Доброй дороги, дорогой Стенвиль,

Помпадур

Глава пятьдесят шестая

Какой удивительный поворот событий – принц де Конти стал моим лучшим другом! Его любовница, графиня де Буффлер, прислала мне огромный букет гладиолусов, перевязанный нитью мелкого жемчуга, а сам Конти говорит, что мог бы достать для меня приглашение на один из закрытых ужинов с королем. По его словам, в последнее время король печалится из-за войны, и он полагает, что я – и мое удивительное сходство с покойной кузиной Марианной – как раз то, что поможет ему взбодриться.

Ой!

Как приятно было бы дружить с королем! А если бы он стал моим поклонником, подарков было бы не счесть. У маркизы де Помпадур самая красивая коллекция нарядов во Франции, если не в целом мире, и поговаривают, что в городе возвели внушительный особняк только для того, чтобы разместить ее гардероб.

Тетушка Диана искренне рада за меня. Она говорит, что однажды король подарил ее сестре Марианне красивое жемчужное ожерелье, замок и вдобавок титул герцогини.

– И, кроме того, он очень красив, – задумчиво произносит она, – самый красивый мужчина во Франции, если не во всей Европе.

– Да ты что! Он ведь уже старый! – сомневаюсь я. – Ему же почти пятьдесят! Сравнить его, например, с шевалье де Бисси… или даже Полиньяком…

– Тьфу! – решительно плюется Диана. – Я знавала его в юности, и тогда красивее его не было никого, да и сейчас нет!

Мне хочется узнать у нее, неужели слухи правдивы? Те грязные сплетни о ней, ее сестре и короле. Но спросить я не решаюсь.

– Что ж, должна признать, что у него красивые глаза, но кожа уже посеревшая, а на шее родинка, и я слышала, что под париком у него лысина…

– Чушь все это! Он даже париков не носит! Откуда ты все это взяла?

– Маркиза де Бельзанс сказала…

– Александрин – глупая корова, и, кроме того, у нее самой супруг лысый, а ему нет и тридцати!

– Дамы, вы закончили? – проявляет нетерпение принц Конти. Он сидит напротив и пристально наблюдает за нами.

– Закончили что, сир? – учтиво интересуется тетушка Диана.

– Эту… беседу, хотя я даже не уверен, что эту болтовню можно назвать беседой.

– Мы готовы вас слушать, сир, – мягко отвечает тетушка Диана; у нее идеальные манеры, и я считаю ее отличной хозяйкой. – Хотите еще итальянской меренги? Эта вот с мятой, а эта с петрушкой. Ой, кажется, с мятой я доела… или нет? Нет, с мятой зеленая, а я возьму розовую – надеюсь, с малиной.

Конти с мрачным видом берет зеленый шарик, но потом решительно кладет его назад на блюдо.

– Как я уже говорил… – Конти скрестил пальцы и подпер руками подбородок, на его лице появляется лукавое выражение. – Нисколько не сомневаюсь, что король будет очарован нашей прекрасной Марианной.

– Еще бы! – Диана с улыбкой похлопывает меня по руке.

– Однако я заметил, что вы слишком разговорчивы, – произносит он в точности как моя матушка.

– Только тогда, когда есть что сказать, – возражаю я.

– М-м-м, это спорный вопрос! – Конти поглаживает подбородок хрупкими желтыми пальцами. – Заядлые болтуны подобны разбитым кувшинам: из них все вытекает.

– Я хорошо воспитана, сир! – негодую я. – И знаю, когда стоит держать язык за зубами! И даже вчера, когда Таисия спросила меня…

– Вот-вот! Ваш голос! Что случилось с молодыми дамами, скажите на милость? Никому нет дела до ваших чувств. Это вам не сцена, милочка.

– Что за вздор! – восклицает Диана. – У Марианны безупречные манеры.

Конти встает, не скрывая раздражения.

– Довольно… больше не могу… не могу… Пока готовьтесь к небольшому ужину. И постарайтесь помалкивать, потому что, когда вы открываете рот, все сходство улетучивается. Нам следует пореже показывать ваше умение вести беседу… или отсутствие такового.

Он уходит, бормоча себе под нос, что о чем-то жалеет, и хлопает дверью, не дожидаясь дворецкого.

– Как думаешь, что он имел в виду? – удивленно спрашиваю я у тетушки Дианы. – Как у меня может отсутствовать умение вести беседу, если я только то и делаю, что разговариваю? А Полиньяк однажды сказал, что слова мои слаще меда! Если честно, он говорил о губах, но мне кажется, что слова он тоже имел в виду.

– Не знаю, – отвечает тетушка Диана, покачивая головой и вытирая розовые крошки с подбородка. – Он странный человек. Как же я не люблю молчунов! Кто знает, что у них там в голове?

– Вот именно! – Я обнимаю тетушку.

– Как думаешь, это с лимоном или бананом? Ты уже пробовала банан, дитя? Самый удивительный фрукт. И такой же желтый, как лимон. Пока они не перезреют, потом становятся ужасного коричневого цвета.

* * *

Король тепло приветствует меня, говорит, что рад видеть в своем кругу родственницу старинной приятельницы, да еще носящую то же имя. Когда мы встаем из-за стола, он, склонившись над моей ручкой, произносит еще более приятные слова. Маркиза Помпадур, которая присутствует на ужине, тоже тепло приветствует меня. Одета она в платье из струящегося голубого шелка, на голове – крошечный чепец с рюшами. Боже, какая же она элегантная!

После ужина столы расставляют для игры в карты, но поскольку денег у меня нет, остается только наблюдать. Я рада, потому что я всегда плохо запоминаю правила и часто их путаю. Герцог д’Эйен составляет мне компанию и делает комплимент моему изящному носику. На герцоге странный парик – за ушами у него висят локоны.

– Какая жалость! – восклицает король, неожиданно появляясь рядом со мной; герцог д’Эйен мгновенно испаряется. – Такая красивая молодая женщина, как вы, за карточным столом, несомненно, принесет удачу. – Он смотрит на меня с легким изумлением, затем протягивает руку, как будто хочет прикоснуться к моей щеке, но в последний миг отдергивает ее. Все, что говорила тетушка Диана, истинная правда: при неярком свете горящей в углу свечи он довольно красив, а глаза его черные и бездонные, как… как что-то без дна. Колодец, например.

– Милая, вы должны сидеть рядом со мной и приносить мне удачу.

Удачи я не принесла: король проиграл огромную сумму, но на следующий день он присылает мешочек с золотыми луидорами, которые я в тот же вечер могу ставить в брелан[19]. О боже!

Маркиза советует мне, как вести игру, но я все время путаю карты и проигрываю все деньги. Ох! А я весь день заглядывала в торговые палатки у Министерского крыла замка и наконец-то остановилась на наборе гребней для волос, сделанных из морских раковин, – их я собиралась купить на свой выигрыш.

– Полагаю, нам следует поиграть в каваньоль, – говорит маркиза, – чтобы привыкнуть к запутанной манере игры нашей дорогой Марианны. Выбирать номера – в этом, я уверена, даже она не сможет ошибиться. – Все смеются, я тоже смеюсь, хотя и не уверена, в чем именно заключалась шутка.

С того вечера король еще несколько раз приглашает меня на ужин и даже дарит мне подвеску из агата, на которой вырезан корабль. Скоро я замечаю его мечтательный взгляд, как у остальных моих воздыхателей. Тетушка Диана говорит, что я должна, ничуть не медля, дать отставку остальным и вернуть розовую в горошек шаль, которую мне прислал милорд Мельфорт. Я, пусть и нехотя, повинуюсь.

Матушка позволяет мне сшить новое платье, я выбираю шелк ярко-зеленого цвета с желтыми и красными цветочками – очень вызывающее и модное. Король говорит, что в нем я похожа на поле летом, а маркиза говорит, что никогда еще не видела, чтобы отделка до такой степени сочеталась с платьем. Маркиза – самая элегантная женщина во Франции, поэтому комплимент от нее дорогого стоит.

Мой зять, Монбаре, теперь не отходит от меня ни на шаг; я-то думала, что он должен служить в полку, но, по всей видимости, он полагает, что, если будет дожидаться меня, быстрее продвинется по карьерной лестнице. Такое отношение довольно лестно. Тетушка Диана говорит, что я ничем не должна забивать себе голову. А Конти удивляется: возможно ли такое вообще?

Но обо мне действительно заговорили. Обо мне! Как это волнует! Правда, эти разговоры иногда немного задевают:

– Она, конечно же, похожа, но является лишь жалким подобием оригинала.

– О чем думает Конти? Неужели ему неведомо, что в нашем новом мире имя ничего не значит?

– Она хорошенькая, но долго не продержится.

– Говорят, король потерял голову и даже на охоту не поехал… вот уже целую неделю не ездит.

Тетушка Диана уверяет, что король полюбит меня так же сильно, как он любил ее сестру Марианну. Но предупреждает меня, что я должна остерегаться маркизы.

– О, нет-нет, маркиза очень добра ко мне. Она даже показала мне аквариум с золотыми рыбками! Думаю, что мы с ней подружимся. – Вы только представьте: я и маркиза! У нее изысканный вкус и столько нарядов! Если мы подружимся, она сможет одолжить мне свое платье?

– Знаешь, даже если маркиза со всеми добра, она все равно похожа на рыбу, что плавает в толще воды: никогда не знаешь, о чем она думает. Нет, наверное, я неправильно выразилась: рыбы всегда плавают в воде, их иногда даже в этой толще воды не видно, верно? В общем, что я хочу сказать, милая моя: маркизе нельзя доверять.

– Да-а-а? – с сомнением протягиваю я, вспоминая ее приветливую улыбку, огромные серые глаза, в которых, казалось, светилась симпатия.

– Она не любит, когда рядом с королем находятся другие женщины, если только с ее собственного позволения… а король настолько от нее зависим, что она является практически частью его тела. Например, третья нога! Нет, постой, неудачное сравнение. Скорее третья рука, что-то похожее на осьминога, только рук не восемь. Почему, интересно…

– Да, тетушка, – послушно поддакиваю я, хотя сама не слушаю.

В мечтах я представляю себя любовницей короля, рядом с ним… без маркизы. Она ужасно непопулярна во Франции; ее не любят не только моя матушка с сестрой. Весь Париж распевает о ней песни, о ее рыбьем имени, об ужасных вещах, которые она проделывает с торговцами, о том, что она единолично обанкротила Францию. Должно быть, она глупа как пробка, если ее так ненавидят; уверена, меня будут любить больше.