Я достаю из сейфа коробку. Мелкую. Бархатную. Такую же черную снаружи как мое нутро. Черную внутри. Открываю. Я стараюсь не обращать внимания на то, что мои пальцы дрожат. Такое новое ощущение. Такое непривычное. И в то же время дьявольски правильное.

Это мой секрет. Страшный. Грязный. Это моя святыня. Реликвия. То, о чем никто и никогда не узнает.

Я открываю коробку, достаю содержимое, обернутое в полиэтилен. Меня мутит. Жжет в груди. Мир вокруг меркнет. Теряется.

Я откидываюсь на кресло. Закрываю глаза. Я не смотрю на то, что держу в руках. Просто сжимаю крепче. Кожу печет. Причем везде. Хочется разодрать самого себя на части.

Крики оглушают. Хотя вокруг тишина. Смех. Хлюпающие звуки. Кто-то держит меня за горло и шепчет:

– Смотри.

Что-то липкое, влажное. На моих руках. На мне. Везде. Пропитывает одежду. Что-то застилает глаза. Багровая пелена. Чернота. Никакого просвета.

– Будешь следующим? – спрашивает все тот же голос.

Нежно. Мягко. Шепотом.

Я открываю рот. Но закричать не могу. Крик забивается глубоко в груди. Или я просто сорвал голос?

Боль пожирает внутренности. Холод.

Я почти ничего не чувствую.

Открываю глаза. Подаюсь вперед. Резко.

Я смотрю на сомкнутые ладони.

Жемчуг.

Пять крупных жемчужин. Для пяти моих друзей. Ждут своего часа. И дождутся. Я не сомневаюсь. Ни на миг.

Только нужно вспомнить. И добраться до них.

Память. Такая забавная штука. Вроде бы помнишь все. До мелочей. И в то же время ничего. Пустота. Не за что ухватиться.

Я помню все, что они делали. Я видел. Пока мне не надели на голову мешок, пока не врезали в челюсть. Я мог наблюдать. Очень долго. Невыносимо долго. Дольше чем может выдержать человек.

Я слышал. Их голоса. Их смех.

Я умер. Там. И там же я воскрес. Родился заново. Монстром.

Я выкован из крови и насилия. Отмечен огнем. Каленым железом. Как клеймом. И я мечтаю только об одном: найти своего создателя. Того, кто сотворил со мной все это. Я хочу отблагодарить его. Как полагается.

Я воспитанный человек. Я знаю хорошие манеры. Теоретически. Я не стану убивать его так сразу. Я устрою ему экскурсию в свой персональный ад. Покажу все уютные уголки. Развлеку. На свой манер.

Осталось до него добраться.

Если бы не маска. Все они были в масках. Трудно найти человека без лица.

Трудно. Но возможно.

Я до них доберусь. Знаю. Это вопрос времени. Однажды пальцы сомкнуться вокруг их горла. А пока я перекатываю между пальцами проклятые жемчужины. Давно не белоснежные. Окровавленные. Покрытые прозрачной пленкой.

Я никогда не пытался очистить их, смыть следы преступления. Я хотел сохранить их так. В первозданном состоянии. Оставить нетронутыми.

Ведь это и правда все, что у меня есть от прошлой жизни. Пять крупных жемчужин. Кровь въелась в них кислотой.

– Какого хрена несет этот дебил?! – мэр пытается вломиться в мой кабинет, но дверь заперта. – Эй, открывай! Что это значит? Я что не могу теперь тут девку снять?

Бросаю жемчуг в карман пиджака, закрываю пустую коробку в сейфе.

– Открывай! – вопли и стук продолжаются.

Поворачиваю замок, мэр врывается внутрь. Раскрасневшийся, разъяренный. Он плохо себя контролирует. Я тоже не в духе. Не лучшее сочетание.

– Что сказал твой утырок? – брызжет слюной. – Я не могу снять тут бабу на ночь? Какого черта?

– Проваливай, – отвечаю я.

– Что? – округляет глаза. – Ты кому это сказал?

– Вон отсюда.

– Ну, ты совсем попутал…

Задыхается от возмущения, но под моим взглядом не решается снова открыть свой рот. И все-таки через пару секунд его прорывает.

– Я здесь хозяин. Я. Понял? Я и Николай. А ты никто. Щенок. Пустое место. Звать тебя никак. Усек? Ты не имеешь права мне ничего запрещать. Нигде. Никогда. Твое дело простое: разгребать мое дерьмо.

– Вон, – роняю холодно.

Он даже пятится. Отступает назад.

– Что?! Ты оглох?

– Вон, – надвигаюсь на него.

– Я хочу девку. И я ее получу. Что значит, я не могу, что…

– Еще слово – и ты не просто не захочешь. Ты не сможешь.

Я улыбаюсь. У него сдают нервы. Почему-то людям совсем не нравится моя улыбка.

– Ты пожалеешь, – мэр качает головой. – Пожалеешь.

Сколько раз я слышал эти слова. Но никогда ни о чем не сожалел. Чему быть, того не миновать.

Выставляю его за дверь. Без лишних церемоний. Мной движет единственное желание – быстрее избавиться от мусора.

– Я найду себе девку! – вопит мэр. – А ты пожалеешь. Ты у меня кровью умоешься.

Как будто это меня пугает.

Я умывался кровью. Неоднократно. И чужой, и своей собственной.

– Удачи, – бросаю ему.

– Удача потребуется тебе! – орет он. – Николай еще тобой займется.

Очень на это надеюсь. Николай давно не выходил на связь. Я начинаю переживать.

Где он? Чем занят? Вдруг ему нужна моя помощь? Вдруг он в опасности? Я бы не хотел рисковать единственным человеком, к которому чувствую нечто вроде близости.

Чувствую. А способен ли я чувствовать? Нормально. Обычно. Как человек. Я не уверен, что хочу узнать ответ на этот вопрос. Теперь.

Николай был моей единственной семьей.

А потом появилась она… и одурманила.

Я не верил в длительные отношения. Да что там. Я вообще не верил в отношения. Серия поступательных движений. Разрядка. На этом все мои отношения начинались и заканчивались.

Я не искал большего. Я не хотел.

Я удовлетворял свои потребности. Утолял аппетит. Как жажду. Как голод. Я просто трахал кого-то. Я даже не выбирал. Не перебирал. Предпочитал блондинок. Но цвет волос никогда не был обязательным условием.

И вот появилась она.

Гребаное исключение.

К дьяволу правила.

Контроль к дьяволу.

Я прикасаюсь к ее коже и ощущаю себя… живым. Ощущаю себя человеком. Счастливым, рядовым.

Я превращаюсь в кретина.

Она хотела отношений.

Она так сказала.

Сама.

Я не спрашивал. Я не собирался с ней говорить. Я хотел оттрахать ее. Снять дикий напряг в яйцах. Я хотел кончить в нее. Опять и опять. Заставить ее биться в судорогах, в спазмах. Заставить ее закричать. Громче.

И тут она выпалила это.

Отношения.

С таким как я? Искалеченным. Порченным. Порочным. С убийцей. С палачом. С тем, кто однажды ее погубит.

Это неминуемо.

Я не из тех парней, которые водят девушек в кино и по кафе. Мне по вкусу совсем другие развлечения. Я бы лучше пригласил ее на посмотреть на мой очередной бой без правил. Я бы выдрал чей-нибудь позвоночник голыми руками. Я бы проломил чужую грудную клетку, вырвал сердце из груди и сожрал прямо при ней.

Вот что мне в кайф. Вот что меня заводит.

Боль. Жестокость. Аморальность.

А она…

Слишком чиста.

Пусть и работала здесь. Пусть и терлась своим телом о похотливых мужиков. Пусть трясла всеми своими прелестями.

Все равно невинная.

Да она просто монашка.

А я ее Сатана.

Я пришел по ее душу. Забрал и запер под замок. Терзаю, пытаю, трахаю, погружаю в разврат, провожу по лезвию греха.

Я так хочу ее. Всегда. Член твердеет в момент. Яйца ноют. Но хуже всего что-то бьется о ребра.

Я думал, у меня нет сердца. Я думал, внутри все давно мертво.

А потом она разрыдалась.

Тогда. Перед стеклом. Перед палатой отца.

Ее слезы заставили меня содрогнуться.

Такие незнакомые, неизведанные чувства.

Мне всегда было наплевать на слезы и мольбы. До этого чертового момента, до того, как я познал ее. Во всех смыслах.

Она отравила меня. Опьянила. Пропустила сквозь меня разряд электрического тока.

Я еще никогда не воспринимал реальность так ясно и так четко. И при этом я еще никогда не был настолько пьян. Чувствами. Страстью. Желанием. Ею.

Я жил, не приходя в сознание. Я существовал.

А потом все изменилось.

Только стоило заглянуть в ее глаза. Заглянуть в нее.

Я бы хотел пробраться внутрь. Еще глубже. Гораздо глубже. Не просто ввести свой эрегированный орган. Пробраться по-настоящему.

Я бы хотел понять ее.

Неужели она действительно жаждет отношений? Отношений со мной? Она вообще в своем уме?

Я закрываю кабинет, усаживаюсь за стол. Нужно работать. Столько дел. Нужно все проконтролировать.

Но я не могу перестать думать. О ней. Я прокручиваю все наши встречи. Наши разговоры. Это не в моем духе. Это странно. Противоестественно.

Что меня так поразило? Что зацепило? То, как она держалась за отца. Да ей же было наплевать на него. Или нет? Выходит, нет. Ее отец причинил много боли. Что ей, что ее матери. Он гулял. Постоянно таскался по самым разным бабам. Он был алкоголиком. Почти не работал. И все же… Она не хотела его терять. Не хотела ему мстить.

Она назвала меня добрым. Может, она просто добрая? Мягкая, нежная. Да. Между ног. Там она именно такая. Шелковая, податливая, горячая. Она течет подо мной. Разгорается. Она как пламя.

Я должен остановиться. Прекратить это. Я уже на грани. Мне нельзя срываться. Не сейчас.

Включаю компьютер, занимаюсь работой.

Я не замечаю, что так и не вернул жемчуг на место. Я не представляю, что очень скоро камни пригодятся. Один из пяти моих закадычных друзей приближается. Почти дышит в спину. Готовит ржавый нож.

⁂

Охранник входит без стука.

– Я не разрешал входить, – говорю, не отрывая взгляд от экрана.

– Мне больше не требуется ваше разрешение.

Усмехаюсь.

– Мэр предложил хорошие деньги?

– Он предложил достаточно.

По-прежнему не поворачиваюсь.

Я знаю, что их трое. По шагам. По запаху. В коридоре еще человек семь. Здесь не все. В команде произошел раскол. Скорее всего. Кто-то решил бунтовать. Кто-то держит нейтралитет. На моей стороне никого.

– Не надо глупостей, – продолжает охранник. – Поднимите руки. Ладонями вверх.