– У вас ничего на меня нет, ведь я не причастна, – говорю вслух и сама пытаюсь поверить в собственные слова.

– Уверена?

Следователь поглаживает мое бедро. Это мерзко. Зачем только я надела юбку. Его потная ладонь соприкасается с моей кожей.

– Скажи, кого ты защищаешь? Убийцу?

Я закрываю глаза. Вокруг все искрит и плывет. Мне становится дурно.

Ну, конечно, никто не думает, что мэра могла убить я. Его же забили голыми руками.

Видимо, я иду как соучастница. Или все-таки свидетель?

– Думаешь, ублюдок поможет тебе? Спасет? Да куда там!

Наконец, следователь оставляет меня в покое, отходит в сторону. Отдергиваю юбку.

Пытка прекращается, но явно ненадолго.

– Я боюсь, – нарушаю образовавшуюся тишину.

– Чего?

– Если он узнает, что я дала показания, мне не жить.

Это действительно так. Я не питаю иллюзий насчет Демьяна. Вряд ли он простит подобное предательство и позволит мне спокойно ходить по земле.

– Мы упечем его в тюрягу до конца дней, – обещает следователь.

– Он же не один. Его отмажут.

– Не сейчас.

– Откуда вы знаете? Бандиты постоянно избегают наказания.

Я говорю что-то еще. Но следователь только усмехается.

– Глупышка.

– Он отомстит мне! – восклицаю горячечно.

– Не дергайся. Собственные дружки готовы его сдать.

Отлично. Если все настолько гладко, то зачем им мои показания? Ради чего? У них есть записи с камер. Есть дружки Демьяна, которые настроены против него. В чем тогда загвоздка? Учитывая расклад, его можно упечь в тюрьму навечно.

– Пусть только попадет на зону, – говорит следователь.

А там что? Его прирежут?

Я сглатываю.

– Держи, девочка. Пиши все как есть. Не переживай.

Передо мной чистый лист бумаги, ручка. Все необходимое есть. Осталось только излить душу.

– Пиши подробно, – подначивает следователь. – Не скромничай.

Он прав. Нет никакого смысла прикрывать Демьяна. Тем более, тут и без моих показаний все понятно.

Я беру ручку, сжимаю сильно-сильно, чтобы унять дрожь в пальцах. Настал черед рассказать правду. От начала до конца.

Я склоняюсь над столом и начинаю писать. Я пишу очень долго, не спеша вывожу строку за строкой. Следователь то и дело поглядывает на меня, довольно потирает руки. Он удовлетворен, добился своей цели. Во всяком случае, он так думает.

– Можно мне еще бумаги? – спрашиваю тихо.

– Конечно, – соглашается следователь, протягивает несколько листков.

– Спасибо.

Я продолжаю писать. Я не спешу. Я думаю о том, что когда следователь все прочтет… Он будет несколько удивлен.

Проходит час. Не меньше.

Я подаю ему свое признание.

– Подробно описала, молодец, – хвалит следователь, не успев изучить содержание. – Не дергайся, этому гаду не жить. Он уже приговорен.

– Я просто написала правду.

– Посмотрим.

Он пробегает взглядом по строкам. И выражение его лица бесценно. Изменяется за долю секунды, буквально в один момент.

– Что… Что это? – спрашивает он, смотрит на меня с ошалевшим видом. – Что это такое?

– Правда, – отвечаю невозмутимо.

– Так… Я не понимаю.

Следователь чуть ли не задыхается. Дышит очень тяжело. Его одутловатое лицо моментально покрывается красными пятнами.

– Что ты написала?

– Все, что вы хотели, – пожимаю плечами. – Я описала то, что именно Демьян со мной делал.

– «Он привез меня к себе домой, едва только захлопнулась дверь, он подхватил меня на руки. Даже не раздел, просто задрал юбку, отодвинул трусики в сторону и…»

Мужчина закашливается. Нервно, очень нервно. Переворачивает листок, изучает мое признание, смотрит на другую страницу.

– Что это за бред?

– Это мое чистосердечное признание.

– «Его член ритмично двигается в моем горле», – зачитывает другую выдержку. – «Он входит в меня до упора и вбивает в стенку душевой кабины».

Мрачнеет. Его глаза наливаются кровью.

– Это порнуха какая-то! Все, что угодно, но не признание…

– Ну, почему же, – я улыбаюсь. – Тут есть и более романтичные моменты. Например, вот здесь.

Сама беру один из листков.

– «Я облизываю его член как самый вкусный в мире леденец», хм, нет, пожалуй, стоит выбрать другой момент. «Я до сих пор не могу понять, что же происходит между нами, любовь или просто секс. Стал бы он уделять мне столько внимания, будь я для него очередной шлюхой на ночь».

– Ты издеваешься надо мной? – следователь резко поднимается, стучит кулаком по столу. – Ты? Надо мной?

– Я написала все, что знала. Больше вы ничего от меня не добьетесь.

Следователь открывает рот. От возмущения, от удивления. Но он не произносит ни единого слова.

– Посмотрим, – наконец, нарушает напряженную тишину. – Посмотрим, как ты запоешь, когда с тобой заговорят по-настоящему.

– Это как? Пытать меня будете?

Он ничего не отвечает, выходит из кабинета. Оставляет меня наедине с моими мыслями. Проходит не так много времени, как дверь открывается. В комнате появляется другой мужчина.

Я сразу чувствую напряжение. Не то чтобы прежде было как-то иначе, особой расслабленности я не ощущала. Но сейчас создается такое впечатление, будто в любой момент может закоротить от неосторожного движения.

Я не могу выдохнуть.

Мужчина подходит ко мне, вплотную приближается к столу, но не усаживается, просто прислоняется. Смотрит на меня сверху вниз, смиряет тяжелым взглядом.

Черт, мне становится не по себе.

Следователь вызывал отвращение, а этот новый тип пугает до жути, просто до дрожи, до мурашек.

И вроде бы внешне он довольно приятный, даже привлекательный. Мужчина средних лет, темноволосый, на висках виднеется легкая седина. Он гладко выбрит. Ухожен. Мне трудно разгадать его возраст. Сорок лет? Пятьдесят? У него почти нет морщин, разве что в уголках глаз. Но по выражению лица, по манере держатся сразу понятно, что он старше, чем кажется на первый взгляд.

Так что же в нем такого устрашающего?

Глаза. Черные. Пустые. Ледяные. Будто мертвые. Смотришь в них будто в прорубь, будто в бездонный водоем. Жуткое ощущение.

Его губы улыбаются, но это не сулит ничего хорошего. Я ему совсем не доверяю. И судя по всему, он тоже.

– Решила сыграть с нами, да? – вкрадчиво интересуется он.

– Я не понимаю, – отвечаю медленно. – Вы хотели признание, вы его получили.

– Полагаешь, это забавно?

– Полагаю, другого ответа вы от меня не дождетесь.

Его улыбка становится шире.

Проклятье.

У меня стойкое чувство, что этот человек легко может свернуть мне шею. Прямо здесь. Вообще, без проблем. Даже не поморщится. Переломит и выбросит.

Я для него просто мусор. Или преграда. А он явно привык добиваться своего, и если его цель заполучить мое признание…

– Нет, – говорю вслух. – Я ничего не знаю.

– Ладно, – соглашается он.

Но не сводит с меня свой пронизывающий взгляд.

– Демьян, – заявляет вдруг.

– Что… – не успеваю задать вопрос.

Звук открываемой двери. Шаги. Чертовски знакомые.

– Забирай, – говорит мужчина, продолжает ленивым тоном: – Я бы мог устроить ей допрос лично, но не вижу в этом никакого смысла. Она тебя не сдаст. Похоже, ты крепко засел в ее голове.

– Что это… – невнятно бормочу.

– Спасибо, Николай, – говорит Демьян, и его ладони опускаются на мои плечи.

– Отдыхай, ты заслужил.

Это была проверка?

Я ничего не говорю. Лучше промолчать. Вот уж точно ситуация, когда любое слово может быть использовано против тебя.

Глава 18

Зверь всегда был на моей стороне. Охранял и оберегал, позволял держаться на поверхности. Я лишь поворачивал ключ, открывал клетку и выпускал монстра на волю. Я научился контролировать это. По большей части, почти все время. Не обходилось без срывов. Но это никогда не становилось критичным. Я управлял зверем. Я держал его поводок очень крепко.

Но в этот раз… В этот раз все было иначе.

Я сорвался. По-настоящему сорвался. Впервые за столько лет.

Мысль о том, что моя феечка в чужих руках, разъярила зверя, заставила его зарычать и оскалиться. Но я мог соображать трезво. Пусть и недолго. Я собрал все необходимое, направился в дом мэра, отключил там камеры. Я не хотел оставлять следов. И свидетелей быть не должно было.

А потом… Я потерял связь с реальностью.

Зверь наслаждался. Он давно не получал столько удовольствия сразу. Столько крови, столько мяса. Возможно, это тоже сыграло роль. Мой рассудок помутился. Реальность ускользала. Но я пока держался.

– Мамочка больше не придет. Спокойной ночи, малыши.

Этих фраз оказалось достаточно. Я отпустил поводок. Ремень обвился вокруг моего собственного горла. Но это меня не остановило. Ничто на свете меня бы не остановило.

Я не думал, не осознавал, не анализировал. Я просто вырвался на волю. И забил гада насмерть.

Я бы зубами его рвал. Я бы его сожрал. Я бы…

Идиот.

Я уничтожил след. Собственными кулаками. Я расправился с тем, кто мог вывести меня на остальных. Я так никогда и не узнаю, лгал ли он, был ли действительно там, где меня превратили в животное, в палача, в чудовище.

Хотя сомневаться не приходится. Я узнал его голос. Почему-то именно так. Там. В тот момент. Почему не узнавал раньше? Почему ничего внутри меня не шевельнулось?

Я столько времени общался с мэром. И ни единого раза. Ничего. Все было ровно. Он раздражал меня, но не вызывал подозрений. Таких подозрений.

Хотя все сходится. Теперь. Его вкусы. Желания. Погибшие девушки. Все это уже самые веские доказательства. Не надо проводить дополнительное расследование, чтобы признать очевидное.

Эта мразь виновна. По всем статьям.

И единственное, о чем я сейчас сожалею, – он отделался слишком быстро и слишком легко.

Я бы мог забрать его в одно уютное местечко. Там бы нам никто не помешал, никто бы не отвлек нас от увлекательных бесед. И все, что мэр вытворял с теми женщинами, показалось бы ему самому дилетантством и жалкими шалостями. Я бы показал ему новый мир. И новые правила. Я бы открыл для него все грани боли. Я бы провел его сквозь ад. И оставил бы гнить там. Вечно. Я бы развлекся по полной.