В ответ Батистина только блаженно и чуть глуповато улыбалась.

Флорис вскочил на коня позади нее, чтобы она могла держаться прямо, ибо сама она не была на это способна. Жорж-Альбер, чувствуя свою вину, понурил голову. Он тоже ловко взлетел на спину благородного скакуна и уцепился за луку седла.

— О нет! Я не хочу ехать так! Ведь ты не сможешь меня поцеловать! — простонала Батистина, вертя головой из стороны в сторону.

— Не бойся, моя пугливая лань! Я наверстаю упущенное в более подходящее время! — расхохотался Флорис. Он отвязал вороного коня. Батистина залилась счастливым смехом: горячее дыхание Флориса щекотало и обжигало ей шею.

Федор, Ли Кан и Адриан закончили все приготовления. Адриан вскочил на первую попавшуюся лошадь и проложил себе дорогу поближе к брату, пиная коней сапогами.

— Подождем еще немного! — крикнул Флорис, несмотря на то, что все более обеспокоенный табун представлял собой большую опасность.

Языки пламени уже бежали по балкам. Федор с трудом добрался до двери и положил руку на засов. Ли Кан протянул Флорису и Адриану жгуты из соломы.

— Goddam! Fire in the stables![23] — заревели снаружи «красные мундиры». Они указывали на поднимавшийся над бывшей часовней черный дым.

— Самое время! — закричал Флорис.

— Давай, Федор! — поддержал брата Адриан.

— Сабли наголо! Пушки к бою! — гаркнул старый казак. Он одним движением руки отворил двери и отскочил в сторону, чтобы не погибнуть под копытами ошалевших от ужаса лошадей. Несчастные животные тотчас же устремились на свободу, на вольный воздух. Английские часовые покинули свои посты и бросились ловить лошадей, другие уже спешили с ведрами воды. Флорис и Адриан наклонились и подожгли жгуты соломы. Китаец и казак последовали их примеру и тоже вскочили на коней. Батистина залилась хохотом:

— О, Флорис! Дай мне попить, я умираю от жажды!

— Замолчи и держись покрепче! — приказал ей Флорис и направил своего коня в середину табуна испуганно ржавших лошадей.

И вовремя: огромная плита повернулась вокруг своей оси.

— It’s them! It’s them![24] — вопил полковник Бамбертон. Его искаженное от ярости лицо с рыжеватыми взъерошенными усами появилось в открывшемся в стене проломе. Топот копыт и треск горящей соломы перекрывали его голос. Четыре всадника вылетели из объятой пламенем часовни вместе с несущимся галопом табуном.

— Help! Help![25] — орали во все горло Флорис и Адриан, делая вид, что они были заперты внутри и сейчас спасаются от неведомых врагов. Они неслись как сумасшедшие прямо на сарай, а за ними летели Федор и Ли Кан. Никому из английских солдат даже в голову не пришло попытаться остановить их.

Батистина чувствовала себя просто чудесно. Она намертво вцепилась в конскую гриву. Ей казалось, что она летит по воздуху. Сарай с таинственными бочками маячил впереди. Она скорее почувствовала, чем увидела, как Флорис бросил пылающие жгуты внутрь здания. Две золотистые змеи упали прямо на крышки деревянных бочек. Федор, Ли Кан и Адриан скакали рядом с ними. Они точно так же избавились от своих горящих жгутов. Соломенная крыша сарая загорелась. Батистина ощутила, как Флорис, у которого теперь были свободны руки, крепко прижал ее к себе. От свежего воздуха и прохладного ветра Батистина не только не протрезвела, но, наоборот, захмелела еще больше. Она опять задохнулась от счастливого смеха и повернула голову. Ну и странная же рожица была у Жоржа-Альбера! Она увидела, как английские солдаты разбегаются в разные стороны. Они что-то отчаянно вопили, но она не понимала слов. Это было ужасно смешно! В особенности ее развеселило то, что они один за другим валились ничком и прикрывали головы руками.

— Fire in the darn!

— The gun powder’s going to blow ap!

— Run! Let’s get out of here![26]

Батистину уносило в неизвестность каким-то дьявольским галопом. Никогда еще ей не было так хорошо. Флорис безжалостно пришпоривал коня. Он направил его прямо на ряды палаток, обрывая шнуры, вырывая колышки, сбивая с ног часовых и офицеров, бросившихся искать оружие. Позади загремели выстрелы. Герцог Камберленд, встревоженный невообразимым шумом, выскочил из своей палатки.

— Эгей! Привет, Вилли! — восторженно завопила Батистина. Флорис тотчас же зажал ей рот рукой. Принц вытаращил глаза: этот маленький английский солдатик, в мундире явно с чужого плеча, напоминал ему кого-то!

— After them! After them![27] — заревел герцог, приходя в себя.

«Красные мундиры» попытались преградить дорогу Флорису и его спутникам. Но не тут-то было! Флорис дал коню шенкеля и перемахнул через телегу.

— They are four! They are getting away! The girl! The girl![28] — вопил как оглашенный оставшийся далеко позади Камберленд…

Раздался страшный взрыв, словно разом выстрелили пятьсот пушек. Все палатки мгновенно смело, будто ураганом. Батистине показалось, что земля вздрогнула и разверзлась. Ослепительная вспышка озарила небеса. Батистина почувствовала, что неведомая сила вырвала ее из седла и понесла прочь. На землю падал огненный дождь. Английский пороховой погреб взлетел на воздух.


Где-то во всю мочь трезвонили колокола. Батистине мучительно хотелось еще поспать, но при таком шуме и гаме это было невозможно. У нее звенело в ушах, кружилась голова. Она сначала пошевелила пальчиками, потом, по обыкновению, потянулась всем телом. Наконец она открыла глаза. Сиявшее в небе солнце ослепило ее.

«Какой чудесный денек!» — подумала Батистина.

Было так тепло и хорошо!

Батистина лежала на мягкой, шелковистой весенней траве. Она приподнялась на локте, но тотчас же бессильно упала на траву. Голова у нее раскалывалась от боли. Она икнула, и ей сразу стало легче. Кто-то взял ее за руку…

— О… Жорж-Альбер… А… где… все остальные? — прошептала Батистина, открывая глаза.

Маленькая обезьянка дала ей понять, что ничего не знает.

Жорж-Альбер жалобно заверещал и указал лапкой на жуткое зрелище, от которого Батистина окончательно протрезвела. Она вспомнила про страшный взрыв и еле сдержала крик ужаса. На много туазов вокруг слышались стоны, валялись разорванные на куски и изуродованные тела… Некоторые из несчастных висели на деревьях, как неподвижные куклы… Вокруг громоздились конские трупы с выпущенными наружу внутренностями… Слышалось жалобное ржание издыхающих животных…

— Му God! Му God![29] — восклицал лежавший неподалеку от Батистины англичанин.

Пыль начала понемногу оседать, дым — развеиваться. Кое-где засуетились солдаты, они пытались оказать помощь раненым. Батистине показалось, что вдалеке промелькнул герцог Камберленд, отдававший какие-то приказы.

Жорж-Альбер зацокал языком и стал махать лапами, словно звал Батистину за собой:

«Скорей, скорей! Бежим! Пока нас не обнаружили!» — говорил он на своем обезьяньем языке.

Батистина с трудом поднялась на ноги. Все тело болело и ныло. Жорж-Альбер протянул ей меховую шапку, которую он подобрал около одного из убитых. Батистина подняла кверху свои слишком заметные длинные волосы и спрятала их под шапкой.

Некоторые из солдат, оглушенных взрывом, начали приходить в себя. К счастью, они не обращали внимания на девушку. Она еще раз огляделась, ища взглядом Адриана и Флориса. Один из «красных мундиров» показался ей похожим на Федора. Она окликнула его по имени. Англичанин обернулся. На Батистину глянули два огромных вытаращенных голубых глаза. Это было чужое, незнакомое лицо. Вдалеке запели горны, затрещали барабаны. Голландцы и австрийцы спешили на помощь союзникам. Сейчас как раз настало время исчезнуть.

Батистина схватила за руку Жоржа-Альбера и бросилась к лесу. Она бежала так быстро, как только позволяли ей сапоги, которые были ей велики, как и мундир. Через несколько минут они уже оказались пол спасительным пологом деревьев. Здесь было, пожалуй, безопаснее, чем на открытом пространстве, ведь здесь их, по крайней мере, не так легко было заметить. Они продолжали пробираться сквозь заросли молодых деревьев, постоянно натыкаясь на стволы и ветки. Они двигались вперед, совершенно не представляя себе, куда идут. Через несколько минут задохнувшаяся от быстрого бега Батистина повалилась без сил на землю Жорж-Альбер приложил палец к губам. Вновь загремели пушки, завязалась перестрелка. Среди деревьев раздался стук копыт. Батистина и Жорж-Альбер распластались в густой траве. Мимо пронесся английский эскадрон, едва не растоптав их.

— Goddam! Damned Frenchmen![30] — ругались «красные мундиры».

Батистина выждала, когда они исчезнут вдали, и уже собралась было подняться, как Жорж-Альбер потянул ее за рукав: на них двигалась рота пехотинцев с примкнутыми штыками. Батистине пришло в голову, что все эти солдаты посланы искать и схватить ее самое, но в эту минуту примерно в трехстах туазах от нее послышались крики, загремели выстрелы, и она поняла, что свежие силы англичан пошли в атаку на французские батареи.

— О, Жорж-Альбер! Мы, должно быть, попали в лес Барри! Господи! — прошептала Батистина, прислушиваясь к яростной пальбе.

Двое друзей снова побежали наугад. Батистина не могла сообразить, стоит ли им приближаться к французским батареям или, наоборот, бежать от них подальше. Ядра свистели у них над головами, разбивали в щепки деревья, с глухим стуком ударялись о землю, засыпая их песком и мелкими камешками.

Они попали между двух огней. Если повернуть назад, то окажешься в английском лагере, двигаться вперед — дать себя разорвать французскими ядрами. Шальные пули посвистывали прямо над головой, снаряды разрывались почти у самых ног, оранжевое пламя металось по траве. Вдруг снова запели горны, раздались громкие крики. Батистина терялась в догадках: что бы это могло значить? На всякий случай они с Жоржем-Альбером снова распластались в густых зарослях. Разумеется, Батистине было невдомек, что ловко спрятанные под покровом леса батареи Мориса Саксонского расчленили армию англичан на несколько частей. И теперь те давали сигнал к отступлению, чтобы перегруппироваться в каком-нибудь относительно спокойном месте и вновь пойти в атаку.