Я дело не в конфликте с мэром. Не в этой мертвой девушке. Дело в моем поведении.

Будь здесь Николай, он бы все сразу понял. Он бы считал меня на раз. Он бы моментально открыл мою тайну.

Я сблизился с… феей. Я позволил себе расслабиться, отдался слабости. Я взял ее в свой дом. Я взял ее. Я до последнего упирался, пытаясь представить все происходящее как забаву.

Это становится опасным.

Для меня? Для нее.

Сколько еще я смогу себя контролировать? Сколько смогу скрывать все от Николая?

Я позволил ей покинуть дом, я отвел ее в больницу к отцу. Нас могли увидеть, засечь в любой момент. Я подставился по полной.

И ради чего?

Я ее даже не трахаю. Теперь. Хотя я могу. И хочу. Дьявол раздери, как же сильно я ее хочу. Все нутро ноет.

Я открываю одну из скрытых папок, на экране возникают фотографии, от которых у нормального человека тошнота подкатит к горлу. Здесь все развлечения мэра. Материал для Николая.

Это доказательство. На всякий случай. Мое алиби. Если я все же не сдержусь и сверну шею гаду. Тут достаточно снимков.

Раньше ублюдок избивал женщин. Теперь убивает. Я знаю его подноготную, такое ему не в первый раз. И за ним много чего уже подчищали. Но по всему видно, он попутал берега окончательно.

Я привык к насилию. Я им наслаждаюсь. Я не просто профессионал. Я фанат. Нет, я фанатик своего дела.

У каждого есть талант. И мой талант – убивать.

Но это не значит, что я стану поощрять и покрывать убийство женщин. Мэр затеял войну не с тем человеком. Хм, не с человеком.

Он боится Колесова, боится проиграть выборы.

Зря.

Ему нужно бояться совсем другого. Меня.

⁂

Когда я возвращаюсь домой, ее нигде нет. Везде тихо и темно, не доносится ни единого постороннего звука. На кухне пусто, в зале тоже.

Я готовлю ужин, ем.

Она не спускается.

Почему?

Обычно она находится тут. Поблизости. Сидит на диване, изучает свои учебники, что-то записывает в тетрадь.

Я отправляюсь в душ. Включаю ледяную воду. Я стою под холодными струями так долго, что перестаю чувствовать собственное тело. Но мысли о ней все равно не отпускают. У меня мышцы ломит от тягучего желания.

Почему я так отреагировал на слова мэра? На убийство той девушки?

Я никогда не насиловал и не избивал женщин. Но многие мужчины получали от этого удовольствие. Даже Николай.

– Нужно выпускать зверя наружу, – говорил он. – Хоть иногда. Не накапливай ярость внутри, дай выход чувствам.

Он считал, что жестокость придает остроту сексу. Он пытался и мне привить такую же философию.

Насилие. Кровь. Все это возбуждало. Заводило. Но у меня всегда оставался последний барьер. Я мог сколько угодно издеваться над мужчинами, я мог купаться в их крови. А женщину никогда бы не ударил.

Николай подозревал меня в гомосексуальности.

– Может, тебе стоит поразвлечься с мальчиком? – спрашивал он без тени насмешки.

Я и сам начинал себя в таком подозревать. Ведь когда я пытал мужчин, когда дрался с ними, проливал чужую кровь, у меня случался дикий стояк. Не всегда, но очень часто.

Николай присылал мне парней. Разных. Но никого из них я так и не оттрахал. Посмотрел и послал куда подальше. Парадокс. Я возбуждался только избивая их. И то – в честном бою. Большего не хотелось.

После выполнения очередной кровавой работы я находил себе женщину. И был с ней нежен. На свой манер. Учитывая мой нрав и физиологию, это не всегда удавалось.

Я никогда не причинял вред женщинам сознательно. Но я видел, что вытворял Николай. И меня это не смущало.

Я и за мэром прежде подчищал. Спокойно. Пусть не убийства, однако избиения давно покрывал.

А незадолго до истории с феечкой мэр снял ту же шлюху, которую прежде трахал я, буквально в ту же ночь, избил до полусмерти.

И мне была абсолютно безразлична ее судьба.

Плевать я хотел на какую-то девку.

Так что поменялось?

Я закрываю воду, выхожу из ванной, вытираюсь. Я поднимаюсь по лестнице на второй этаж.

Она здесь.

Мое гребаное наваждение.

Я чувствую ее запах. Я чувствую, как бьется ее сердце. Сильнее, сильнее. Ведь она слышит мои шаги. Пусть и не подает виду.

Я слышу шелест наспех перевернутой страницы. Скрип карандаша по бумаге. Пронзительный, суетливый.

Я останавливаюсь напротив кровати.

Феечка напрягается. Это ощутимо. Она сидит на постели, обложившись книгами. Делает вид, будто занята.

Готов поспорить, сейчас в ее голове нет ни мысли об учебе.

Она изучает меня. Краем глаза. Она видит, что я голый. И она прекрасно понимает, что это ей обещает. Она видит мой член. И ее щеки краснеют. Чертовски забавное зрелище.

Я подхожу к ней вплотную, беру за волосы, притягиваю голову к своему паху. Я так сильно хочу ее, что не отступлю, даже если она опять начнет блевать.

Учебник выпадает у нее из рук, она слабо вскрикивает.

– Поцелуй яйца.

Я ослабляю хватку, приподнимаю член другой рукой.

Она вздрагивает. Смотрит на меня с мольбой. Ничего не говорит. Но выглядит так, будто сейчас разрыдается.

Из моего горла вырывается рычание.

Она тут же подается вперед и прижимается губами к моим яйцам, причем действует настолько быстро и порывисто, что буквально впечатывается лицом в пах.

– Я сказал «поцелуй», – повторяю. – Взасос.

Она мелко дрожит, плечи ходуном ходят, трясутся.

– Давай.

Она берет мои яйца в рот. Медленно, но старательно. Пытается заглотить, давится.

– Понюхай.

Снова дергается.

Я кладу ладонь на ее затылок, не даю отодвинуться.

– Нюхай.

– Нет, нет…

– Что такое? Я после душа.

– Это унизительно, – шепчет она.

– Значит, тебе придется унизиться.

Она всхлипывает, пытается мотнуть головой, но я держу крепко, пресекаю ее бунт. Я проявляю завидное терпение, подавляю желание отодрать ее в глотку без лишней прелюдии.

И тут она начинает рыдать. Горько. Надрывно. Совсем как в тот раз. Недавно. На кухне. Она бьется в истерике.

Еще несколько секунд назад я полагал, что ее рвота не остановит меня на пути к разрядке. Но слезы срабатывают в момент.

Раньше это не было проблемой. Раньше это наоборот возбуждало. А теперь член опадает.

Я чувствую себя импотентом.

Ничтожеством. Жалким придурком.

Я в конец помешался. Сбрендил из-за какой-то бабы. Я прошел сквозь ад. Я боролся не за жизнь, а на смерть. Я перегрызал глотки врагам. В буквальном смысле. И все ради чего? Чтобы она меня поломала об колено? Да что она вообще со мной вытворяет? Что в ней вообще такого? Ее невинность? Ее чистота?

Это все условности. Она не шлюха. За деньги не спала. Но продавалась. И ничего хорошего в ней не осталось.

Я отпускаю ее и ухожу. Не оборачиваюсь. Опускаюсь вниз по лестнице, добираюсь до своей комнаты и тушу свет.

Я больше к ней не прикоснусь. Хватит. Она даже не в моем вкусе. Не блондинка. Глаза блеклые. В ней нет ничего особенного.

Я заигрался. Пора остановиться, пора прекратить все это. Осталось только понять как.

Я укладываюсь на постель и пытаюсь понять, как дошел до такого идиотизма, где совершил ошибку, в чем просчитался.

Никто и никогда не действовал на меня так. Не выбивал землю из-под ног, не ударял под дых раз за разом. Не переворачивал всю систему ценностей вверх дном.

Моя программа никогда не сбоила. Простая, упорядоченная, продуманная до мелочей, до самых незначительных деталей. И вдруг все пошло прахом. Резко. На ровном месте.

Почему?

Гребаная фея добралась до нутра. Выжрала внутренности. Поимела меня так, как я бы никогда не сумел поиметь ее.

Хорошо, что она об этом даже не подозревает. Слишком занята своими страданиями. Не замечает.

Я больше не могу трахать ее тело. Механически. Зато она трахает мой мозг. Отменно. Я хочу другого. Я хочу иначе. Проклятье, точно спятил.

Я рывком поднимаюсь с постели, отправляюсь в спортзал. Этой ночью будет не до сна. Нужно выпустить пар.

Я не сомкну глаз. Нет смысла валяться на кровати как мешок с дерьмом.

Я должен разобраться с этим. Когда-нибудь. Потом.

Нужно проветриться. Избавиться от нее. Но не насовсем. Просто увезти куда-то, подальше отсюда, отослать, оставить в безопасно месте, даже приставить охрану или посадить под замок, нанять слугу, чтобы приносил ей воду и еду по графику.

Я вернусь за ней. Потом. Разделаюсь с работой и возьму отпуск. Необходимо действовать осторожно, чтобы не вызвать подозрений у Николая.

Пара дней вдали от наваждения, и я приду в порядок. Надеюсь. Пара дней, и я избавлюсь от зависимости. Хотя бы на время. Создам видимость.

Я вернусь за ней, когда решу все остальные вопросы. Мой разум будет чист и холоден. Я перестану трястись как наркоман в поиске дозы.

Я стану прежним. Хладнокровным убийцей. А не придурком влюбленным. Я возьму чувства под контроль. Запру самого себя на ключ.

Я больше не выпущу это наружу. Никогда.

Я вхожу в свой спортзал и начинаю дубасить боксерскую грушу. Без разминки, без подготовки. Обрушиваю град хаотичных ударов.

Дикие инстинкты. В них нет ничего необычного.

Я возбуждаюсь, избивая мужчин. Кровь. Насилие. Жестокость. Это пьянящее ощущение, когда чужие мышцы рвутся под твоими пальцами. Кости дробятся. Жизнь подчиняется твоей собственной воле.

Я получаю разрядку, трахая женщин после боя. Но иногда достаточно увидеть красное на белом. Это сразу заводит.

Здесь нет ничего особенного. Учитывая мое прошлое.

Я моральный урод. Не горжусь, не раскаиваюсь. Констатирую факт. Так уж сложилось. Я ни о чем не жалею.

Большинство эмоций мне чужды. Были. До этого момента. До… нее.

Цепи скрипят, боксерская груша дергается из стороны в сторону. Рваный пульс отражает каждый мой удар.

Никто не рождается монстром. По себе знаю. Никто не теряет способность ощущать. Просто так.