– Пойдем, – говорит Демьян.

Авто тормозит, а мне страшно открывать глаза. Я не хочу видеть, куда мы приехали.

Он выходит, открывает дверцу, берет меня под локоть, дергает и буквально вытаскивает наружу. Он действует силой.

– Пожалуйста, не надо, – бормочу я.

– Что – не надо?

– Не убивай меня.

Он смеется.

От неожиданности я даже открываю глаза. Затравленно озираюсь, понимаю, что если он и лишит меня жизни, то явно не в таком людном месте. Пусть время позднее, здесь полно людей. Мы стоим напротив больницы.

– С чего ты взяла, что я решил тебя убить?

– Ты разрешил мне… выйти.

Демьян мрачнеет. В его глазах нет ни тени веселья. Мне кажется, он хочет ударить меня. Я вижу, как его пальцы сжимаются в кулаки.

– Следуй за мной, – говорит он.

Я подчиняюсь, мы проходим в здание. Я до сих пор не понимаю, что он задумал, почему мы здесь.

– Сюда нельзя! – восклицает медсестра, когда Демьян толкает очередную дверь. – Вход только для родственников и только в определенные часы.

– Я врач, – он кладет пару крупных купюр в карман ее халата, кивает в мою сторону. – А она дочь. Позаботьтесь о том, чтобы нас никто не беспокоил.

Женщина не находится с ответом, видно ошалела от подобного напора, от наглости. Но и перечить ей явно не хочется.

Я тоже молчу, просто иду за моим палачом. Покорно, беспрекословно, как и всегда, тупая овца шагает на заклание.

Это хорошая больница. Отличный ремонт, новые палаты, все выглядит как в иностранных фильмах про больницы. Ничего бюджетного тут нет.

Мы останавливаемся возле одной из палат, прямо перед стеклом.

– Я решил, ты захочешь увидеть его, – вдруг произносит Демьян.

– Кого?

– Отца.

Я припадаю к стеклу, всматриваюсь. На койке и правда лежит какой-то человек, опутанный нитями капельниц. Но это не мой отец. Явно не он. Нет, нет.

– Это не…

Я смотрю на Демьяна, потом на незнакомца за стеклом. В следующую секунду я уже пытаюсь ворваться в палату, дергаю ручку.

– Туда нельзя, – Демьян удерживает меня, сжимает мои плечи.

– Почему?!

– Там все стерильно. Он в тяжелом состоянии.

– Что случилось? Что произошло?

– Во время операции возникли осложнения.

– Операция? Какая операция?

– Установка кардиостимулятора.

– Я не понимаю… я…

Демьян несколько раз повторяет диагноз, но я взираю на него абсолютно пустыми глазами. Продолжаю рваться в палату, вырываюсь изо всех сил. Тогда ему приходится пояснить все более простыми словами.

Я едва слышу о чем он говорит, что хочет до меня донести. Что-то про отказ почек и проблемы с печенью, которые никак не связаны с сердцем, а являются результатом неправильного образа жизни, критическим совпадением.

– Я хочу туда зайти, – слезы градом льются по моим щекам. – Я должна.

– Хорошо, я все устрою.

Проходит минут десять, но это время воспринимается как целая вечность. Мы с Демьяном проходим в палату в специальных бахилах и халатах. Я могу даже прикоснуться к отцу. Пусть и в перчатках.

Я едва узнаю его. Такой бледный, ослабленный, похудевший. Он спит. Страшно представить, сколько препаратов в него закачали.

– Как ему помочь? Должен быть способ.

– Необходимо несколько серьезных операций.

– Что именно? Трансплантация почек?

– И печени.

– Я могу стать донором.

– У вас разные группы крови.

– Откуда ты знаешь?

– Смотрел ваши медицинский карты.

– Ладно. Тогда я могу оплатить все это…

– Операции и последующая реабилитация обойдутся в миллион долларов.

– Миллион? – от этой суммы у меня округляются глаза.

– Здесь никто не дает гарантию успеха. Нужно ехать в Германию.

– Хорошо. Я могу кое-что продать…

– Не хватит.

– О чем ты?

– У тебя не хватит денег на все это. Даже если продать недвижимость и воспользоваться другими накоплениями.

– Откуда ты…

Я осекаюсь. Глупый вопрос. Если он в курсе моей медицинской карты, то и финансы без проблем пробил.

– Ты хочешь, чтобы твой отец жил? – спрашивает Демьян.

Он это серьезно или просто издевается?

Я выбегаю из палаты, прижимаюсь к стене, медленно сползаю вниз, роняю голову на руки. Я рыдаю. В последнее время я только на это и способна.

Демьян останавливается рядом, приседает, чтобы оказаться со мной на одном уровне, берет меня за подбородок и пристально смотрит в мои глаза.

– Отвечай.

– Господи, ты больной.

– Об этом я не спрашивал.

– Конечно, хочу! – выпаливаю яростно. – А кто не хочет? По-твоему кто-то скажет, что желает смерти своих родителей? Что за вопросы вообще?

– Такой ты мне нравишься больше.

Он точно издевается надо мной.

– Я знаю, что у вас в семье были проблемы. Твой отец изменял твоей матери. Ты отказывалась с ним общаться.

– Это не твое дело! – отвечаю резко.

– Он причинил вам много боли.

– Но это не значит, что он должен умереть.

– Он все это заслужил. Разве нет?

– Ты просто… ты… – не нахожу подходящих слов. – Скажи, ты и правда такой ублюдок или просто псих?

– Я хочу понять.

– Что? Что мать твою ты хочешь понять?

– Тебя. Твои желания.

– Отлично! Здесь нет никакого секрета. В данный момент я хочу миллион долларов, чтобы оплатить все эти гребаные операции. Я хочу, чтобы мой отец жил. Ясно?!

– Ясно, – говорит Демьян. – Значит, он будет жить.

– А, ну, спасибо за разрешение…

– Я все оплачу.

– Что…

– Что слышала.

⁂

По дороге домой мы молчим. Для Демьяна это в порядке вещей. Он редко балует разговорчивостью. Для меня это тоже привычно. Уже.

Я даже не знаю, что тут можно сказать. Он держит меня в плену. Или не держит?

Я могла уйти от него. Там, в больнице. Я могла попроситься в туалет, после вылезти в окно или придумать другой хитрый план. Но я этого не сделала. Была тысяча возможностей улизнуть. Обратиться к другим людям, попросить о помощи. Да хотя бы просто взять и броситься наутек. А я не сделала ничего, не предприняла ни единой попытки освободиться.

Я боюсь его? Да. И это вполне разумно, ведь он может порвать меня на куски, раздавить мои кости в самом буквальном смысле.

Но я остаюсь с ним и подчиняюсь не из-за страха. Я выполняю все его приказы не из-за инстинкта самосохранения.

Я просто хочу этого. Да вот она правда. Я не могу оторваться от него. И это страшнее всего. Когда он прикасается ко мне, я ощущаю себя счастливейшей женщиной на земле. И это жутко. Это просто безумие.

Он держит меня в заточении. Он помогает моему отцу. Зачем? Он мог не сообщать мне ни о чем. Он мог промолчать. Но он отвез меня туда. Хотел посмотреть на реакцию. Хотел понять. Неужели он и правда думал, что я спокойно отреагирую на смерть отца? Скажу что-то вроде «ну ладно, пускай умирает», не предприму ни единой попытки его спасти.

Он рисковал, ведь нас могли увидеть. Это факт.

Почему? Ради чего?

Мы проходим в дом. Демьян идет первым. Я ступаю следом, опустив голову. Я пробую понять, что должно произойти с человеком, чтобы он стал вот таким. Закрытым, отстраненным, ледяным.

Кажется, в каменных стенах этого дома больше эмоций, чем в его молчаливом и мрачном хозяине.

Он сказал, что его отец был ювелиром. Больше ничего неизвестно. У него были трудные отношения с родителями? Он сбежал от них? Он их ненавидит? Что произошло в его прошлом? Что так на него повлияло?

– Почему ты решил помочь? – спрашиваю я.

Демьян не оборачивается. Снимает верхнюю одежду, разувается.

– Я отдам эту сумму, постепенно выплачу. Я не хочу быть должной.

Он все же поворачивается, окидывает меня таким взглядом, от которого становится жарко.

– Ты мне ничего не должна.

– Тогда что это? – нервно дергаю плечами. – Плата за секс?

Он идет ко мне, и я невольно отступаю назад, упираюсь в запертую дверь. Он ставит ладони по обе стороны от моей головы.

– Думаешь, я бы стал оплачивать такой секс? – в его голосе нет ничего, ни насмешки, ни злости.

– Я не…

– Ты не думаешь.

– Я хочу понять тебя.

– Не стоит.

Я смотрю на него в упор.

– Где твой отец? – спрашиваю прямо.

В его глазах пустота. Во всем его облике не проскальзывает ничего такого, что могло бы выдать настоящие чувства.

– Далеко, – отвечает он.

– У вас… вы в ссоре?

Уголки его губ дергаются вниз. Резко, как будто сведенные судорогой, и зубы обнажаются.

– Можно и так сказать.

– Но он важен для тебя, иначе бы ты не привез меня к моему отцу.

– Ты пытаешься покопаться в моей голове?

– Нет.

– Ты пытаешься.

– Я только…

– Хочешь увидеть мои кошмары?

Он не дотрагивается до меня, но вид у него жуткий. Кровь в жилах стынет. Меня колотит озноб от одного его взгляда.

– Я хочу, – закусываю губу, тянусь вперед, к нему, провожу кончиками пальцев по его лицу, по щеке, по губам. – Хочу совсем другого.

– Отблагодарить меня своим телом? – хмыкает с явным презрением.

Я опять отшатываюсь, как будто обжигаюсь, получаю ожог от его раскаленной кожи.

– Я помогаю тебе, потому что могу. Я не нуждаюсь в твоей взаимности, в этих ласках и заигрываниях. Я возьму все, что мне потребуется, когда пожелаю.

– Я не шлюха, чтобы предлагать себя вот так, – бросаю, вспылив. – Господи, да ты ведь даже нравился мне поначалу, в тот первый вечер и потом. Какой же идиоткой я была.

– Не шлюха? – с издевкой интересуется он. – Ты так выкручивалась возле шеста, никто бы и не заподозрил, что ты девственница.

– А чего ты хотел?! Чтобы я выкручивалась так возле тебя?

– Нет, я мечтал, чтобы ты блевала, пока я тебя трахаю.

– Скотина! – бью его по лицу и сама содрогаюсь от собственной смелости.

Он усмехается. А в следующий момент сдирает с меня одежду, просто берется за куртку и за кофту, раздирает надвое. После сдирает мои штаны. Я пытаюсь прикрыть грудь, но он хватает мои запястья, вдавливает в дверь, как будто распинает. Он жадно рассматривает мое тело, словно увидел впервые. Мои соски твердеют под его бешеным, диким взглядом.