— А вот и салат, мое сердечко, — прошептал он игриво, прижимая девушку к себе.

Батистина не смела обернуться. Какая-то странная, но уже знакомая истома охватила все тело. Ноги дрожали и стали ватными. Она разволновалась.

— О, сир, мне кажется, вы слишком сильно сжали меня в объятиях…

— Когда мы одни, зови меня Людовиком, мое сердечко, — вздохнул король и с сожалением выпустил из рук свою добычу. — А теперь раскрой мне секрет божественной кулинарки Элизы!

— Прекрасно, Людовик, — сказала Батистина, она находила совершенно естественным то, что обращается к монарху по имени. — Не могли бы вы передать мне большую миску… благодарю вас… Я наливаю три большие ложки растительного масла, сок одного лимона, соль, перец, совсем немного для начала… теперь дайте мне четыре яйца… нам, правда, потребуются только желтки, так что надо отделить белки… Так, прекрасно… теперь выльем их в миску… Порубим мелко-мелко парочку трюфелей[4] и вот этот кусочек сала. То же самое проделаем с луком-шалотом, двумя большими репчатыми луковицами и зубчиком чеснока… Спасибо, сир… хм, простите, Людовик… Прекрасно, прекрасно, — одобрительно закивала головой юная нахалка, принимая из рук короля мелко нарезанные трюфели. — Так, теперь мне потребуется стакан гипокраса[5]… Осталось только все хорошенько перемешать и взбить… — продолжала Батистина, энергично взбивал смесь под восхищенным взглядом короля.

— Ну вот, почти готово… Да, да! Людовик, пожалуйста, положите салат в миску и перемешайте. А в довершение всех трудов надо всыпать две щепотки шафрана, чуть-чуть сахарной пудры и совсем чуточку ванили… ну вот, готово… — заявила Батистина, вытерев руки о фартук.

— Батистина, вы — настоящая маленькая фея, и, если вы пожелаете, я возведу вашу драгоценную Элизу во дворянство в благодарность за ее кулинарный секрет, — торжественно изрек король, с наслаждением уписывая за обе щеки салат, сдобренный волшебным соусом, в то время как Батистина с трудом сдерживала смех, думая о том, какое выражение появилось бы на лице ее старой няньки, когда она узнала бы о предложении короля.

— Да, лучшие салаты, приготовленные моими поварами, не идут в сравнение с этой прелестью! У них просто невкусная жвачка! Ну, а теперь, мадемуазель, к столу, к столу! — весело промолвил король, ставя на поднос горшок со знаменитым супом под радостный лай Мессалины, которая надеялась тоже принять участие в пиршестве.

Батистина прошествовала вслед за королем и собачкой, держа в руках миску с салатом. Несколько минут тишину нарушало только позвякивание вилок. Из-под стола доносилось довольное урчание собачки. Она получила из рук хозяина чашку супа и мисочку ароматного мяса.

Глаза Батистины поблескивали, щеки порозовели, а король не без гордости смотрел на то, с каким аппетитом эта маленькая обжорка поглощала его стряпню. Она все подкладывала и подкладывала себе лакомые кусочки, не забывая при этом и тарелку короля, словно он был ее старинным другом.

«Она сделана совершенно из другого теста, чем все эти придворные жеманницы, которые только и знают, что шуршать своими платьями. Они как мухи окружают меня, липнут ко мне… Ох, до чего же они меня раздражают! А я так нуждаюсь в том, чтобы около меня была истинная женщина, простая, естественная, простодушная и чистосердечная, как этот ангел. Высший свет еще не развратил ее и не исковеркал ей жизнь. Похоже, она ведать не ведает о великой силе своей красоты, и я уверен, она еще не знала мужской ласки. Итак, я буду первым», — мечтал король, зажав между ногами, маленькие ноги Батистины.

Она не пыталась высвободиться. Людовик протянул руку и поймал тонкие пальцы, катавшие шарик из хлебных крошек по столу. Батистина вновь залилась краской, но смело посмотрела на короля. Она без стеснения рассматривала это красивое молодое лицо с бархатистыми глазами, благородное, чуть равнодушное.

— О чем вы сейчас думаете? Я желаю знать! — произнес Людовик каким-то новым, глуховатым голосом, неверно истолковав то, как внимательно разглядывала его девушка. — И, Бога ради, не говорите мне больше об искусстве кулинарии.

— Я думала вовсе не об этом, Людовик, — ответила Батистина, простодушно улыбаясь. — Вы представились мне таким одиноким и таким прекрасным, будто какой-нибудь принц из волшебной сказки… И мне захотелось вам помочь, хотя я мало что могу… Мне показалось, вы не очень-то счастливы… Ох, простите, я сказала что-то такое, что вам не понравилось… — добавила Батистина, испуганная внезапной переменой в доведении короля.

Людовик резко поднялся, опрокинув стул. Король пожирал Батистину взглядом. В бархатистых глазах вспыхивали огоньки.

7

— Тихо, мое сердечко… иди ко мне скорей, — прошептал Людовик, хватая Батистину в объятия, словно хищник добычу. Не ведая как, девушка оказалась в сильных мужских руках. Голова ее склонилась на плечо короля.

«Как странно. Он поступает точно так же, как Жеодар и Эрнодан! И как же это приятно…» — думала она, позволяя королю делать все, что ему заблагорассудится. Она словно плыла на каком-то облаке и совершенно не отдавала себе отчета в том, что Людовик одну за другой распахивал двери и торопливо нес ее обратно в голубую комнату. Любовь будто придала ему крылья. Он опустил свой нежный груз на забытую накидку.

— Мое сердечко… Мое сердечко… — шептал давным-давно пресытившийся соблазнитель, — я думал, уже никто не заставит мое сердце трепетать в моей груди. Думал, у меня там мертвый камень. А в тебе столько жизни… отдашь ли ты мне твою невинность, твое юное тело, твою страстную душу?..

— Да… да… Людовик, — лепетала растерянная Батистина, влюбленная, очарованная тем, что король заинтересовался ею, такой никчемной персоной.

Она закрыла глаза. Она ничего не понимала. За несколько дней ее жизнь круто изменилась. Она куда-то плыла в неведомую даль. Грудь ее высоко вздымалась, она застонала от счастья, подумав о том, что последует за этими чудесными событиями.

«И как только я могла жить, не зная такого блаженства…» — думала она, трепеща и задыхаясь.

Людовик взглянул на нее — распластанную, покорную, трепещущую. Наклонился и завладел розовым ротиком, подставленным для поцелуя, точно спелый плод. Известный покоритель женских сердец и великий распутник, никогда ни в чем не знавший отказа, будто получил глоток чистой свежей воды вместе с этим нежным поцелуем, еще неумелым и робким, в котором он, однако, как многоопытный мужчина, смог почувствовать зарождающуюся чувственность.

«Какое чудо, какое чудо… — словно в полусне думала Батистина. — Я обожаю, когда меня целуют…»

Девушка опять застонала и подалась к соблазнителю. Король просунул руки под спину Батистины и принялся ловко и умело расшнуровывать ее корсет. Батистина покорно подчинялась и даже помогала ему, не понимая почему. Внезапно руки короля остановились.

— Ваше величество… Ваше величество… пора, — шептал кто-то, упрямо царапая дверь с другой стороны.

— Уже, Лебель? — спросил король еще более хриплым голосом, чем обычно.

— Да, сир, уже половина четвертого, у вас как раз есть время сменить камзол и парик…

Король со вздохом поднялся.

— Хорошо, Лебель, я сейчас приду в парадные покои. Пошлите ко мне дю Плесси.

Батистина мило улыбнулась.

— Ах, сир, у вас так много обязанностей…

— Да, мое сердечко, — прошептал Людовик, целуя Батистину в кончик носа и в уголки губ. — Я должен тебя покинуть. Я прикажу, чтобы тебя отвезли домой. Ты приедешь в Версаль завтра. Я должен подумать, какую должность ты займешь при дворе. Возможно, ты станешь одной из фрейлин королевы. Я только что приставил к ней двух очень знатных польских дам. Моя супруга на седьмом небе и ни в чем не сможет мне отказать, — сказал Людовик с улыбкой.

Батистина вдруг почувствовала некоторое неудобство и стеснение из-за того, что король совершенно естественным тоном заговорил с ней о жене. Людовик слегка прищурил глаза, словно угадав мысли Батистины.

— Королева — самая достойная, самая добрая женщина в мире, мое сердечко, но… как тебе объяснить… Я одинок… бесконечно одинок… но это очень долгий разговор… Дю Плесси подыщет тебе «крестную», чтобы представить тебя ко двору, а потом… потом, мое сердечко, я смогу держать тебя при себе, если ты того захочешь, — добавил Людовик с лукавством, которое так молодило его и делало похожим на двадцатилетнего молодого человека.

— О да, Людовик, — вздохнула Батистина, поднимаясь с постели при помощи короля, уже успевшего зашнуровать корсет, — да, я бы очень хотела остаться с вами, но, боюсь, мне не удастся приехать ни завтра, ни послезавтра.

Король грозно сдвинул брови и повернул девушку к себе.

— Что это значит?

— Но, Людовик, я послезавтра выхожу замуж! — заявила Батистина, нисколько не смущаясь.

— А знаете ли вы, мадемуазель, что всякая девица благородного происхождения должна испросить моего разрешения на брак? Так положено! — сухо и недовольно произнес король, набрасывая ей накидку на плечи.

— Простите, сир, но у меня никого нет, кроме Элизы, чтобы посвятить меня во все обычаи света, с тех пор как… мои братья… умерли… — не то со вздохом, не то со всхлипом выговорила Батистина.

Король почувствовал угрызения совести. Он нежно обнял ее за плечи:

— Бедная маленькая сиротка, это я должен просить у тебя прощения. Ты ни разу не упрекнула меня за то, что твои братья погибли, служа мне… Клянусь, Батистина, я искал их как только мог. Я любил их, твоих братьев. Они были моими друзьями юности, когда ты была всего лишь несносной маленькой девчушкой. Флорис очаровал меня своим пылким, страстным характером, и я целиком доверял разуму и рассудительности Адриана. Никто никогда не узнает, что с ними случилось. Но теперь ты не одна на свете, Батистина! Я люблю тебя, мое сердечко, и позабочусь о тебе… Сказать по правде, было бы неплохо, если бы ты вышла замуж, для того, чтобы мы были… более свободны в своих действиях… И твой брак — настоящая удача! А кто же претендует на твою руку?