Страуд с презрением окинул меня взглядом, от которого я съежилась. Так противно я еще никогда себя не чувствовала, но, наверное, заслужила.

– Неужели ты еще не насытился? – бросил Том, возвращаясь к Коулу.

– О чем ты?

– Обо всем. Я таскал тебя на кастинги, а лучшие роли получал ты. Лучшие девушки опять тебе, известность – тебе… Даже отец отзывается о тебе лучше, чем… – недоумение Джонатана так выразительно красовалось на его лице, что никакая актерская игра не смогла бы это скрыть. Похоже, он впервые слышал что-то подобное от друга и даже не подразумевал, что тот так думает.

– Том…

Натан приподнял руки ладонями вверх, но не заметил, что Страуд не собирался его слушать, он резко размахнулся, и на этот раз ударил друга слева по лицу. Коул от неожиданности повалился на колено, а из уголка губы выступила капелька крови.

– Ненавижу! Ты не друг! Ты…

Все это выглядело ужасно, неправильно и дико, и я не могла просто стоять и смотреть на них.

– Прекрати! – я метнулась к Джонатану, чтобы помочь подняться, да и встать рядом, потому что и я была виновата во всем.

В этот же момент Том неосторожно повернулся и, пытаясь меня остановить, оттолкнул с силой так, что я отлетела к кровати и ударилась головой о ножку тумбочки. На затылке сразу же вздулась огромная шишка, которая заныла. А, может быть, это опять ныла моя совесть, которой до этого момента запрещали подавать голос.

– Не смей ее трогать! – сквозь зубы процедил Коул, бросаясь ко мне, но Том встал у него на пути. Тогда он попытался его оттолкнуть, в этот момент Джонатан походил на зверя, защищающего свою добычу. Страуд устоял, и они оба повалились на пол.

Я села, потирая затылок, и зажала полы пижамы, которые теперь ничем нельзя было застегнуть. Парни катались и грязно ругались, пока Том не оседлал Коула, держа его за руки.

– Сам не трогай ее! – зло выплюнул он Натану в лицо, по которому размазалась кровь с губы. – Она увлеклась тобой, как актером. Это пройдет. Ты ее недостоин, гребанный кусок дерьма!

– А кто достоин, ты?! – сопротивляясь натиску Тома, сдавленно спрашивал Джонатан, скидывая его с себя и подминая.

– Пожалуйста, не надо! – крикнула я, вставая и подходя к ним.

– Не вмешивайся, – беспокоился Коул.

Он посмотрел мне в глаза и сердце сжалось. Что же я наделала? Они ведь были лучшими друзьями, а теперь дрались, как прыщавые подростки, выясняя, кто из них круче.

– Пожалуйста, перестаньте. Это я во всем виновата. Я не должна была ехать в этот ваш чертов Лондон. Никогда не должна была…

– Настя! – Том сел на пол, отпустив и оттолкнув Натана, посмотрел на мои трясущиеся руки, которые я прижимала к груди. Меня и саму, кажется, била мелкая дрожь. – Ты ни в чем не виновата. Это все между нами.

Он схватился руками за голову, прошелся руками по отросшим волосам и взглянул на Джонатана, который тоже пытался принять вертикальное положение.

– Мы должны решить все между собой.

– Что решить?! Решить, кому я достанусь?! – я психанула и, схватив пальто, стала просовывать руки в рукава. Коул встал и сделал шаг в моем направлении.

– Решайте, – предостерегающе проговорила я. – Только я уже для себя тоже все решила!

Джонатан тут же оказался рядом, тогда как Том сидел на полу, прислонившись спиной к стене и качал головой.

– Настя, прошу тебя, не решай все так импульсивно, – он держал меня за руки и смотрел в глаза, когда я толкала ноги в сапоги. Его брови собрались возле переносицы домиком, и посередине появилась складочка. Опять он смотрел на меня так умоляюще-замученно, только я чувствовала себя сейчас совсем по-другому.

Я бросила взгляд на Тома, который потирал лоб рукой.

– Джонатан… – я осторожно высвободила свои руки из его горячих ладоней. – Вам нужно поговорить. Может быть…

– Нет, не может, – уверенно остановил меня он.

Я застегнула пальто и схватила с дивана шарф.

– Тогда буду у Лиззи или Клер. Поговорите!

Я практически подошла к двери, когда опять услышала свое имя.

– Настя?! – я повернулась. И это был опять молчаливый разговор глазами с Джонатананом, который я уже научилась понимать, поэтому улыбнулась и повторила:

– Поговорите.

Коул ответил нахмуренными бровями и мимолетным подрагиванием губ.

– Все хорошо, – произнесла я беззвучно, и он прикрыл глаза, в немом согласии.

Это молчаливое согласие давало надежду на то, что все будет хорошо, но внутри меня почему-то наоборот нарастала тревога. И позже я поняла, что интуиция никогда не подводит.

***

Лиззи встретила меня беззаботной улыбкой и счастьем в глазах. Я позавидовала ей. Сейчас мне хотелось оказаться там, в Мексике, в гамаке, голой, с врезающимися в спину веревками, и ощущать тепло Натана. Ловить губами его стон и меняться им в ответ. Но увы, все это осталось где-то там, на берегу Тихого океана.

Я вздохнула и переступила порог прекрасной квартиры сестренки Коула.

– Настя?

Наверное, я неважно выглядела, потому что следующие слова Лиззи заставили меня слегка улыбнуться и сделать вид, что все хорошо.

– Что случилось?

– Можно мне кофе, – я оттягивала разговор и на самом деле хотела прийти в себя. – Ужасно хочу кофе, вот просто умираю от его недостатка в крови.

Она хитро прищурилась.

– Обещаю, потом все расскажу в подробностях, – и я подняла правую раскрытую ладонь к верху, в знак клятвы, и улыбнулась.

Она закрыла за мной дверь, предложила раздеться, а сама исчезла в кухне, чем несказанно меня обрадовала. Время допросов с пристрастием откладывалось, и это давало возможность привести мысли в порядок.

Я стащила пальто, скинула сапоги и пошлепала босыми ногами по прохладному полу в гостиную, но, кажется совсем этого не ощущала. Все мои мысли остались там, в квартире Тома, с двумя парнями, которые решали не только то, с кем из них должна остаться я, но и что-то еще намного важнее всей этой нашей любви. И все же сердце было готово вырваться и отдельно от меня бежать туда к ним, уговорить, убедить, приказать Тому, чтобы он нас отпустил, чтобы дал нам свободу, чтобы простил нас.

Но я знала, что только помешаю, что мужчинам легче договориться вдвоем, что они просто поговорят и…

– Почему ты босиком? – удивленно подняв брови, совсем, как Нат, спросила Лиз. – И в пижаме? Что происходит?

Я, наконец, оглядела себя и завязала на узел под грудью пижамную рубашку без пуговиц. Потом села на диван и пожала в ответ плечами. Сестра Джонатана промолчала, поставила на столик поднос с кофе, сконами и джемом.

– Нет, определенно. Я тебе не дам кофе, пока ты хоть что-то не расскажешь.

Я тяжело вздохнула.

– Может хоть воды простой, – попросила в ответ.

– Хорошо, но ты сразу начнешь рассказ.

Деваться было некуда. Я усмехнулась, но побоялась спрашивать у Лиззи,не было ли в их семье тех, кто во время войны поддерживал немцев и пятую колонну.

– Договорились, – всего лишь сказала я.

Выпив целый стакан воды, стала рассказывать Лиззи все, что накопилось за последние несколько месяцев. Про то, что Том заставил дать обещание Джонатана, про его условие, про умелого кукловода, который дергал за ниточки, привязанные к нам с Коулом, про Францию, про… Слова лились, как смывающий все поток, потому что я больше не могла молчать, сдерживая все в себе, хотелось все проговорить и взглянуть на ситуацию со стороны.

Лиз только успевала хлопать глазами и удивляться всему, что произошло. А я уже говорила о том, что мне не нужно было приезжать в эту страну, но подруга успокаивала и говорила, что все это глупости. И что это и есть жизнь со всеми ее невзгодами и передрягами, иначе нам бы было скучно. А я бы сейчас немножко поскучала. Только… Только рядом с Натаном.

Когда она пересела ко мне на диван, и мы приступили к кофе, я, наконец, рассказала ей про Райли. Мне, возможно, стоило подумать о том, что Лиззи обязательно все расскажет брату, но поток уже нельзя было остановить, меня несло.

– Пожалуйста, Лиззи, не говори ничего Натану, – попросила все же я. – Он столько лет с ней работает. И я не думаю, что она хотела ему навредить. Наоборот, она искала пути выхода из сложившейся ситуации, в которую по сути втянула его я.

– Но не таким же путем?! – возражала Лиз, всплеснув руками и зачесывая волосы пятерней назад.

Ее присутствие, участие и дружба всегда поддерживали меня в этой стране, да и за ее пределами. Я вспомнила о Наде, которой могла позвонить и рассказать все, но понимала, что могу услышать только то, что она про такой исход мне говорила. А я не хотела этого слышать, по крайней мере сейчас, нет.

– Я не знаю. У них свои пути. Это, наверное, был самый…

– Ужасный! – продолжила она.

– Нет. Это был самый верный выход. Нейтрализовать причину всего этого сумасшествия, – я посмотрела в ее глаза, но она не понимала меня, мотая головой.

– Причину? Ты называешь себя причиной? Ты сошла с ума! – Лиз негодовала, она вскочила с дивана, пытаясь убедить меня в том, что я должна все рассказать Джонатану и не подставлять его так. Но дело обстояло так, что я, как обычно, хотела решить все сама, так, как считала нужным, не доставляя ему дополнительных проблем.

– Он любит тебя, он все поймет. Ты должна доверять ему, а он тебе, – резюмировала она.

– Нет. Я не расскажу ему об этом, – опустив голову и, смотря на свои пальцы, обхватывающие остывшую чашку с кофе, глухо обронила я.

Лиз молчала, изучая меня. Я подняла голову.

– И ты ничего ему не скажешь!

– Я…

– Лиззи, пожалуйста. Я не хочу, чтобы он из-за меня испортил карьеру, чтобы все это рухнуло в один миг. Не хочу, чтобы он потом проклинал меня всю жизнь, что это я виновата во всем. Не хочу…