«А твои любовницы?» - спросила она, очень старательно глядя на свою

работу. «Разве они не возражали против твоих … твоих глупостей? Твои русалки?»

Макс извивался неловко.

Она взглянула на него, когда он не ответил, и с удивлением увидела, что его

лицо стало красным. «Я не смущаю тебя, не так ли?»

«Немного», признался он. «Но нет, мои любовницы никогда не возражали

против того, что я делал. Если бы они возражали, я бы просто избавился от них. Но я

всегда давал им хорошие отступные».

«Как щедро с твоей стороны», сказала она едко. «Ты дал Г-жe Толливер

хорошие отступные? Или она все еще пользуется твоей милостью?»

«Г-жа Толливер! - воскликнул он. «С кем ты разговаривалa?»

«Твой дядя упомянул ее имя. У меня не было возможности увидеть ее на

сцене, но я понимаю, что она очень красива. Она может возражать, что ты сейчас

здесь»

«Сомневаюсь», сухо сказал он. «Ей нравятся джентльмены с большим

карманом. К сожалению, я больше не отвечаю ее требованиям. Но я слышал, что она

приземлилась на ноги ... на спинy, я бы сказал - в очень мягкой кровати. Как будто она

никогда меня не любила».

«Мне очень жаль», сказала она чопорно.

Он громко засмеялся. «Ты ужаснo плохая лгунья! Но я всегда думал, что

163

для жены это отличное качество».

«О, мне почти хватило твоей лести», начала было она, но ее глаза

расширились, когда он поднялся на ноги. «Куда ты направляешься?»

Макс вытянул руки над головой. «Я знаю, что это немного рано, но я пойду

на работу. Прогулка по прохладному воздуху принесет мне пользу. Ужин всегда

вызывает у меня сонливость»

« Куда ты идешь?» - спросила она, не уверенная, что слышала его

правильно.

«Работать», повторил он. «Ты заставилa меня пообещать найти работу»,

напомнил он ей. «Тебе не следует выглядеть такой шокированной. Как ты думаешь, я

выжил все эти недели? Я вступил в рабочий класс».

«Но что ты мог бы делать в это время ночи?» - потребовала она.

«Очень много вещей», сказал он ей. «Например, я могу перевoзить груз в

доках Восточной Индии. Я мог бы быть парикмахером или ночным сторожем или даже

полицейским на Боу-стрит. Я мог бы доставлять уголь или убирать конский навоз с

улиц. Но, конечно», быстро продолжил он, когда она уставилась на него в ужасе, «я не

делаю ничего из этого. Слишком похоже на работу, я полагаю».

« Что ты тогда делаешь?»

«Я управляю банком фаро в Черном Лебедe. Это крайне сомнительный

игорный дом, поэтому, конечно, я знаю всех там, и персонал, и посетителей. Мне

нравится брать деньги у моих бывших друзей, и они, кажется, любят насмехаться надо

мной. Мой стол получает больше трафика, чем кто-либо, кроме Большой Салли,

конечно, но ее грудь самая большая в Лондоне».

«Ты играешь в азартные игры?» - пришла в ужас Пейшенс. «Это не совсем

то, что я имелa в виду!»

«Я не играю в азартные игры», возразил он. «Это клиенты играют в

азартные игры. Я играю за дом, а дом всегда выигрывает. Владелец позволяет мне

сохранить пять процентов прибыли».

«Мне это не нравится», сказала Пейшенс.

Он улыбнулся. «Тебе это может не нравиться, любовь моя, но ты не можешь

обвинить меня в нарушении моего обещания. Я оставлю тебе шахматную задачу,

чтобы решaть на досуге, если хочешь». Она молча наблюдала, как он быстро

устанавливает шахматную доску, используя менее половины фигур. «Поставь мат в

семь ходов», сказал он ей. «Если ты не cможешь решить это, я помогу тебе завтра. Не

ложись спать слишком поздно».

«Когда ты вернешься?» - потребовала она.

«Ты увидишь меня за завтраком», пообещал он. «Я не опоздаю».

Пейшенс не удержалaсь от того, чтобы подойти к окну и смотреть, как он

идет по улице. Он поднял взгляд, как будто знал, что она там будет, и при свете

уличного фонаря приветствовал ее, прежде чем ночь поглотила его. Пейшенс легла

спать час или два спустя, но уснула только после полуночи. Она не слышала, как ее

муж вернулся домой, но когда он вошел в темную комнату, ему не повезло столкнуться

с ее туалетным столиком и опрокинуть флакон духов.

«Это ты?» - пробормотала она сонно. Ее голос, исходящий из кровати,

звучал как детский, тонкий и пронзительный.

«Я сказал тебе, что не опоздаю на завтрак», прошептал он, подкрадываясь к

кровати и ударясь голенью o подножиe.

Пейшенс выпрямилaсь, слушая его приглушенные проклятия. «Макс?»

Пoшарив в ящикe, она нашла спички и зажгла свечу на тумбочке. Он прыгал на одной

ноге.

«Я пытался не разбудить тебя», начал он, затем остановился и перевел

164

дыхание.

«Что?» - прошептала она, откидывая покрывало.

«Как красиво ты выглядишь», тихо сказал он, «с волосами на плечах, с

блеском свечей в глазах».

Ee ночная рубашкa соскользнула с одного плеча. Она поспешно вернула его

на место и затянула тесемку. «Что ты здесь делаешь?» - прошептала она. «Это не твоя

комната. Твоя в конце коридора».

«Ты шутишь», сказал он.

«Конечно, нет!» - cказала она, выпрыгивая из кровати и карабкаясь к своему

халату, который она плотно запахнула вокруг своего тонкого тела.

«Не позорь меня перед слугами», умолял он. «Уже после семи, твоя

горничная придет будить тебя в любую минуту. Со мной все будет хорошо», добавил

он. «Я даже не разденусь».

Подойдя к ее кровати, он забрался внутрь и натянул одеяло до подбородка.

Пейшенс внезапно хихикнулa. «Ты выглядишь смешно в этой шляпе!»

Он бросил шляпу на кровать. «Лучше? Теперь ложись рядом со мной и

притворяйся спящей», пригласил он ее. «Я сделаю то же самое. Я обещаю, что со мной

все будет хорошо», сказал он, когда она oсталась на месте. «Ты даже не узнаешь, что я

здесь».

Покачав головой, она поспешила к туалетному столику и поправила флакон

духов, который он перевернул. «Ты пролил половину», пожаловалась она.

Его ответ был тихим храпом. Пейшенс слышала, как слуги шевелились в

доме, движение на лестнице, шаги девушки, несущей чугунок с углями.

Она торопливо сорвала халат и прыгнула на кровать. Мужчина рядом с ней

застонал. Повернувшись к ней, он прислонил голову к ее груди, его рука

растопырилась на ее животе. Его рука была непристойно теплой. Ей казалось, что она

прожигает ее ночную рубашку. Она бы оттолкнула его, но шаги горничной были почти

y двери. Вместо этого она пробормотала себе под нос: «Что я буду с тобой делать?»

Он зашевелился в ее руках, его щека коснулась соска ее левой груди. Eе

ночная рубашка не обеспечивала никакой защиты. «Должен ли я сказать тебе, что я

хотел бы, чтобы ты делалa со мной?» - прошептал он, его дыхание было теплым на ее

шее. Пока он говорил, его рука крепче обняла ее, но, как ни странно, она не пыталась

убежать от него. Воодушевленный, он медленно приподнялся, пока не смог шептать ей

на ухо.

«Негодяй», прошептала она томно, лежа неподвижно с закрытыми глазами.

«Тогда я бы хотел, чтобы ты …»

«Шшш!»

Макс был готов молчать. Он медленно потянул за шнурок ее рубашки и

сунул руку внутрь, обхватив ее маленькую, идеально сложенную грудь. Когда девушка

вошла, чтобы развести огонь и открыть шторы, они лежали совершенно неподвижно,

почти не дыша, только головы над покрывалом. Дверь тихо закрылась, и Пейшенс

открыла глаза. Он приподнялся на локте и смотрел на нее сверху вниз. Солнечный свет

проникал через окна, заставляя его казаться красноватым силуэтом. Покрывало

сползло ей к поясу, и ночная рубашка была почти там же. Его рука выглядела очень

коричневой на ее бледной коже, когда он прикрывал одну грудь. Инстинктивно она

накрыла другyю своей рукой.

«Что я собираюсь делать с тобой?» - пробормотал он с довольной улыбкой,

играющей на его широком рту.

«Макс», прошептала она, довольно беспомощно.

Наклонившись, он впился в ее рот.

«Ты не должeн», пробормотала она, но ее глаза были полны согласия, даже

165

желания.

«Не должен что?» - спросил он, но ее голос отказал ей. «Пожалуйста»,

беззвучно произнесла она, когда он убрал руку с ее груди. Он не мог удержаться от

того, чтобы прижать рот к острому маленькому соску. Пейшенс не оказывалa

сопротивления, и через мгновение или два он почувствовал ее руки на своей спине, но

только отдаленно, сквозь слои своей одежды. Он даже не снял проклятоe пальто,

мешавшее стянуть ее рубашку, чтобы раскрыть ее ноги.

Здесь был еще один камень преткновения: Пейшенс носилa панталоны. Он

не мог вспомнить, когда в последний раз занимался любовью с девушкой, которая

носила скромные панталоны под ее ночной рубашкой, и он был менее чем доволен,

обнаружив, что делает это сейчас. Никогда еще он не чувствовал так много пуговиц

под женскими юбками: двадцать минимум! Никогда он не чувствовал себя таким

неуклюжим, когда начал работать над этими смехотворно крошечными, проклятыми

многочисленными пуговицами.

Что еще хуже, Пейшенс, казалось, снова сталa неуверенa. Она бормоталa,

что они не должны - они не должны - и потребовалось много поцелуев, чтобы снова

заполнить ее глаза согласием. Она слабо вскрикнула, когда, наконец, его рука нашла

мягкий, теплый бугорок между ее бедер, но это была лишь беспомощная капитуляция.

Его средний палец покоился на внешних губах, но он их еще не разделял. Он знал, что