вечеринки?

— Хм… не думаю. Я ни с кем не прощался.

Мендез снова улыбнулся безмятежной добродушной улыбкой. Закрыл блокнот, и я внезапно почувствовал облегчение.

— Позвольте спросить еще об одном. У вас нет никаких соображений, кто мог напасть на мистера Казанову?

Я задумался, пытаясь припомнить всех врагов Казановы, которые мне известны. Возможно, это все-таки Эдди Веном… А быть может, и Роттвейлер… Или Юшка… но это также могла быть любая из девушек, соблазненных и брошенных Казановой, обратившаяся к кому-нибудь за помощью…

— Нет. Если честно, я не могу назвать никого конкретно. Понимаете ли, у него было столько любовниц… что любая из них…

— Да, я слышал.

— Но назвать кого-то… нет…

Он выглядел разочарованным, но не переставал улыбаться и любезно кивать мне.

— Может быть, Мелани Мартин укажет вам кого-то…

— Да, мы уже говорили с мисс Мартин.

Он встал со своего места и направился к выходу. Вдруг повернулся ко мне, почти как лейтенант Коломбо из сериала, когда его осеняло неожиданное предположение.

— Между прочим… я забыл спросить у вас… кое-что еще… то есть деликатный вопрос… как вы попали в этот бизнес?

Я опешил от его напора, в первую минуту не зная, что отвечать.

— Хороший вопрос. У меня был простой в работе, и я согласился заняться тем, за что мне обещали неплохо платить.

Мендез посмотрел на меня с искренним любопытством, а затем рассмеялся:

— Что ж, удачи в вашем нелегком деле. И еще можно спросить…

На сей раз я взял себя в руки и подготовился к любой неожиданности.

— Конечно.

— Вы когда-нибудь делали ставки на баскетбольных матчах?

Я посмотрел на него в недоумении:

— Вообще никогда не ставлю ни на что.

— Даже если наверняка знаете, кто победит?

— Даже тогда.

Он, наконец, ушел, и я спокойно допил коктейль. На дне осталось несколько кусочков льда, окрашенного в коричневый цвет.

Почему он задавал мне странные вопросы перед уходом? Что все это могло значить? И чем могло закончиться для меня?

Как в шоу-бизнесе

Два раза в году в фэшн-бизнесе случалось настоящее помешательство, именуемое «неделей моды». На самом деле неделя обычно длилась не меньше месяца. Весной и осенью вся пресса, посвященная моде, разрывалась от переизбытка новостей, скандалов и восторгов, описывая происходящее в основных столицах индустрии — Нью-Йорке, Лондоне, Милане и Париже. Не было ни одного журнала, в котором бы не писали о новейших революционных тенденциях в коллекции кого-нибудь из дизайнеров. В эти периоды дух конкуренции достигал апогея, а все конфликты между творцами моды, заказчиками, покупателями, моделями и всеми, кто их обслуживал, обострялись и принимали самые болезненные формы. Так что за время этого ажиотажа успевали порядком утомиться даже самые амбициозные личности.

Недели моды изобиловали огромным количеством показов, в которых участвовали сотни дизайнеров, стремившихся затмить друг друга экстравагантными фантазиями, воплощенными в созданных ими нарядах и аксессуарах. Их «похождения» преподносились в прессе как захватывающие триллеры. Откровенное соперничество в такие моменты воспринималось как норма, и поэтому все тайные враждебные отношения в период коллективной истерии становились видны невооруженным глазом даже стороннему наблюдателю.

Нередко все это приводило к серьезным кризисам. Дизайнеры беззастенчиво пытались саботировать чужие показы и шоу, столкновения имели место даже на вечеринках и приемах. Разумеется, борьба шла и между зрителями. Буквально все, от редактора заштатного издания до самых именитых персон в мире моды, желали сидеть в первом ряду, и, уж конечно, ни в коем случае не дальше третьего, поскольку только этот сектор зала обычно попадал в объективы телекамер и фотоаппаратов.

Для моделей недели моды были самой горячей порой для заключения перспективных контрактов, и они стремились преподнести себя с лучшей стороны, часто не соглашаясь на второстепенные роли, навязанные им в соответствии с замыслами дизайнеров, что тоже не способствовало спокойной обстановке во время подготовки к показам. Дизайнеры, в свою очередь, жаждали заполучить самых лучших моделей для представления своих коллекций, которые так или иначе должны были войти в ежегодно пополняемую историю моды. Таким образом, многим девушкам приходилось участвовать за день в пяти и более показах, и, конечно же, случались накладки, опоздания и прочие неурядицы, выводившие из себя «божественных творцов».

Была и другая неприятная сторона — начинающие модели, еще не привыкшие к специфике модных шоу, стремились всячески доказать свою работоспособность и вынуждены были в прямом смысле слова не сходить с подиума сутками, а после еще и присутствовать на вечеринках и банкетах. Ради надежды на блестящую карьеру в будущем они готовы были пройти через это нечеловеческое испытание. Но многие из них, к сожалению» не могли в это время обойтись без значительных доз наркотиков.

У Роттвейлер за месяц до начала недели моды в Нью-Йорке всегда портилось настроение, поскольку приходилось составлять и продумывать расписание работы девушек на показах для сотен заказчиков, координировать непростые взаимоотношения между дизайнерами, каждый из которых не желал ни на йоту уступить своим конкурентам.

Но для пессимизма, в который впадала Мисс, имелась и еще одна, более глубинная и значительная причина. Ее приводили в ужас постепенно снижающиеся требования к профессиональным стандартам, поскольку деградацию в мире моды она воспринимала как своего рода показатель деградации всей нашей цивилизации.

В силу того, что я был самым близким помощником и в некотором роде самым надежным протеже, я становился постоянным свидетелем ее приступов раздражения. А надо признать, недовольство Мисс Роттвейлер сильно напоминало мне назревающее потихоньку извержение Этны.

— В мое время… — начинала она, — никаких сверхнезаменимых моделей не было. Ни одна девушка не могла позволить себе таких капризов. Все они на коленях умоляли дизайнеров взять их на показы и еще благодарили потом. А эти совсем распустились, мнят о себе черт знает что…

В мое время девушки знали, как ходить по подиуму. Как надо ноги ставить правильно! И научиться этому несложно, если есть желание! А эти даже выйти на каблуках как следует не могут. Это их работа! Они должны уметь ходить как дышать! А они как идут? Словно у них на ногах кроссовки! Бездарность!

Раньше девушки умели держать осанку. А теперь ходят как клюшки полусогнутые. Не идут, а крадутся! Половина из них вообще двигаются как калеки, а другая половина идут как замороженные.

Я не мог без содрогания наблюдать за мимикой Роттвейлер, когда она следила за шествующими по подиуму моделями. Для физиономиста настоящая находка — настолько бурно отражались у нее на лице эмоции. Дойдя до крайней степени раздражения, она сама начинала показывать девушкам, как надо ходить. С неподражаемой комической грацией Ротти пересекала зализ конца в конец. Но смотреть на это без смеха было невозможно, поэтому я старался не глядеть вовсе.

— Простота и плавность походки — вот что придает вам сексуальность, когда вы демонстрируете одежду. Зрители должны чувствовать ваши флюиды, а не пялиться на вас, как на шлюх на панели!

В мое время девушки выходили на публику со счастливой улыбкой на лице. И надо к этому стремиться. А то идете как зомби с пустыми глазами!

В мое время девушки умели правильно повернуться. А сейчас они неуклюжие, как куклы. Поворачиваются резко или вообще не там, где нужно! Посмотрите на фотографов, они же профессионалы! А им приходится бегать за моделями и самим сгибаться в три погибели, чтобы их снять!

В мое время девушки ходили нормальным шагом. А сейчас шагают как нацисты на параде! Или еще того хуже — семенят, будто гусыни!

Иллюстрируя свои замечания, Роттвейлер шла мелкими шажками, переваливаясь с боку на бок, так что все, кто на нее смотрел, едва не прыскали от смеха. Но в целом она была абсолютно справедлива. Впервые оказавшись рядом с подиумом, я пережил настоящий шок. Большинство моделей выглядели не то чтобы сексуально непривлекательными — это были тощие, едва-едва сформировавшиеся девчонки с плохой осанкой, и они действительно либо шли нацистским шагом, либо мельтешили с явной неуверенностью в себе. А если добавить к этому еще и сильно испорченные и собранные в немыслимые прически волосы и слишком густой макияж, поневоле на ум приходили мысли об измученных отсутствием технического прогресса и отличающихся варварским вкусом женщинах из первобытнообщинных племен.

Требованиям настоящего гламура соответствовали очень немногие из них. Поэтому все ведущие дизайнеры стремились задействовать в своих показах таких моделей, как Кара, Сьюзан или Зули — блистательных, грациозных, сексуально привлекательных и не лишенных индивидуальности. Они знали, как надо двигаться, чтобы представить наряды наиболее эффектно, и как выглядеть счастливыми. При их появлении слышались взрывы аплодисментов, и осветители тут же включали прожекторы на полную мощность. Но модные журналы представляли супермоделей в не слишком привлекательном свете, сообщая, что они «слишком капризны, да еще и требуют слишком высоких гонораров за работу».