* * *

— Не вините себя, — сказала Жека. — Вы — замечательная мама, лучшую трудно даже представить. Леле с вами повезло. И по поводу друзей не переживайте. Она интересный и приятный человек, с которым многие рады будут пообщаться. К примеру, в интернете это намного проще…

— То-то и оно, что лишь интернет и остается, — вздохнула Ангелина Эдуардовна и подлила себе еще немного бальзама в чай. — Хоть там Леля может быть свободной и раскрепощенной, может на время сбрасывать свою защитную броню. А в реальности… Ох, когда я ловлю все эти бесцеремонные взгляды, обращенные на нас с дочкой… я ни секунды не обольщаюсь, что люди просто проявляют участие и сопереживают нашей беде. Во многих взглядах я вижу… отвращение. А уж когда они подходят к нам и начинают задавать мне бестактные вопросы прямо в Лелином присутствии, точно она глухая или ничего не понимает… Да еще и бьют по самому больному.

— Слушайте, — не выдержала Жека, — на фига вы все это терпите?! Посылайте всех интересующихся на три веселых буквы, чтобы впредь неповадно было. С какой стати перед ними расшаркиваться и оправдываться? А Леле хорошо бы в подобных ситуациях язык показывать. Или — еще лучше — пусть делает вид, что ее вот-вот вырвет. Всех любопытных как ветром сдует!

Ангелина Эдуардовна от души расхохоталась.

— Женечка, вы прелесть! Такая непосредственная… Я ужасно рада, что вы с Лелей дружите. Ваш приезд — просто как глоток свежего воздуха, честное слово…

— А… Вадим? — решилась спросить Жека про экс-бойфренда подруги. — У них все было серьезно, или этот гад просто воспользовался ее неопытностью?

— Вадик ее любил, — покачала головой женщина. — Любил по-настоящему. Просто, — опережая протест, который вот-вот должен был сорваться с Жекиных губ, торопливо добавила она, — его тоже давила эта атмосфера жадного любопытства вокруг их пары. Люди не стеснялись прямо при Леле, точно она глухая или слабоумная, открыто выражать ему свое восхищение — дескать, и польстился ведь на такую убогую! Он не привык к подобному навязчивому вниманию. Понятно, что растерялся, зажался, закомплексовал… Трудно идти наперекор стереотипам целого общества. А в целом он ведь неплохой парень, — горько вздохнула Ангелина Эдуардовна.

— Люди у нас в стране… дикие, — сердито сказала Жека. — Вот ей-богу, просто зла порой не хватает. Если бы вы с Лелей жили за границей, все было бы совсем по-другому. Там к людям с подобными проблемами иное отношение. Никто их неполноценными не считает…

— Самое смешное, — усмехнулась Лелина мама, — что ведь была, была у нас возможность переехать в Европу! Я со своим знанием языков там точно не пропала бы, да и у Лели светлая голова, она могла бы так же работать из дома, как сейчас делает…

— Так почему же не уехали? — искренне недоумевая, спросила Жека. — Если был шанс…

Ангелина Эдуардовна покачала головой, улыбаясь ее недогадливости.

— С тех пор, как в жизни дочери появился Саша, она и слышать не хочет о том, чтобы переехать. Он-то живет здесь, в Москве… Смысл ее жизни и свет в окошке.

Жека даже не сразу сообразила, что под "Сашей" подразумевается Белецкий. Щеки ее заалели. К тому же, она моментально вспомнила о своих планах относительно артиста, и спохватилась, что теряет время.

— Ангелина Эдуардовна! — бодро сказала она, поднимаясь со стула. — Спасибо за завтрак, а теперь, если не возражаете, я — в душ. У меня сегодня встреча в центре назначена… с бывшей одноклассницей, — добавила она для пущей достоверности. — Она несколько лет назад в Москву переехала. Мы договорились непременно увидеться.

Ни один из Жекиных одноклассников никогда не жил в столице — но, понятное дело, Лелина мама не могла этого знать.

Она чуточку огорчилась тому, что Жека должна уехать — ей нравилась эта девушка, да и Леле в ее присутствии было заметно веселее. Однако она не посмела задерживать ее и уговаривать остаться.

— Конечно-конечно, Женечка! — торопливо заверила она. — Я все понимаю, скучно дома сидеть… Хорошо вам повеселиться!

Часть 2

Нью-Дели


Завтракая утром в ресторане своего роскошного отеля, Анюта то и дело ловила себя на том, что старается поскорее покончить с едой, практически не ощущая ее вкуса. Это была привычка, выработанная годами материнства… Дома ей никогда не удавалось полностью насладиться процессом поглощения пищи. Все на бегу, между делом, перекус и сухомятка…

Огромным усилием воли Анюта заставила себя притормозить и начать получать удовольствие от еды. Завтраки в отеле были двух типов: традиционный индийский и континентальный. С завистью глядя на то, как постояльцы накладывают себе какие-то неведомые кушанья (лепешки, рис и овощи с всевозможными подливками, разноцветные сладости, аппетитные треугольные пирожки с неведомой начинкой), Анюта предпочла выбрать привычные омлет, тосты с маслом и джемом, фруктовый салат и свежевыжатый сок. Ей страсть как хотелось отведать блюда настоящей индийской кухни, но она опасалась экспериментировать — ей еще лететь сегодня, а от острой местной пищи, говорят, часто случаются если не отравления, то как минимум расстройство желудка. С непривычки.

И все-таки окончательно расслабиться у нее так и не получилось. В голову постоянно лезла всякая ерунда… Она исподтишка рассматривала других обитателей отеля, точнее, в основном обитательниц — были среди них и раскованные шумные иностранки, облаченные в национальную одежду (сари, курты, шальвар-камизы), и не менее раскованные и куда более шумные индианки, напротив, одетые в европейские шмотки. И на тех, и на других это смотрелось, как седло на корове. Анюта уже поняла, что в Индии далеко не каждая девушка может рискнуть надеть джинсы с топом или даже просто короткую юбку — этим грешила в основном продвинутая золотая молодежь. Более же традиционные и консервативные местные женщины предпочитали исключительно национальный дресс-код.

Далее ее мысли и внимание переключились на детей. Многие постояльцы привели с собой на завтрак разновозрастную малышню — иные карапузики еще и ходить-то толком не умели. Анюту поразило то, с каким терпением относятся окружающие к шуму и возне, поднятыми ватагой ребятишек. Это касалось как гостей отеля, так и обслуживающего персонала. Маленькие разбойники с визгом носились по ресторану, задевали стулья и столы, катались по полу, выдергивали листья из растений в горшках, выхватывали друг у друга кусочки фруктов и сладостей, шумно ссорились и бурно мирились, и при всем этом Анюта не заметила ни одного (ни единого!) недовольного лица, ни одного осуждающего косого взгляда. Взрослые с ленивой снисходительной улыбкой наблюдали за возней малюток, продолжая переговариваться друг с другом о своих делах. Когда кто-нибудь из детворы пробегал мимо, любой взрослый мог на лету погладить его по голове или потрепать за щечку в виде умиления — даже если это был абсолютно чужой ребенок.

"Здорово!" — позавидовала Аюта этой свободе. Она прекрасно знала себя: если бы сейчас с ней в ресторане находился хотя бы один из ее детей, она совершенно точно потеряла бы покой и постоянно грузилась бы: не беспокоит ли ее чадо окружающих, не мешает ли им, не грозит ли испортить ресторанное имущество или аппетит другим постояльцам.


До самолета было еще предостаточно времени, поэтому Анюта рискнула выйти погулять. Разумеется, осмотреть какие-нибудь знаменитые делийские достопримечательности она бы не успела, но… ей просто хотелось взглянуть на повседневную жизнь индийской столицы. Почувствовать ритм, запах и колорит местных улиц. А заодно и домой позвонить — вооруженная знаниями, добытыми с туристических форумов, Анюта знала, что в Индии на каждом шагу встречаются переговорные пункты, маркированные надписями "ISD & STD" — междугородные и международные телефонные разговоры, не особо дорогие, особенно если сравнивать со звонками в роуминге.

Действительно, вскоре глаза ее различили заветную надпись на одной из стеклянных дверей частного магазинчика. Радостная Анюта ворвалась туда и попросила разрешения позвонить в Россию.

Дома, на удивление, все оказалось в порядке. Шли вторые сутки ее отсутствия, и пока что, судя по всему, никто не спятил и не убил друг друга. Правда, в голосе Сергея Анюте послышались тщательно сдерживаемые панические нотки, но даже если это было и так — муж ни за что не признался бы ей в том, что уже успел совершенно замудохаться с детьми за такой короткий срок.

Положив трубку, Анюта рассеянно попросила счет. Владелец магазина, не моргнув глазом, назвал ей цифру, несколько превысившую ее ожидания, однако не такую уж и критичную. И только уже рассчитавшись, Анюта заметила, что другой посетитель — пожилой индиец, говоривший по второму телефонному аппарату, — заплатил за разговор с Америкой куда меньше, чем она сама. Ее опять развели… Дура, сама виновата! А теперь поди докажи, что переплатила — у нее даже квитанции нет. Анюта, мягкотелая и бесхребетная по натуре, не рискнула отстаивать свои права и требовать, чтобы ей пересчитали сумму. И почему ей даже в голову не пришло сразу уточнить официальные тарифы на заграничные звонки?

Расстроенная, она вышла из переговорки и медленно побрела обратно к отелю. Радостно-приподнятое настроение ее покинуло. Ужасно раздражало то, что на улицах не было тротуаров — приходилось идти буквально по проезжей части, время от времени чуть ли не прижимаясь к стенам домов, когда мимо проносился на бешеной скорости какой-нибудь лихач. От автомобильных клаксонов, гудков авторикш, мычания коров, разгуливающих прямо по дороге, и тарахтения скутеров у Анюты разболелась голова. К тому же, с ней постоянно пытались познакомиться. Каждый прохожий, завидев встречную белокожую иностранку, считал своим долгом пристать к ней с разговорами или вопросами.


— Хай!..