Всё невозможное придумала себе Ксюша сама.

Теперь она понимала это.

Стоя в отдалении, проскользнув во двор жилого комплекса, где жил Сергей, она наблюдала за ним издалека. Видя его изнурённое лицо, всё ещё до боли ей любимое. Сергей поджигал фейерверки и бережно отводил в сторону дочку и ещё какую-то девушку в сторону, придерживая их порывы выскочить поближе к сверкающим огням. Ксюша даже успела приревновать, пока не сообразила, что это девушка сына…

У Сергея была дочка, сын, а мог бы… или нет. У Сергея была семья. Была своя жизнь. Без неё.

Многие говорят, что надо бороться за своё женское счастье. Другие, что нельзя построить своё счастье на чужом несчастье.

Ксюша больше не могла об этом думать. Она не знала, где правда, где истина, что верно, а что не очень.

Всё, что знала Ксюша, она выговаривала сейчас стене из голландской плитки с идеалистическими пейзажами.

— Я устала ждать тебя. Я поняла, поняла, что я никогда не буду первой, никогда не буду твоей единственной, я всегда буду виновата перед тобой, собой, людьми. Я всегда буду номером два или три, или тридцать три! Я никогда не буду той самой!

Ощущая спиной до боли любимое тепло.

— Я никогда не буду! Всегда буду второй и виноватой!

Ощутила руки у себя на плечах, он прижал к себе, почти вдавил, ей стало больно, словно стекло кололось внутри и рассекало в кровь…

— Фенечек, — Ксюша почувствовала, как Сергей аккуратно, словно она может сейчас разбиться, повернул её к себе, прижал, не сильно, сцепив руки у неё на талии.

— Фенечек, давай, мы остановимся на том, что ты будешь. Просто. Будешь. В моей жизни, а я в твоей.


Конец