Я повинуюсь порыву и бросаюсь к Демьяну, обвиваю его широкие плечи руками.

– Я люблю тебя, – шепчу, глядя в черноту его глаз. – Я бы никогда тебя не оставила. Я бы не ушла.

– Понимаю, – выдыхает он. – Теперь.

– Я бы все равно вернулась, просто хотела найти тайник.

– Тайник?

– Ну, тот тайник или архив, который нужен Николаю. Я так понимаю, именно там хранится весь компромат. Не знаю, как Нестеров добрался до этих бумаг, но они находятся здесь, совсем близко.

– Здесь спрятан архив?

Закрываю глаза, повторяю четко по памяти.

– Бункер двадцать один. Дело четырнадцать сто семнадцать. Код восемь, восемь, восемь.

В памяти до сих пор звучит голос Нестерова.

– Это он сказал тебе в коридоре?

– Да. И мы сейчас в бункере. Так он называл это место. И оно находится как раз на двадцать первом километре.

– Осталось найти, где здесь может быть дело четырнадцать сто семнадцать, – задумчиво произносит Демьян.

Он оглядывается по сторонам, и наверняка приходит к тому же выводу, что и я недавно. Голые стены, полуразвалившаяся мебель, покрытая огромным слоем пыли. Тут нет ничего похожего на архив в привычном понимании этого слова. Тайником тоже не пахнет. Разве что складом барахла. И совершенно неясно для чего необходим код. Поблизости даже радиоприемника нет. Никакого намека на технику.

– Бункер, – неожиданно произносит Демьян.

Опять осматривается по сторонам, меряет комнату шагами. Отодвигает стол, наклоняется и сдергивает ковер, поднимая столб пыли. Внизу оказывается ход в подвал, прикрытый деревянной крышкой.

Как же я раньше об этом не подумала. Бункер должен находиться под землей. К тому же, в частных домах всегда есть подвальное отделение для хранения продуктов и различных вещей.

Демьян спускается вниз, и я следую за ним.

– Стоп, – говорит он. – Тебе лучше вернуться. Здесь может быть опасно.

– Я не вернусь.

Демьян щелкает выключателем.

– Вернешься. Это приказ.

– Нет! Я больше не оставлю тебя. Ни на минуту.

Он понимает, что спорить бесполезно, а на уговоры и лишние действия нет времени.

– Дело четырнадцать сто семнадцать, – медленно произносит Демьян, оглядываясь по сторонам.

Вот это уже намного больше похоже на архив. Тут стоит множество полок, папки. Все припыленное, как будто очень долгое время никто не касался ничего из того, что здесь находится.

Демьян проверяет номера папок, находит требуемый. Достает, просматривает документы внутри.

– Что-то здесь не так, – вдруг заявляет мрачно. – Все складывается слишком легко.

– А как должно быть? – удивляюсь я.

– Здесь множество важной информации, такое должно охраняться, не может быть, чтобы тут не было ни одной ловушки.

– Ну, это же не какой-нибудь клад.

– Верно. Не клад. Это все гораздо серьезнее, – Демьян мрачнеет еще сильнее. – Он точно больше ничего не говорил?

– Нет, только это, – развожу руками, на всякий случай повторяю: – Бункер двадцать один, дело четырнадцать сто семнадцать, код восемь, восемь, восемь. Я до смерти эти его слова не забуду.

– Ты уверена, что больше ничего не было?

– Да. Я точно помню.

Демьян прикладывает палец к моим губам, и я моментально замолкаю.

– Что это? – спрашиваю почти беззвучно. – Что это за тиканье?

– Часы, – холодно выдает Демьян, указывая кивком головы в сторону.

– Но стрелки стоят. Эти часы не идут.

– Вот именно.

Мозг еще не обработал информацию, а внутренности уже холодеют.

– Ты хочешь сказать, что…

Демьян ничего не говорит, подходит к часам, осматривает их, ощупывает, потом открывает корпус.

– Это бомба? – подхожу к нему.

– Здесь нельзя ввести код.

Чистая правда. Куча проводов, крохотный дисплей, на котором отображается отсчет времени. Механизм продолжает отсчитывать последние минуты.

5.30, 5.29, 5.28

– Мы успеем уйти, но не успеем переместить архив.

Раздается грохот, от которого мы вдвоем вздрагиваем как по команде и пригибаемся.

Демьян бросается к проходу. Крышка захлопнута.

– Мы не выйдем, – сдавленно выдаю я.

– Все началось, когда я взял дело с полки.

Демьян возвращается обратно к стеллажу, ощупывает поверхность, просовывает руку в щель, образовавшуюся между папками.

– Здесь что-то есть, – опять бросает взгляд на часы. – Только нужно ввести код. Может это остановит механизм.

– Но как ввести код? – пожимаю плечами, стараюсь побороть дрожь в теле, оглядываю часы и заключаю: – Некуда.

– Он три раза повторил одну и ту же цифру. Восемь. На часах три стрелки. У меня нет других идей, кроме как выставить их все на одно время.

Отличная идея.

В любом случае хуже не будет.

Я моментально привожу стрелки в нужное положение. Поворачиваю сперва секундную, потом минутную, потом часовую. Хочется верить, что не слишком важно, в каком порядке их располагать, и главное заключается только в том, чтобы в итоге положение совпало.

Щелчок. Еще один. И еще.

– Сработало, – говорит Демьян. – Я нашел что-то.

Он достает совсем мелкий предмет. Темный, прямоугольной формы. Показывает мне. Похоже на флешку. Стоп, это и есть флешка.

– Готов поспорить, Нестеров успел перенести сюда весь свой архив.

– Но он забыл рассказать как обезвредить бомбу, – чуть не взвываю от отчаяния.

– Сказал и это. Он же сказал код.

Демьян подходит ко мне, опять изучает механизм.

– Держи, – вручает флешку, буквально вкладывает в мою, чтобы было удобнее разобраться во всем.

– Подожди! – восклицаю я. – Именно так он и сказал. Держи. Точно! Именно это слово. Держи!

Цифры на экране продолжают изменяться в сторону убывания. Их ничем не остановить.

– Что держать, – бормочу я. – Что же здесь можно держать?

3.10, 3.09, 3.08.

Демьян зажимает стрелки. Надавливает в самом центре.

3.07, 3.07, 3.07.

Дисплей замирает. Больше ничего не меняется. И в тот же момент крышка, закрывающая ход в погреб, поднимается.

– Мы спасены! – радуюсь я.

Но Демьян даже не улыбается.

Он отпускает стрелки.

И все тут же возвращается на круги своя. Цифры опять начинают меняться.

3.06, 3.05, 3.04.

Грохот – опять закрывается ход в погреб.

– Господи, – роняю сдавленно.

– Кто-то должен держать механизм.

Демьян снова зажимает стрелки.

Миг – проход опять открыт.

Цифры застывают в момент.

– Уходи, – приказывает Демьян.

– Я не оставлю тебя.

– А нашего ребенка? – спрашивает холодно. – Давай, быстро. Двигай отсюда.

– Демьян…

– Я тоже не намерен погибать. Я не самоубийца.

– Но как…

– Я дам тебе время выбраться. Поднимайся и уходи подальше отсюда. Минут двадцать тебе хватит?

– Конечно.

– Когда ты уйдешь достаточно далеко, я тоже попробую выбраться.

– Проход закроется снова.

– Я его открою.

– Демьян, я…

Он притягивает меня к себе одной рукой, за талию, прижимает вплотную, и впивается в губы таким поцелуем, от которого перехватывает дыхание.

– Я люблю тебя, – выдыхает прямо в мой рот.

– Демьян, – слезы бегут по щекам, и я не в силах остановить эту истерику.

– Иди. Прошу тебя. Иди.

Я прижимаюсь к нему крепче, вдыхаю его аромат полной грудью, а после разрываю объятья и бросаюсь на выход. Не оборачиваюсь. Просто несусь вперед. Если я хоть раз оглянусь назад, уже не сумею выбраться. Я вернусь и наплюю на все. Даже на свою жизнь. На жизнь нашего ребенка.

Но я стараюсь быть сильной. Я двигаюсь дальше. Поднимаюсь по лестнице наверх, покидаю дом, крепко сжимая флешку в ладони, пробираюсь через лес в сторону дороги.

Я считаю секунды. Минуты. Мгновения.

Боже, помоги ему выбраться. Дай нам шанс. Пожалуйста. В последний раз. В этот единственный раз. Шанс на искупление, на исправление всех прошлых ошибок. Демьян способен не только на жуткие поступки. Он может гораздо больше. Позволь ему совершить добрые дела. Позволь перекрыть все причиненное им зло. Хотя бы постараться.

Нельзя исправить все. Нельзя вернуть отнятую жизнь. Ничто не искупить причиненную боль. Грехи никуда не исчезнут. То, что уже сделано, изменить нельзя.

Но можно сделать что-то еще. Всегда. Можно попробовать. Вину не загладить. Однако даже сокрушительную силу реально использовать во благо.

И я верю. Верю в нас. Верю в Демьяна.

Если бы только я могла вернуться назад, вырвать его из лап неминуемой смерти, рискнуть собственной жизнью, отдать свою плоть и кровь за него.

Но я не могу. Я больше не решаю сама за себя. Я давно не одна. Я не могу рискнуть жизнью нашего ребенка. Пусть меня и тянет обратно.

Я все-таки замираю, останавливаюсь. Да только обернуться не успеваю. Нет никакой возможности. Оглушительный взрыв заставляет меня упасть вниз, на сырую землю, на влажную траву, на колени, согнуться, уткнуться лбом в до сих пор жутко вибрирующую почву.

Еще один взрыв. И еще один.

Я повинуюсь рефлексу и зажимаю уши руками. Вздрагиваю всем телом, сжимаюсь, стараюсь не думать о том, что произошло.

Реальность подрагивает и расплывается.

Теперь я боюсь оборачиваться. Дико боюсь, до одури, до жути, до помутнения сознания. Что если Демьян не успел выбраться?

Боже мой.

Если бы успел, он бы уже был здесь. Он бы обнял меня. Он бы…

Я мелко дрожу, обнимаю себя руками, сдавленно всхлипываю.

После таких чудовищных взрывов никто бы не выжил. Не было там никаких шансов. У Демьяна оставалось три минуты, чтобы пробить проход наверх голыми руками. И даже ему с его невероятной силой, такое не осуществить. Крышка очень крепкая, с виду деревянная, но грохот был такой, точно упал железный заслон.

А вдруг отсчет времени пошел еще быстрее?

Я закрываю рот ладонью, я хочу заорать, но не позволяю себе. Черт. Это может повредить ребенку. Нельзя держать эмоции в себе. Нельзя…