– Ага. Так вот я раньше думала, что мне нужен какой-то совершенно безобидный типчик, этакий одуванчик, смахивающий с меня пылинки. Но потом поняла: мне в сексе нужно насилие. Только тогда я смогу получить удовольствие. Это из-за Вована. Но я не хочу повторять тот путь. Он не несет счастья, а только корежит душу. Поэтому я одна. Наверное, только с Костей мне было хорошо. Но он не вернется.

– А секс?

– Что секс? Он не так уж и нужен. Возможных партнеров кругом пруд пруди – не проблема.

– А любовь?

– Когда я почувствую, что все в «Мусейоне» безупречно отлажено, найду подходящего самца и рожу ребенка. И буду его любить. Думаю, нескольких месяцев мне хватит, чтобы разобраться с делами. Так что скоро я займусь этим вопросом.

Настойчивый и тревожный звонок городского телефона прервал их беседу. Лала подошла к телефону.

– Что? В больнице? Какой?

– Боткинской? Кардиология? Еду!

– Лала, что случилось? – встревожилась Марта.

– Отец в больнице. Инфаркт. И, похоже, еще и нога сломана.

– Я на машине. Собирайся, отвезу. Тут рядом.

– Спасибо. Я сейчас.


В зале ожидания аэропорта собралась вся семья: мать, отец, Фатима, Бехназ. Они сразу облепили Фархада, и тот наконец понял, что дома, а значит, все будет хорошо. Мужчины пошли забирать багаж, и отец деликатно спросил:

– Какие-то проблемы, сын?

– Да, отец. Нужен твой совет.

– Хорошо. Поговорим вечером. Не торопясь.

Они дружно погрузились в отцову «тойоту». Девчонки устроились сзади, по бокам от брата и по-кошачьи прильнули, мурлыча.

– Расскажи, – просила Бехназ, – как там одеваются женщины?

– А правда, что там мужчины и женщины могут свободно ходить по улицам за руку? И целоваться у всех на виду? – интересовалась Фатима. – И дети у них учатся в одной школе, а не раздельно?

– Уймитесь, непоседы! – угомонял их отец, посмеиваясь. – Фархад устал с дороги.

– Я давно не говорил на родном языке, отец, я так рад этой возможности!

– Ты привез нам подарки? – наперебой спрашивали сестры.

– А как же. Конечно.

– Мы тебе тоже приготовили, ты не думай.

– Ласточки мои, как я по вам соскучился! Лучше расскажите мне, как поживают мои голуби! Вы их еще не съели?

– Что ты! Твои голуби по-прежнему лучшие во всем Тегеране! Приедешь – увидишь.


Дома девочки сразу же побежали готовить еду и чай, а Фархад направился в хамам. После душа он почувствовал себя гораздо лучше, словно с него сошла не только уличная пыль, но и какая-то другая, более глубоко въевшаяся грязь. Усевшись за софре, семья наслаждалась воссоединением.

– Спасибо, мама. Было очень вкусно, – поблагодарил Фархад.

Потом настало время подарков. Девочки уже давно нетерпеливо поглядывали на старшего брата. А он без спешки доставал запакованные в разноцветную бумагу свертки и отдавал каждому по очереди его подарок. Сестрам вручил расписанные жар-птицами и цветами русские платки и янтарные бусы. Матери Фархад преподнес набор посуды из гжели, а отцу – золотые командирские часы с изображением двуглавого орла.

Когда они с отцом остались одни, отец спросил:

– О чем ты хотел поговорить, Фархад?

– Я влюбился, отец, и хочу жениться. Но я запутался.

И Фархад рассказал отцу о том, что произошло.

– Теперь, сын, ты понимаешь, почему у нас такие законы? Алкоголь, наркотики, сексуальная разнузданность до добра не доводят. Они несут зло. И если у нас религия и закон едины, то у христиан это далеко не одно и то же. А там, где нет единства в мыслях и поступках, – нет веры, а значит, и порядка. Это первозданный разгул и хаос, рождающий лишь греховные мысли и побуждающий к греховным поступкам. Посмотри на окружающих тебя женщин и сравни их со своими сестрами. Разве те женщины так же чисты? Разве смогут любить своего мужа как должно? И какой муж ответит им тем же, зная, что таится в их прошлом?

– Ты прав, отец. Но я не знаю, что теперь делать.

– Женись здесь. Мы подыщем тебе невесту. Пора становиться настоящим мусульманином. Хотя ты являешься им от рождения, этого недостаточно. Надо чувствовать дух ислама, его красоту и справедливость.

– А как же Светлана и Евлалия?

– У этих женщин искорежена душа. Их не исправить. Оставь их. Это не грех. Они сами опорочили себя. Если тебе это нужно, дай Светлане денег. Пусть делает аборт, по их законам это не возбраняется, или рожает ребенка. Если родит, мы поможем. Помнишь, что говорится в Коране? Мы просим Аллаха вести нас истинным путем, а не путем заблудших, и в этом спасение каждого мусульманина. Ты, по своему высокомерию, стал неверующим, и Аллах наказал тебя, чтобы ты осознал ошибки и вернулся на истинный путь. Ты мужчина, Фархад, и должен поступать, как мужчина. Сними завесу с глаз, посмотри на то, что происходит в реальности.

– Отец, я люблю Евлалию. Она моя женщина. Я ощущаю это каким-то глубинным знанием.

– Не обманывай себя. Это похоть, сексуальное влечение и не более. Семья строится на других краеугольных камнях. Тебе действительно надо жениться. Но здесь. На мусульманке.

– Я могу предложить ей принять нашу веру.

– Принять веру номинально – еще не значит принять ее в душу, сделать ее частью своей жизни. А это опять обман, ложь и предательство. Она не поймет достоинство и суть нашей веры. И, похоже, твои женщины не могут найти для себя путь спасения, ни один из множества. Они и христианство не исповедуют. В их душе нет бога.

– Так разве не моя задача показать им этот путь?

– Они слишком ослеплены той жизнью, которую ведут, Фархад. Не обманывай себя.

– Я прихожу к мысли, что я действительно был слеп, отец. И начал прозревать.

– Я рад, что ты понял.

– Но я не готов оставить Евлалию. Она – часть моей души. Часть меня.

– Если для тебя это так важно, попытайся поговорить с ней, но помни: не стоит тратить на это жизнь. Не возвеличивай ни одного человека так, как ты возвеличиваешь Аллаха. Только он достоин служения и поклонения. Возьми Коран. Почитай. Подумай. И прими решение. Каждый решает для себя сам. Я не буду заставлять тебя, ты волен в своем выборе, как каждый человек на земле. Но мне больно видеть тебя во тьме. Ты видишь, как я счастлив всю свою жизнь, несмотря на то что твоя мать была христианкой.

– Была?

– Она приняла ислам два месяца назад. Прошло много лет, она не спешила, но теперь познала истину. И я счастлив. Надеюсь, ты тоже увидишь этот свет.

– Может, я повторяю твой путь? В своей любви? Может, Аллах таким образом спасает невинные души для рая?

– Мне не дано знать это, сын. Вероятно, ты прав. Пути Аллаха неисповедимы. Главное, следовать законам и не менять веру на мирские блага. Иди. Ты устал. Сон – лучшее лекарство. Во сне нам часто открывается истина.

В своей комнате Фархад долго стоял у окна. Вспомнил, что давно уже не молился, не читал намаз[5]. За окном как раз разносился азан. Фархад взял четки и преклонил колени. Слова молитвы сами полились из его уст легко и свободно, будто он произносил их пять раз в день, как и положено. В голове прояснилось. Он почувствовал необходимость совершить хадж[6] в Мекку или хотя бы зийярат[7] к могиле Хусейна в Кербеле. Ему казалось, что именно там придет откровение о том, как он должен поступить. Стало легче. Фархад вспомнил, с каким недоумением и отвращением слушали сестры его рассказ о русских женщинах. «Почему они так распущенны? У них совсем нет достоинства? – ужасались Фатима и Бехназ. – Разве им приятно, когда каждый мужчина относится к ним, словно к скотине? Это ужасно».

«Это и правда ужасно, – думал Фархад, засыпая. – Надо поговорить с Лалой, выдернуть ее из этого кромешного ада. И начать жить по-другому. Все изменится».


Утром Фархад проснулся на удивление рано. Он чувствовал себя бодрым и выспавшимся. Климат Персии резко отличается от климата средней полосы и явно подходит ему больше. Посетив хамам, он спустился в библиотеку. Отец был уже там.

– Доброе утро, Фархад.

– Доброе утро, отец.

– Как ты спал?

– Как младенец, ощущающий себя рядом с близкими: в покое и безопасности. Впервые за долгое время чувствую себя отдохнувшим.

– Рад за тебя. Думаю, ты не зря приехал.

– Я тоже так считаю. Отец, я уеду послезавтра. Рано, конечно, но я хочу разобраться с этой ситуацией.

– Делай, как считаешь нужным. Но сегодня мы вместе погуляем. Устроим пикник на природе. Мать и девочки так скучали по тебе!

– Договорились. И ни слова о делах!

– Тогда собирайся.

– Я готов. Чашка кофе – все, что мне нужно.

– Ты еще не забыл, как играть в шеш-беш?[8]

– Помню, конечно.

– Тогда вечером сыграем пару партий!

Фархад смотрел на радостные лица близких, подставлял лицо теплым солнечным лучам и размышлял о времени, жизни и ее ценностях. С одной стороны – российский холод, льдистый ненатуральный гламур, фальшивые улыбки, с другой – персидское радушие, тепло солнечных фруктов и круглых, похожих на луну лепешек, отзывчивость и забота… Как мало знают о Персии в других странах! Им не понять тех ценностей, что хранят ее столько веков. Даже сама архитектура мечетей выглядит радостнее и гостеприимнее холодных мрачных храмов России, возвышающихся среди типовых серых зданий. Интересно, почему в Москве столько серых домов? Только недавно при сносе пятиэтажек окраины Москвы стали раскрашиваться в красные, желтые, голубые, розовые и сиреневые цвета. Эпоха сталинских построек, отвечая духу тех времен, поражает своей тяжеловесностью и угрюмостью. Впрочем, наступившее спустя несколько десятилетий время гламура и дешевой американизации не лучше. Русская культура стала похожа на мыльный пузырь. Эпоха гигантов и титанов сменилась эпохой мелких безграмотных бизнесменов, ворюг и бездарных писак. Там можно зарабатывать деньги, и немалые, но жить постоянно – вредно для души.