Мои пальцы сминают простынь.

– Но я и не шлюха. Я не могу вот так. С каждым.

– Ты смотрела на меня.

– И что? Расцениваешь взгляд как предложение секса?

Его пальцы обводят колено, скользят по внутренней стороне бедра. Медленно, неумолимо. Вверх.

– Разве ты не этого хотела?

– Не… не знаю.

– Знаешь.

Я шумно втягиваю воздух и забываю выдохнуть.

Его пальцы чертят огненные узоры на коже, отправляют раскаленные стрелы по всему телу, замирают в опасной близости от лона, буквально в миллиметре. Накрывают, но не прикасаются, будто дразнят, намеренно издеваются. Это похоже на самую сладкую пытку.

– Не двигайся, – говорит Демьян.

И в следующее мгновение его ладонь перемещается на другое бедро, движется сверху вниз и обратно, вызывает волну голодной дрожи.

Я с ужасом слышу собственный стон. Дергаюсь, стараюсь сдвинуть ноги, сама не сознаю, чего пытаюсь достичь: ускользнуть от ласки или двинуться навстречу.

Я чувствую себя животным. Откликаюсь на прикосновение будто по команде.

Демьян просто ухмыляется, но впечатление такое, словно он уже глубоко внутри, трахает, выбивая остатки разума.

– Нравится? – интересуется с насмешкой.

Кровь приливает к животу, пульсирует мощными толчками.

– Неплохо, – говорю глухо.

Он отстраняется, поднимается с постели.

– Валяй, отдыхай.

– Ты передумал?

– А ты не рада?

Густо краснею, но глаза не прячу. Как тут отвернуться, если я в нем тону будто в омуте.

– Рада, – еле шевелю губами.

– Ну так наслаждайся.

– Не верится.

– Наслаждайся, пока можешь.

– А потом?

– Я разберусь с делами и займусь тобой.

– Займешься?

– Вплотную.

От этого короткого слова меня прошибает ледяной пот.

Демьян направляется к выходу. Оглядываюсь, теряюсь в черноте. Паника накатывает моментально, лишает привычных ориентиров, выбивает почву.

– Стой, – не выдерживаю. – Ты что… уйдешь?

Он останавливается на пороге.

– Бросишь меня одну? Здесь?

Черные стены. Черный потолок. Черные простыни. Одеяло, подушки, покрывало. Все черное. Все абсолютно. Помыслы. Желания. Исключения отсутствуют.

– Страшно, – шепчу.

Демьян оборачивается. Улыбается. Странно, смазано, как-то криво.

– Я хочу домой, – бормочу жалобно.

Чувствую себя ребенком, потерявшимся в темноте.

– Ты дома, – произносит он.

И все-таки уходит.

Я вздрагиваю в такт его шагам. Ничего не могу с этим поделать. Вслушиваюсь в тяжелую поступь, удаляющуюся с каждым прошедшим мгновением.

Открываются и закрываются замки, хлопает дверь.

Он вообще ушел? Из дома?

Я медленно сползаю с кровати, нерешительно двигаюсь вперед, выскальзываю в коридор, осматриваю коридор и зал. Демьяна нигде нет.

Я толкаю входную дверь. На всякий случай. Понимаю, что закрыто, но все же хочу испытать удачу. Некоторое время стою, прижавшись лбом к деревянной поверхности, после возвращаюсь обратно. Не отваживаюсь выключить свет.

Я опускаюсь на кровать, сворачиваюсь в клубочек, кутаюсь в простыню. Долго метаюсь из стороны в сторону, перекатываюсь с боку на бок, ворочаюсь.

Я все же встаю, щелкаю выключателем. Хотя есть ли в этом смысл, если вокруг и без того клубится чернота?

Вздрагиваю от каждого шороха, опять укладываюсь, комкаю простыни, сжимаюсь в позе эмбриона. Черный интерьер безумно давит на меня. Ощущение, будто лежу под металлическим прессом, задыхаюсь.

Я сама не замечаю, как отключаюсь, когда проваливаюсь в сон. Мне ничего не снится, в воображении не возникает никаких картин. Лишь тьма.

⁂

Я просыпаюсь от чудовищной головной боли. Затылок налит свинцом, виски ломит, голова раскалывается на части, кажется, будто внутри копошатся насекомые.

Я прикладываю ладонь ко лбу. Наощупь кожа ледяная и влажная. Меня до сих пор потряхивает от нервного перенапряжения.

Тошнота подкатывает к горлу. Открываю глаза, лежу в темноте.

Что-то нарушает тишину. Шум воды? Легкий стук. Другие звуки, которые не так просто расшифровать.

Демьян вернулся? Или кто-нибудь другой пришел?

Я заставляю себя подняться, обматываюсь все тем же полотенцем, неровной походкой направляюсь к выходу.

Неужели он не даст мне совсем никакой одежды? Никакой обуви? Мне нужно хотя бы нижнее белье, в таком виде я чувствую себя очень неуютно.

Я иду на звук, оказываюсь на кухне, замираю в дверном проеме. Демьян стоит спиной ко мне, возле плиты. На нем черные спортивные штаны, больше ничего.

Почему я раньше не обращала внимания на его маниакальную тягу к этому цвету? Он ведь и правда носил вещи исключительно темных оттенков. Наверное, все настолько гармонично вписывалось в образ, что не возникало ни малейшего диссонанса.

Черный – действительно его цвет. Трудно представить человека, которому такой выбор пойдет больше.

Но очень скоро я забываю о странных цветовых предпочтениях и даже об ужасной головной боли. Мой взгляд прикован к бугристым мышцам, к завораживающей игре железных канатов под гладкой, смуглой кожей. Хочется прикоснуться к нему, провести ладонью вдоль позвоночника, опуститься чуть ниже, ощутить жар, исходящий от него, обжечься.

Мои губы враз пересыхают, а дыхание учащается. Вся кровь приливает к щекам, потом ухает вниз, мощным толчком устремляется к низу живота.

– Удовлетворена?

Демьян не оборачивается.

– Чем? – закашливаюсь.

Он только хмыкает в ответ.

– Мне нужна одежда, – говорю тихо. – Любая, хотя бы какая-то. Я не могу постоянно находиться в таком виде.

– Почему?

– Потому что это ненормально.

Он кивает в сторону стола.

– Присядь, поешь.

Я делаю несколько шагов, изучаю тарелку. Салат, мясо. Выглядит аппетитно, особенно учитывая, что я давно ничего не ела.

Присаживаюсь на табуретку, беру приборы.

– Можешь составить список, – произносит Демьян.

– Список?

– Напиши, какие вещи нужны. Помимо одежды.

– Ты решил, я обойдусь без нарядов?

– Я этого не говорил.

Он поворачивается.

О Господи, я чувствую себя нимфоманкой, буквально впиваюсь взором в рельефный живот.

Не могу отвернуться, роняю вилку, и только металлический лязг немного отрезвляет, вырывает сознание из вязкого оцепенения.

– Будешь жить наверху, тебе там больше понравится.

– Учитываешь мои желания?

– Да, если считаю это необходимым.

Демьян располагается напротив, и я понимаю, что теперь точно не поем. Мысли очень далеко от завтрака.

Совсем недавно я тряслась от страха, а сейчас дрожу от возбуждения. Перепады настроения окончательно уничтожают мое самообладание. Я сама себя не узнаю. Куда пропала девушка с логическим складом ума, та, у которой все было продумано до мелочей, проанализировано и выверено, целиком и полностью согласовано?

– Заботишься обо мне, – нервно усмехаюсь.

– Я всегда забочусь о своей собственности.

Вскоре становится ясно, он не лжет и не лукавит. Это действительно так. И я для него предмет. Пустой, бездушный. За мной интересно наблюдать, меня приятно трогать, ласкать. Никаких чувств, никаких эмоций. Только любопытство.

Я игрушка, предназначенная для наслаждения. Фея для жестокого Палача. И право голоса мне никто не даст.

Глава 5

Раньше я принадлежала всем… и никому. В ослепительном свете софитов, в сиянии неоновых ламп, я могла полностью обнажиться, подарить зрителям сладкую иллюзию обладания. Я отдавалась целиком, без остатка. Но сохраняла себя. Я позволяла смотреть и трогать. Но не брать, не овладевать по-настоящему. Я распаляла желания, дразнила, разжигала пламя, а потом скрывалась, покидала сцену.

Я знала, что всегда сумею улизнуть, сбежать в нужный момент, прекратить, если забавы приобретут опасный оттенок. Но я ошибалась, полагая, будто способна контролировать абсолютно все.

– Ты не получишь телефон, – говорит Демьян, изучив мой список.

– Планшет и компьютер тоже под запретом? – уточняю. – А если там не будет доступа к Интернету, если просто…

– Нет, – обрывает он. – Зачем тебе учебник по английскому языку?

«Чтобы уехать в Майами», – почти срывается с губ.

Но я сглатываю и молчу.

Я не хочу смешить его, рассказывая о мечтах, которым никогда не суждено сбыться. Я не хочу слышать, как он издевательски рассмеется, обращая последние надежды в пепел.

Да, учебник не поможет и не спасет, но хотя бы поможет чем-то мозги занять, будет в тонусе держать.

Демьян никак не комментирует последующие пункты.

Он отводит меня на второй этаж, показывает место, где мне предстоит жить. Ремонт тут не закончен. Цементный пол, бетонные стены. Серый потолок. Дверей нет, лишь перегородки между комнатами. На окнах черные решетки, частокол прутьев настолько густой, что внутрь почти не попадает солнечный свет, и невозможно рассмотреть, что творится снаружи. Люстры тоже отсутствуют, вниз свисают лампы на проводах.

Я неловко переминаюсь с ноги на ногу, обнимаю себя руками. Холодно, пробирает до костей. Цемент царапает босые ступни.

– Я включил отопление, скоро нагреется, – произносит Демьян, опять безошибочно разгадывая мою реакцию. – Подумай, какая мебель нужна.

Нервно улыбаюсь, оглядываюсь по сторонам. Здешний интерьер едва ли можно назвать перегруженным. Делаю несколько шагов, изучаю обстановку. Кругом пустота. Не просто ничего лишнего. Вообще ничего.

Слева замечаю нечто вроде ванной комнаты. Унитаз, раковина, душевая кабина. Все непривычно светлое, даже удивительно.

Двигаюсь обратно, пытаюсь обнаружить хоть что-нибудь еще. В итоге вижу кровать. Узкую, на одного человека, застеленную белоснежным бельем.

– Я не стану тебя здесь трахать, – заявляет Демьян.

– Я и не претендую, – отвечаю с раздражением, отворачиваюсь. – Будто это предел мечтаний.