Я должен ее охранять. Защищать. Я должен спасти ее. Пусть даже ценой собственной жизни. Я должен.

Но я возвращаюсь туда, где собрались гости.

Это похоже на рекламу. На один из тех роликов, что так часто крутят по телевизионным каналам. Куча людей отмечают. Смех. Разговоры.

Атмосфера пропитана радостью.

Никто бы не догадался, что через пару секунд последует буря. И хоть за окном по-прежнему будет ярко сиять солнце, здесь начнется самый настоящий ад.

Я вглядываюсь в лица гостей. Готов побиться об заклад, никто из них ни о чем не подозревает. Я смотрю на охранников. Они тоже спокойны и невозмутимы. Ничто их не настораживает.

Впрочем, тут не так много охраны. Всего пара человек.

Почему он не нанял больше?

Я смотрю на жениха. Мне трудно побороть ненависть. Если бы он подготовился. Если бы позаботился обо всем заранее. Если бы…

Если бы я мог хоть что-то сделать.

Грохот.

Чудовищный грохот.

Комната сотрясается. Стены дрожат. В прямом смысле этого слова. Дрожат и вибрируют.

Это похоже на землетрясение.

Дым. Валит отовсюду. Нечем дышать.

Я закашливаюсь.

Что это? Что происходит?

Взрыв. Несколько взрывов.

Мне трудно разобрать. Трудно осознать и сориентироваться. Трудно понять хоть что-нибудь.

Опять какие-то взрывы. Множество. Только мелкие. Странный стрекочущий звук.

Автоматная очередь.

Охрана не успевает отреагировать. Никто не успевают. Люди падают как подкошенные. Крики. Паника.

Я не могу поймать момент.

Когда все изменилось? Когда?

И что это за дьявольский план?

Я осознаю все. Только не сразу. С заметной задержкой.

Это нападение.

Расправа.

Захват.

Кто-то расстреливает людей. Методично и безжалостно. Начинает с охраны, нейтрализуя угрозу в момент, и переходит на обычных гостей.

Хватает десяти минут, чтобы уничтожить всех.

Всех, кто мешает.

Дым постепенно рассеивается.

Из пустоты вырисовывается пять фигур. Темных. Зловещих.

Кто это?

Кто эти незнакомцы?

Их лица невозможно разглядеть. Они скрыты за черными масками. Никаких особенностей не увидеть. Они одеты в одинаковые черные костюмы. У каждого в руках оружие. Они примерно одного роста и одинакового телосложения. Тут не зацепиться. Не обнаружить ничего знаменательного.

Люди стонут. Кто-то просто ранен. Не убит. Но это быстро исправляют. Несколько контрольных выстрелов и с каждым из случайно выживших покончено.

В живых оставляют только двоих: жениха и невесту.

Нападающие приближаются.

Я хочу встать у них на пути, преградить им дорогу. Но они проходят мимо. Шагают сквозь меня.

Я для них воздух.

Никто.

Мужчина напуган. Шокирован. У него поджилки от страха трясутся. Как же мне за него стыдно. Он должен защитить детей. Он должен защитить свою жену. Но он ничего не может.

Мужчина встает. Резко. Так, что падает стул, и непонятно, то ли бедняга хочет напасть, то ли готовится спастись бегством.

Женщина неподвижна. На лице никаких эмоций. В глазах бездна.

Им и правда стоит бежать.

Сейчас.

Немедленно.

Но они не понимают. Не осознают последствий. Не могут принять тот факт, что охрана и гости расстреляны, слуги также убиты. Здесь уже со всеми покончено. Скоро наступит и их очередь.

Нужно бежать.

Но бежать поздно.

Я пытаюсь что-то сказать. Я всегда пытаюсь им что-то сказать. И всякий раз мне не удается. Я ничего не могу изменить. Я могу только наблюдать.

Я бессилен.

И это самое страшное, что может быть. Смотреть и понимать, что ты ничего, совершенно ничего не способен сделать. Прошлое не изменить.

– Я дам вам денег, – говорит мужчина. – Я отдам все, что попросите.

Глупец.

Они не станут ничего просить. Они возьмут. Молча.

– Я открою сейф, я… у меня на счету крупная сумма денег. На тайном счету. Я переведу, куда скажите.

Идиот.

Он надеется их подкупить.

Они смеются.

Тошнота подкатывает к горлу. Я знаю, что будет дальше. Черт побери. Я слишком хорошо знаю, что будет дальше. И от этого становится тошно, от этого просто выворачивает наизнанку.

– Пожалуйста, только не…

Мужчина не может договорить.

Его затыкает удар в челюсть.

Женщина вскрикивает.

– Тихо, – говорит кто-то ей.

– Не дергайся, – раздается с другой стороны.

Она затихает. Не шевелится.

Еще удар. И еще один. Нападающий хватает мужчину и вытягивает из-за стола. Тот не сопротивляется. У него нет не смелости, ни сил. Он словно мешок с дерьмом. Он проиграл еще до того, как все началось.

Он обречен.

Незнакомцы переговариваются. Тихо. Обмениваются условными жестами. Только их главарь молчит. Избивает мужчину. В том, что это главарь нет никаких сомнений. Он держится иначе. Остальные его побаиваются.

Это как в стае хищников.

Я чувствую.

Рефлекс.

– Прошу, – шепчет женщина. – Прекратите. Хватит.

И все прекращается.

Главарь застывает. Оборачивается. Медленно. Возвращается к столу. Берет салфетку, вытирает руки. Небрежным жестом.

– Пожалуйста, – говорит она.

Он отдает приказ своим людям. Все так же. Молча. Указывает кивком. Его понимают без слов.

Он будто говорит – держите его.

И они держат.

Мужчину.

Хотя тот не слишком рвется на свободу. Не сопротивляется. Не пытается вырваться.

Они держат меня.

А главарь подходит к женщине, останавливается совсем близко, кладет ладонь на ее макушку, притягивает к себе.

– Нет! – бросает она. – Не…

Мне больно смотреть.

Физически.

Больно.

Да только никому моя боль не далась. Здесь каждый сам за себя. Здесь правит тот, кто сильнее.

И сегодня сильнее всех явно не я.

Главарь расстегивает ремень. Женщина дергается. Она кричит. Вырывается. Но ее голову крепко держат.

Главарь склоняется над ней. Кажется, он что-то шепчет ей на ухо. Она бледнеет. Так бледнеет, что становится белее своего свадебного платья. Темно-синяя вена на ее нежной шее неистово бьется. Пульсирует. Даже мне слышно, даже на расстоянии угадывается бешеное напряжение.

Главарь угрожает ей? Запугивает? Напоминает о детях? Что он ей говорит? Как именно манипулирует, вынуждая подчиниться? Как ломает?

Я никогда не узнаю.

Я никогда не услышу его голоса.

Женщина каменеет.

Проходит всего секунда, и она позволяет сделать с собой абсолютно все. Она сидит на стуле спокойно, без лишних движений. Прямо держит спину.

Главарь выпрямляется. Опять притягивает ее голову к себе.

Я не могу видеть всего.

Пока что.

Я вижу только главаря. Со спины. Чуть сбоку.

Я вижу, как ритмично движется голова женщины. Вперед-назад. Снова и снова, четко повторяя заданный ритм.

Я не хочу знать, что происходит.

Я не хочу…

Не хочу.

Мужчина рыдает. Как девчонка. Жалкий. Сломленный. Ему всего-то пару раз вмазали, а он уже и расклеился. Он выдвигает новые предложения. Он опять пытается откупиться. Но деньги не всегда выручают. Иногда действует только грубая сила и ничего кроме.

Мужчина умоляет о пощаде. Униженно. Сквозь слезы. Шмыгает носом. Какая мерзость. Какой же он слабак. Как он мог поступить так.

Как?!

Незнакомцы хохочут. Их все это забавляет. Они делают вид, будто готовы принять щедрое предложение, готовы взять приличную сумму, драгоценности, а потом просто уйти. Но этого не будет никогда. Они не оставят своих жертв в покое.

Женщина хрипит и задыхается. Она не может закричать, не может позвать на помощь, но даже если бы могла, это не имело бы никакого смысла. Вокруг трупы. Ей никто не поможет. А от ее пока еще живого жениха пользы не больше, чем от пустого места.

Главарь насилует ее. В рот. Долго и методично. Он наслаждается этим, пока остальные заняты разговором с мужчиной. Но краем глаза каждый из них наблюдает за зрелищем, только не решаются показать открыто.

Хозяин занят. Лучше не отвлекать.

Они довольны и объедками.

Шакалы.

Главарь отступает. Снова склоняется над женщиной, снова говорит ей что-то. Ее лицо сводит судорога. Она вытирает губы тыльной стороной ладони. Ее взгляд затуманен, но вдруг проясняется. Она как будто… улыбается?

Вскидывает голову вверх, смотрит на главаря. Без страха. Прямо.

Ее жених продолжает скулить.

А она улыбается.

Да.

Это именно улыбка. Кривая. Страшная. Ранящая. И эта улыбка входит в тело с ловкостью ножа.

– Никогда, – говорит женщина. – Будь ты проклят. Гори в аду.

Он ей знаком? Что он сказал? Что-то предлагал?

Все мои вопросы остаются без ответа.

Я знаю только одно. В аду будет гореть она. А не он.

Женщина. Единственная. Любимая. Моя. Та, которую повторить нельзя. Не выйдет. Глупо даже пытаться.

Она навсегда. Первая и последняя.

Та самая.

Навечно в моем сердце.

Главарь бьет ее по щеке. Наотмашь. Кажется, ее голова сейчас оторвется. Он совсем не жалеет сил. И я бы накрутил его внутренности на свои кулаки. С огромным удовольствием. Да только меня держат. Крепко.

Главарь толкает женщину на стол. На живот. Наваливается сверху. Треск ткани оглушает. Похуже чем стрельба и взрывы.

Все затихают.

Мужчина затыкается. Больше не рыдает. Не умоляет. Другие бандиты уже не могут удержаться. Полностью поглощены зрелищем.

Я превращаюсь в камень. Цепенею. Застываю. Что-то внутри меня умирает. Неотвратимо, стремительно. Что-то рвется. Ломается. Необратимо.

Женщина не кричит.

Небо плачет, содрогается от рыданий. В ее глазах. Рот распахнут, губы дрожат. Струйка крови в самом уголке. Тонкая-тонкая. И из носа еще одна крохотная струйка. Тоже тонкая.

Женщина задыхается. Вздрагивает. Раз за разом. С каждым толчком. Содрогается от болезненных судорог. Но молчит.