– Белый цвет действует странно.

– Как?

– Возбуждает.

Он подходит очень близко, практически вплотную, останавливается за спиной. Не прикасается, только от этого не легче. Страх сковывает тело, обдает то льдом, то кипятком.

Ощущение такое, словно меня уже трахают, причем жестко.

Я стараюсь убедить себя, что не боюсь насилия. Работа в клубе закаляет характер. Я прижимаю ладони к груди, сжимаю мягкий материал.

– Снимай, – приказывает Демьян.

Я дрожу, просто от того, как звучит его голос. Хрипло, властно, отнимая право выбора. Озноб охватывает меня, распространяется точно пламя.

– Ты сказал, сначала дела…

– Снимай.

Темное полотенце падает к моим ногам, расползается по полу черным пятном.

– На колени. На кровать.

– Что? – задыхаюсь от мигом нахлынувшего ужаса.

– Встань на колени. На край кровати.

Подчиняюсь, ни рискую противиться.

– Наклонись вперед. Облокотись на согнутые локти.

Я выполняю абсолютно все.

– Выгнись. Сильнее. Раздвинь ноги. Шире.

Я совершенно голая. Я прекрасно понимаю что именно он видит и как.

– Подвигай бедрами.

– Не… нет, – тихо протестую.

– Двигай.

Его ладони опускаются на поясницу.

Я содрогаюсь, будто от каленого железа. Утыкаюсь взмокшим лбом в постель, трепещу.

– Назад и вперед.

Его пальцы скользят по ягодицам, задавая нужный ритм.

– Теперь покрути.

Я близка к тому, чтобы потерять сознание.

– Быстрее.

В глазах темнеет.

– Не верится, – хмыкает Демьян. – У шеста ты была гораздо смелее.

– Ну, извини, – осекаюсь, а потом едко прибавляю: – За разочарование.

– Повернись.

От легкого шлепка по заднице низ моего живота моментально сводит болезненный и тягучий спазм.

Проклятье, только этого не хватало.

– Сядь, – следует новое распоряжение. – Потрогай грудь.

– В смысле?

– Погладь, поиграй с сосками.

Краснею, но покоряюсь.

Разве есть выход?

Зря смущаюсь. Вполне обычное, естественное действие, отточенное на протяжении самых разных выступлений.

– Ноги можешь сдвинуть.

Дергаюсь, мигом свожу колени вместе.

– Продолжай.

Мои пальцы немеют.

– Не останавливайся.

Трудно дышать, перед глазами темнеет.

– Сожми грудь. Крепче. Еще крепче.

Не смею отказать.

– Чего ты добиваешься? – спрашиваю глухо.

– Хочу доставить удовольствие.

– Это не удовольствие, а издевательство.

– Тогда почему под тобой уже лужа натекла?

– Откуда ты, – запинаюсь.

Подскакиваю, отползаю в изголовье кровати, со смешанными чувствами изучаю красноречивое пятно посреди простыни.

– Ласкай себя.

– Что?! – мои глаза округляются. – Нет.

– Представь, как бы ты хотела, чтобы я тебя ласкал, и повтори.

– Я бы не хотела… никогда.

– Не лги.

– Ладно, – голос срывается. – Почему бы тебе самому все не сделать?

– Мои руки дарят только боль.

– Но вчера ночью…

– Покажи мне, как ты кончаешь.

– Зачем?

Я обмираю изнутри. Не знаю, плакать или смеяться. Абсурдная и чудовищная ситуация.

– Хочу увидеть.

– Ты серьезно?

Вместо ответа Демьян хватает меня за щиколотки, резко подтягивает к себе, вынуждая растянуться на спине.

– Приступай.

Я понимаю, что сейчас не время бунтовать.

– Хорошо, – роняю тихо. – Отпусти, не держи ноги.

Он отстраняется, предоставляя мне свободу действий. Закусываю губу, пробую отключиться от реальности.

Я делаю это впервые. При зрителях. Так.

Разумеется, прежде не раз и не два ломала перед клиентами комедию. Выгибалась, извивалась, мотала головой, орала как бешеная, билась на постели, четко повторяя сценарии из порно.

Они платили не за мое наслаждение, а за эффектное кино, за ожившую картинку, развратный и порочный кадр.

Я могла сыграть множественный оргазм так, что они кончали прямо в штаны. Но сейчас актерский талант не поможет. Я просто не рискну.

Боюсь, мой хозяин не оценит шутку.

Он чует ложь. Чует возбуждение. Он разбирается в моих противоречивых чувствах лучше, чем я сама.

И как бы жутко это не звучало: я больше себе не принадлежу.

Закрываю глаза, настраиваюсь.

Моя ладонь скользит по животу, опускается вниз, замирает, накрывая лоно. Пальцы раздвигают влажные складки, находят наиболее чувствительную точку, а дальше… Хватает нескольких движений. Я до такой степени на пределе, что на достижение разрядки уходят считанные секунды.

Мышцы сокращаются, дрожь охватывает тело.

Я жадно хватаю воздух, содрогаюсь, сжимаюсь, свожу бедра, инстинктивно пытаясь продлить удовольствие.

– Повтори, – говорит Демьян.

– О чем ты? – бросаю, едва отдышавшись.

– Сделай это еще раз. Только с открытыми глазами.

– Нет. Я не могу так быстро.

– Можешь.

Он кладет свою огромную ладонь поверх моей, и от такого поворота сразу начинает потряхивать.

– Пожалуйста, – всхлипываю. – Почему?

– Потому что интересно.

– Что тебе интересно?

– Сколько раз подряд ты кончишь.

Пять.

Пять раз подряд мое тело содрогается от сладостных и обжигающих спазмов. Демьян наблюдает, вглядывается в мои расширенные зрачки, впитывает жар разгоряченной плоти.

Он остается невозмутим, замирает в стороне от всего этого безумия. Ровным тоном говорит «кончи» или «ласкай себя», так словно приказывает прочесть статью в газете. Он почти не прикасается ко мне, а я почти лишаюсь рассудка.

Разум одурманен.

И тут я срываюсь.

– Твоя очередь!

Я кладу ладони на стальной пресс, пробираюсь под резинку спортивных штанов, действую молниеносно.

Демьян не совершает ни единой попытки отстраниться, поэтому я легко добираюсь до желаемого, сжимаю его член и… происходит что-то странное.

Не сразу понимаю в чем дело.

Он огромный и горячий. Там. Но какой-то странный. Мягкий? Чересчур податливый?

Мои пальцы машинально скользят по стволу. Вверх и вниз. Гигантский член никак не реагирует, не отзывается на смелую ласку.

– Я не возбужден, – усмехается Демьян. – Не старайся.

– Не понимаю…

– Меня такое не возбуждает.

Отдергиваю руку.

Выходит, я тут изнывала и томилась, сходила с ума под его тяжелым взглядом, раз за разом сотрясалась от оргазма, а он даже не завелся.

Тогда зачем вынудил участвовать в спектакле?

Театр одного актера.

Гребаный театр.

Я бы могла подумать, что со мной что-то не так, что я не в его вкусе или же резко утратила всю свою привлекательность.

Но нет.

С моей внешностью все отлично. Проблема в другом. В нем.

– А белые простыни? – нервно посмеиваюсь. – Тоже не цепляют?

– Не особо.

– Ты сам сказал, белый цвет возбуждает.

– Ну не настолько.

– А что тебе по вкусу? Цепи и наручники? Ошейник? Плеть? Все эти БДСМ-примочки? Что заводит?

– Кровь.

– Я не… я ослышалась?

– Кровь, – ровно повторяет он.

В моих глазах плещется страх, а его взор невозможно прочитать.

– И что, – мой язык присыхает к небу. – Что это значит?

– Не волнуйся.

Тяжелая ладонь опускается на мою макушку, поглаживает.

– Я буду осторожен.

– Медленно порежешь на куски?

– Я не решил.

– Тогда убей, – выдыхаю сдавленно. – Просто убей и все.

Демьян отрицательно качает головой.

– Почему?! – восклицаю истерично. – Почему?

Он улыбается.

– Я хочу с тобой поиграть.

⁂

Остаток недели проходит спокойно, потом следует новая неделя и опять спокойствие ничем не нарушено. Я не возражаю против подобного положения дел, но нервное напряжение зашкаливает.

Демьян не проявляет ко мне интерес. Он приносит все вещи, которые одобряет, оставляет посреди этажа и уходит. Он приглашает меня на завтрак и на ужин, оставляет обед на столе, достаточно только разогреть. Он готовит самостоятельно, исключительно здоровую пищу. Он так же убирает дом, один. Никакой прислуги здесь нет, но все сверкает чистотой.

Иногда я могу представить, будто Демьян нормальный. Хотя нет, не могу.

Он хищник. Затаившийся зверь. Красивый и смертельно опасный. И даже в том, как он занимается домашними делами, заметна скрытая угроза.

Трудно объяснить словами, это все на уровне инстинктов, чувств, обострившихся до предела.

Он не заставляет меня заниматься самоудовлетворением, не вынуждает принимать душ на его глазах. Он практически не общается со мной, ничем не нарушает личное пространство, даже дарит некоторую иллюзию свободы.

Но я отлично понимаю, переломный момент не за горами. Совсем скоро. И как бы я не пыталась подготовиться, все окажется бесполезным.

Отсюда не выбраться. Замки надежные, вскрывать их не умею, без помощи ключа не справлюсь. Через окно тоже не вылезти, решетки не позволят. Не замечаю ни единой возможности вырваться на свободу.

Я стараюсь сосредоточиться на том, что способна контролировать. На изучении английского языка, на привычных танцевальных тренировках. Остальное не имеет смысла, ведь на остальное я никак не могу повлиять.

Демьяна практически не бывает дома. Он уходит рано утром и возвращается поздно вечером. Я целый день предоставлена сама себе, поэтому включаю музыкальный канал на телевизоре, ставлю звук на полную громкость и начинаю танцевать. Потом возвращаюсь к себе, наверх, запираюсь в душевой кабине, бесконечно долго стою под горячими струями воды, пробую смыть ночной кошмар, в который превратилась моя жизнь. Но ничего не выходит, ведь отныне этот кошмар – единственная дозволенная реальность.

Я принимаюсь за учебу, долго читаю, выполняю различные упражнения, изучаю грамматические правила. Вхожу в роль прилежной студентки, пробую отвлечься, разорвать цепь скучных, рутинных событий.